(no subject)
Когда на украинском административном горизонте
только-только появился Михаил Саакашвили, я, как и очень многие, разделял их потрясённый скепсис: зачем Украине этот галстукоед, растратчик казённых земель, уголовный фигурант и вообще тотальный лузер, от которого отказалась даже его нидерландская супруга?..
Однако, спустя несколько месяцев, я понимаю, что этот выбор был не просто правильный, но, пожалуй, единственно возможный для нынешнего украинского государства и Порошенко крайне зря медлит с его «призначением на посаду головы Кабмина».
В чём тут дело? В том, что прожившие с нами бок о бок три с половиной столетия украинцы начисто лишены способности результативно взаимодействовать с влиятельными иноземцами. Единственная модель, которую знали всё это время наши соседи, сводилась к тому, что можно было предавать, презирать, в глаза проклинать и плевать в спину русским, но стоило только со слезой в голосе произнести: «Старший брат…», и дальше оставалось пошире распускать торбу - для щедрых вкусняшек.
(Мне сложно упрекать соотечественником за такую простоту, когда 350 лет подстав и наёбок не могли вылечить от деформации зрения, поскольку для нас, русских, на протяжении последних лет семисот вопрос приоритета и, что не менее, важно признания этого приоритета был чрезвычайно чувствительным.)
Однако в Европе всё иначе. Для европейца нет нужды доказывать собственное первородство: он всем своим существом абсолютно в нём уверен, иначе и быть не может, история человечества - это по преимуществу есть история Европы и пр.
Потому страстные украинские ламентации о восхищении западной цивилизацией и желании к ней присоединиться, став часть расы господ, вызывают, чем дальше, тем больше, холодный отклик: «Да, всё так, какие практические соображения?»
А с практическими соображениями у украинцев, по причине их природной прижимистости, столь же туго, сколь и с пониманием, как следует подольститься к влиятельным державам. Украинцы, раз обнаружив некоторую перспективную идею, намерены её использовать до полного её исшаивания.
«Какие реформы вы уже провели со времени победы Революции достоинства?» «О, мы создали патрульную полицию!» «Но вы уже создали её в прошлом месяце?» «То была полиция в Ужгороде, а сейчас - в Сумах» «Есть какая-то разница?» «Колоссальная!»
Для украинцев такая тактика совершенно естественна и нормальна: хорошая вещь - зачем выбрасывать, и потому они вряд ли могут ощутить то глухое раздражение, которое сегодня копится в Европе, догадывающейся, что её водят за нос, по несколько раз продавая один и тот же товар.
Саакашвили же, благодаря своему южному менталитету, когда тамадовость впитывается буквально с молоком матери, понимает, что европейские политики - это точно такая же публика, как и участники широкого застолья, и она не любит скучать, её надо постоянно чем-то развлекать.
Причём Саакашвили не просто это понимает, но и знает, как это делать, чему порукой его десятилетний опыт руководства Грузией, когда страна фактически была превращена в непрекращающийся карнавал ярких и громких реформ.
Их практическое содержание, укоренённость, успешность, долговечность значения не имели: Европа видела, что в Грузии постоянно что-то происходит, что там идёт некая движуха - под правильными лозунгами и вывесками.
«Да, не всё получается, да, проблем хватает, но люди стараются, не сидят сложа руки, демонстрируют какие-то графики, рейтинги, перерезают ленточки… На это действительно приятно посмотреть».
Именно поэтому Саакашвили нужен Украине как воздух. Европа, которая до сих пор слышит лишь унылое бубнение: «Россия - враг, Путин - демон, дайте денег», устала и заскучала. Ей хочется бодрости, оптимизма, новизны на грани диверсии: «Да, ВВП провалился на десять процентов, но мы запускаем реформу почты, теперь у нас её доставлять будут голуби».
Но косность украинского госаппарата удерживает Саакашвили вдали от столицы, и этот незаурядный ивент-менеджер, способный каждые три месяца резко менять всю медийную повестку, чтобы Европа просто не успевала задавать лишние вопросы про результаты и прочую эффективность, прозябает в Одессе.
