***
Мне нравится прилетать в Москву в пять утра. В Лондоне еще два часа ночи и хорошо бы поспать, а здесь ночь уже закончилась, а впереди насыщенный съемками и встречами день. Когда мало спишь и много впечатлений от города и людей, пребываешь в несколько измененном сознании, которое выхватывает из реальности картинки и запоминает их целиком, со звуками, цветами и запахами и потом выдает по запросу в целости и сохранности :)
У Оли огромные грустные глаза, длинные тонкие пальцы и настоящая московская кухня, творческим беспорядком и отсутствием нормальной еды напоминающая мою в Солнцево семь лет назад. Меня иногда спрашивают, почему я не останавливаюсь в Москве в гостиницах в центре: так же удобнее! Но тогда непонятно, кто же будет встречать меня в аэропорту в 5 утра, выдирая у таксистов, забирать от метро в ночи, до трех утра рассказывать про переписку ЭльЛисовского с Малевичем, варить вкусный кофе в турке и отдавать прочитанные любимые книжки. Мне бы очень хотелось научиться заботиться о своих друзьях так, как они обо мне.
В московских двориках тетечки с прическами как у Фрекен Бок с самого утра продают квашеную капусту, а я еду на встречи и съемки и не буду же ходить весь день с этой капустой в стеклянной банке - и страдаю. А на станции Парк Культуры читают вместо рекламы стихи Андрея Дементьева. А на Маросейке интеллигентного вида тетечка в очках, похожая на учительницу, голосом моего научного руководителя Светланы Ивановны рекламирует студию загара. И мне от этого очень почему-то тоскливо.
А еще в Москве одноклассники, с которыми сразу становишься до конца собой, примерно 15-летней, и с которыми материшься и до часу ночи режешься в очень клевую игру "Диксит", и прекрасные математики на Мазерати, слушающие Кейта Джаретта и смешно мычащие: "Мм.. вкусненько!", и еше одна любимая Оля, и вкусная еда в Рагу, и очень родная Наташа, с которой мы в первый раз встретились оффлайн, и чудесная Аня с хитрыми глазами, и флэшбековый голос в телефоне, который 11 лет назад был смыслом жизни, а сейчас просто голос, и потерянный в ночи кошелек, и квартира Кирдий, вся в картинах и детских книжках, и дождливо-проливная Киевская аж два раза, и сплошнооооой недосып.
А в Хитроу встречают Дима и дети, которые, оказывается, такие большие и такие красивые. Тимофей спрашивает, привезла ли я ему обещанную машинку и книжки, а Ежик просто стоит и молча смотрит круглыми глазами, как я, наверное, смотрю на тех, кого давно не видела и кого очень люблю.
У Оли огромные грустные глаза, длинные тонкие пальцы и настоящая московская кухня, творческим беспорядком и отсутствием нормальной еды напоминающая мою в Солнцево семь лет назад. Меня иногда спрашивают, почему я не останавливаюсь в Москве в гостиницах в центре: так же удобнее! Но тогда непонятно, кто же будет встречать меня в аэропорту в 5 утра, выдирая у таксистов, забирать от метро в ночи, до трех утра рассказывать про переписку ЭльЛисовского с Малевичем, варить вкусный кофе в турке и отдавать прочитанные любимые книжки. Мне бы очень хотелось научиться заботиться о своих друзьях так, как они обо мне.
В московских двориках тетечки с прическами как у Фрекен Бок с самого утра продают квашеную капусту, а я еду на встречи и съемки и не буду же ходить весь день с этой капустой в стеклянной банке - и страдаю. А на станции Парк Культуры читают вместо рекламы стихи Андрея Дементьева. А на Маросейке интеллигентного вида тетечка в очках, похожая на учительницу, голосом моего научного руководителя Светланы Ивановны рекламирует студию загара. И мне от этого очень почему-то тоскливо.
А еще в Москве одноклассники, с которыми сразу становишься до конца собой, примерно 15-летней, и с которыми материшься и до часу ночи режешься в очень клевую игру "Диксит", и прекрасные математики на Мазерати, слушающие Кейта Джаретта и смешно мычащие: "Мм.. вкусненько!", и еше одна любимая Оля, и вкусная еда в Рагу, и очень родная Наташа, с которой мы в первый раз встретились оффлайн, и чудесная Аня с хитрыми глазами, и флэшбековый голос в телефоне, который 11 лет назад был смыслом жизни, а сейчас просто голос, и потерянный в ночи кошелек, и квартира Кирдий, вся в картинах и детских книжках, и дождливо-проливная Киевская аж два раза, и сплошнооооой недосып.
А в Хитроу встречают Дима и дети, которые, оказывается, такие большие и такие красивые. Тимофей спрашивает, привезла ли я ему обещанную машинку и книжки, а Ежик просто стоит и молча смотрит круглыми глазами, как я, наверное, смотрю на тех, кого давно не видела и кого очень люблю.