АНАТОМИИ. гармония веркмайстера
Среди тысяч кадров, которые проносятся перед глазами, как вагоны какого-то сверхзвукового, фантастического поезда, в памяти навсегда остается примерно каждый тысячный. Именно он и есть то, ради чего и было сделано это изобретение. Кадр, который говорит на языке, который существовал до слов и все еще существует сейчас, подпольно, впроголодь, с боями, но не сдаваясь под гнетом репрессий.
Нельзя все что нас окружает описать словами. Нельзя. Кино пришло на помощь музыке и живописи, чтобы взять на себя труд, непосильный для слова. Но в итоге благородный скальпель угодил в столовый сервиз, из которого его время о времени воруют любители разбоя и вымогательства, у них он сходит за обычный нож. Настоящие врачи берут его напрокат, но платят не деньгами, платят годами жизни.
Обезумевшие пролетарии рушат больницу, расправляясь с каждым, кто попадается им на пути. Но бесстрашные варвары вдруг останавливаются перед этим беспомощным, древним стариком. Он мог бы быть отцом кого-то из них. Они чьи-то дети. Возможно, им становится стыдно. Возможно, нет. Но если что-то и могло остановить их, заставить их вспомнить себя, это только этот старик-ребенок в расколотой старой ванне. Он вернул им их сердца. Или - нет. Не важно. Космический момент. Если не образ этого старика, что еще может вернуть нам наши сердца, пробудить нас? Кино забывает о своей силе, живя беспробудно и весело. Чувство стыда живет в спинном мозге каждого из нас.
Белла Тарр, "Гармония Веркмайстера" (2000), Венгрия.
Нельзя все что нас окружает описать словами. Нельзя. Кино пришло на помощь музыке и живописи, чтобы взять на себя труд, непосильный для слова. Но в итоге благородный скальпель угодил в столовый сервиз, из которого его время о времени воруют любители разбоя и вымогательства, у них он сходит за обычный нож. Настоящие врачи берут его напрокат, но платят не деньгами, платят годами жизни.
Обезумевшие пролетарии рушат больницу, расправляясь с каждым, кто попадается им на пути. Но бесстрашные варвары вдруг останавливаются перед этим беспомощным, древним стариком. Он мог бы быть отцом кого-то из них. Они чьи-то дети. Возможно, им становится стыдно. Возможно, нет. Но если что-то и могло остановить их, заставить их вспомнить себя, это только этот старик-ребенок в расколотой старой ванне. Он вернул им их сердца. Или - нет. Не важно. Космический момент. Если не образ этого старика, что еще может вернуть нам наши сердца, пробудить нас? Кино забывает о своей силе, живя беспробудно и весело. Чувство стыда живет в спинном мозге каждого из нас.
Белла Тарр, "Гармония Веркмайстера" (2000), Венгрия.