только-только появился Михаил Саакашвили, я, как и очень многие, разделял их потрясённый скепсис: зачем Украине этот галстукоед, растратчик казённых земель, уголовный фигурант и вообще тотальный лузер, от которого отказалась даже его нидерландская супруга?..
Однако, спустя несколько месяцев, я понимаю, что этот выбор был не просто правильный, но, пожалуй, единственно возможный для нынешнего украинского государства и Порошенко крайне зря медлит с его «призначением на посаду головы Кабмина».
В чём тут дело? В том, что прожившие с нами бок о бок три с половиной столетия украинцы начисто лишены способности результативно взаимодействовать с влиятельными иноземцами. Единственная модель, которую знали всё это время наши соседи, сводилась к тому, что можно было предавать, презирать, в глаза проклинать и плевать в спину русским, но стоило только со слезой в голосе произнести: «Старший брат…», и дальше оставалось пошире распускать торбу - для щедрых вкусняшек.
(Мне сложно упрекать соотечественником за такую простоту, когда 350 лет подстав и наёбок не могли вылечить от деформации зрения, поскольку для нас, русских, на протяжении последних лет семисот вопрос приоритета и, что не менее, важно признания этого приоритета был чрезвычайно чувствительным.)
Однако в Европе всё иначе. Для европейца нет нужды доказывать собственное первородство: он всем своим существом абсолютно в нём уверен, иначе и быть не может, история человечества - это по преимуществу есть история Европы и пр.
Потому страстные украинские ламентации о восхищении западной цивилизацией и желании к ней присоединиться, став часть расы господ, вызывают, чем дальше, тем больше, холодный отклик: «Да, всё так, какие практические соображения?»
А с практическими соображениями у украинцев, по причине их природной прижимистости, столь же туго, сколь и с пониманием, как следует подольститься к влиятельным державам. Украинцы, раз обнаружив некоторую перспективную идею, намерены её использовать до полного её исшаивания.
«Какие реформы вы уже провели со времени победы Революции достоинства?» «О, мы создали патрульную полицию!» «Но вы уже создали её в прошлом месяце?» «То была полиция в Ужгороде, а сейчас - в Сумах» «Есть какая-то разница?» «Колоссальная!»
Для украинцев такая тактика совершенно естественна и нормальна: хорошая вещь - зачем выбрасывать, и потому они вряд ли могут ощутить то глухое раздражение, которое сегодня копится в Европе, догадывающейся, что её водят за нос, по несколько раз продавая один и тот же товар.
Саакашвили же, благодаря своему южному менталитету, когда тамадовость впитывается буквально с молоком матери, понимает, что европейские политики - это точно такая же публика, как и участники широкого застолья, и она не любит скучать, её надо постоянно чем-то развлекать.
Причём Саакашвили не просто это понимает, но и знает, как это делать, чему порукой его десятилетний опыт руководства Грузией, когда страна фактически была превращена в непрекращающийся карнавал ярких и громких реформ.
Их практическое содержание, укоренённость, успешность, долговечность значения не имели: Европа видела, что в Грузии постоянно что-то происходит, что там идёт некая движуха - под правильными лозунгами и вывесками.
«Да, не всё получается, да, проблем хватает, но люди стараются, не сидят сложа руки, демонстрируют какие-то графики, рейтинги, перерезают ленточки… На это действительно приятно посмотреть».
Именно поэтому Саакашвили нужен Украине как воздух. Европа, которая до сих пор слышит лишь унылое бубнение: «Россия - враг, Путин - демон, дайте денег», устала и заскучала. Ей хочется бодрости, оптимизма, новизны на грани диверсии: «Да, ВВП провалился на десять процентов, но мы запускаем реформу почты, теперь у нас её доставлять будут голуби».
Но косность украинского госаппарата удерживает Саакашвили вдали от столицы, и этот незаурядный ивент-менеджер, способный каждые три месяца резко менять всю медийную повестку, чтобы Европа просто не успевала задавать лишние вопросы про результаты и прочую эффективность, прозябает в Одессе.