Из Дневника Ксении Мурмулёвой
Недавно я забралась на чердак нашей мансарды и среди всякого хлама обнаружила сундук с дневниками (своими и чужими)... Теперь сижу перечитываю и пупею... будто это всё не со мной было...
Мне моя знакомая, кимрская художница Натела Кудиани по прозвищу Чита-Дрита, подарила дневник своей покойной подруги Ксении Мурмулёой, котора умерла от передоза наркоты... На меня они произвели такое потрясающее впечатление, что я стала рисовать к ним иллюстрации и на их основе писать об этой несчастной девчонке.
О детстве Ксюши.
Ксюша была одарённая девочка. Она хорошо училась, прекрасно пела и сама научилась играть на нескольких музыкальных инструментах, особенно на маленькой самодельной флейте, похожей на дудочку, с которой потом не расставалась всю свою жизнь.
Ксюша была поздним ребёнком. Её мать, которую звали Таисия, родила дочку в 42 года. Отец Ксюши, Николай Мурмулёв, по прозвищу Мурмуль «Ангел Мой», был аж на 20 лет старше своей супруги. Ксюшенька родилась на месяц раньше положенного срока и была худенькой и болезненной девочкой. Однако она быстро выправилась и развивалась живо и споро. К школьным годам по уму и развитию Ксюша уже обгоняла многих своих сверстников, но оставалась всё такой же тоненькой, как былинка, хотя стройной и правильно сложенной. Зато она и была у Мурмуля самой любимой из всех его отпрысков.
Ксения была одарённая девочка. Она хорошо училась, прекрасно пела и сама научилась играть на нескольких музыкальных инструментах, особенно на маленькой самодельной флейте, похожей на дудочку, с которой потом не расставалась всю свою жизнь. Она вообще бы могла быть круглой отличницей, если бы беспрестанно не витала бы в облаках. Ксюша, при этом, была замкнутой и необщительной. Она любила по долго оставаться одной: либо сидеть дома, либо бесцельно бродить в одиночестве и предаваться размышлениям и мечтам.
Когда умерла её мать, Ксюше было всего 8 лет. Она не плакала, не убивалась по матери, а в самозабвении удалилась на берег Волги и там весь день и ночь предавалась тоске, наигрывая на своей дудочке заунывные заупокойные мелодии. Нашли её только на третий день, когда её мать уже похоронили, по звуку флейты, в Клетинском бору, на другой стороне Волги. Как она там оказалась - одному только Богу известно. В замаранном холщовом платьице, босая, она сидела на высоком берегу, над самым обрывом и извлекала печальные звуки из своей самодельной флейты.
Ксения Мурмулёва в возрасте 14 лет в своём стареньком платьице, из которого она дано выросла...
Вот выписка из дневника Ксюши: "Нателла сказала:
- А хочешь, я сошью тебе красивую длинную юбку?
Конечно же, я этого хотела и очень обрадовалась. Я закричала:
- Да, да, да! Конечно, хочу! - а Нателла сказала:
- Тогда пойдём сейчас ко мне, я сниму мерку и начну тебе шить, - потом она добавила: - я ведь уже давно тебе её придумала.
«Надо же, - подумала я, - вот здорово! Она, оказывается, «давно мне её придумала»! Она обо мне, оказывается, думает!». Мне было очень приятно.
Когда мы пришли к ней домой, она достала сантиметровую ленту, задрала мне платье и сперва измерила мою талию. «Ничёсе, - сказала она, посмотрев на сантиметр, - какая худышка». Мне сделалось вдруг очень стыдно, что я стою вот так перед нею, почти голышом, да ещё я «такая худышка», а она приложила один конец сантиметра мне к поясу а другой к ноге ниже колена и спросила:
- Такая длина нормально?
- Ага, нормально, - ответила я, а Чита-Дрита опустила палец по ленте ещё на несколько сантиметров вниз и сказала:
- Вот так будет лучше, ты же ещё вырастешь. - потом она записала что-то на бумажке и говорит: - Ведь юбка эта будет тебе не на один год, - потом ещё: - если, конечно, ты не станешь съезжать в ней с горки на попе...
Потом она налила мне кофе а сама достала из шкафа чёрную тонкую ткань, взяла огромные ножницы и ловко разрезала её на куски. Я пила кофе, наблюдала за нею и удивлялась, как у неё всё так ловко получатся. Потом она села за швейную машинку и, раскачивая ногою решетчатую педаль, принялась быстро строчить. Не пошло и часа, как моя юбка была готова.
- Ну ка, примерь, - сказала мне Чита-Дрита и помогла через голову стянуть с меня платье, которое мне теперь уже казалось противным.
Я влезла в юбку, Нателла затянула на мне поясок, заколола булавкой и сказала:
- Снимай!
Я вылезла из юбки и уселась на диван. Чтобы хоть как-то прикрыться, я поджала ноги к подбородку и обхватила их руками. На моё платье, валяющееся на стуле, мне даже смотреть не хотелось. Нателла, меж тем, пришила к пояску моей юбки две чёрные пуговицы, похожие на гранённые драгоценные камушки. И сказала:
- Давай, надевай!
Я надела юбку опять, а Нателла взяла меня за плечи и подвела к зеркалу. Я посмотрела и ахнула: «Что за красотища!». Юбка обтягивала мня тоненьким пояском под пупком, а сама была сложена из длинных треугольных клиньев, расширялась книзу и доходила почти мне о самых щиколоток. Ткань была тонкой, легкой, чёрной но блестящей и почти, что прозрачной так, что сквозь неё даже немного просвечивали мои ноги. Причём снизу юбка была не прямой а как бы вырезана крупными зубьями.
Я стояла перед зеркалом и любовалась своей новенькой юбкой. Так как на моё старое платьи мне даже смотреть не хотелось, я призадумалась, как мне возвращаться домой? Не идти же мне по городу по пояс голой. Я в смущении я прикрыла свои титечки ладонями и так стояла пока догадливая Чита-Дрита не сказала мне:
- Я сейчас тебе дам свою маечку, чтоб до дома дойти, а потом сошью тебе к этой юбке ещё красивую блузку.
Чита-Дрита полезла в шкаф и достала чёрную майку. Она была на тоненьких, как ниточки, бретельках. Маечка была к тому же такою коротенькой, что не доходила мне до пупка. Зато она очень хорошо подходила к юбке по цвету и стилю.
Когда я ушла от Читы-Дриты, то не пошла сразу домой. Сперва я прошлась по Кимрам, чтобы показать свою обновку всему городу. Однако гадкие кимряки, как мне казалось, не обращали на мня никакого внимания. Раньше, когда я шла по городу в своём старом платьице с почти голой попой, мне казалось, что все на меня так и пялятся. Сейчас же все шли мимо меня, будто мня вовсе на свете не было, или я сделалась невидимкой".
Это я нарисовала Ксению Мурмулёву в юбке, которую ей сшила Чита-Дрита (Нателла Кудиани)