Живые картины
Неспешно плутал на самой верхотуре Исторического музея, едва не на чердаке его, по залу - не сказать, чтобы очень большому, но для пущей вместимости превращенному в подобие лабиринта, залу, где проходит сейчас выставка с некоторым налетом пафоса в названии: «Национальная портретная галерея», плутал и вышел на одном из поворотов к портрету Аксакова работы Крамского. На стекле, охраняющем полотно, играли блики.
Дабы лучше рассмотреть зеленый, почти ровный, отсылающий к фону Караваджо задний план портрета, я припал плечом к стене, а когда стал перемещаться влево, Аксаков на картине вздрогнул всем телом и повернулся вслед за мной. Не глазами повел, не голову оборотил, но весь - как был - развернулся, словно отслеживая мои телодвижения, словно передо мной не картина, а экран, на котором прокручивают немое кино (в цвете!), хотя я и не поручусь, что Аксаков при этом не покряхтывал досадливо.
Я повторил свой маневр несколько раз - Аксаков безостановочно крутился на своей скамейке так, что нельзя было уяснить окончательно - куда он смотрит: прямо перед собой или вбок, вглядываясь в следующую картину, висевшую рядом.
Открытие сего динамического эффекта так переполняло меня, что, не будучи в силах удержаться, я воспользовался первым подвернувшимся случаем и поделился им с забредшей в этот угол женщиной интеллигентного вида.
Поняв по моему лицу, что дело нешуточное, женщина сочла за благо последовать моему совету и взглянуть на портрет с разных точек.
- Действительно поворачивается! - подтвердила она и потом добавила фразу, которая еще долго гуляла эхом в ликующих уголках моего сознания, фразу, произнесенную тоном «что ж вы хотите!»:
- Это же Крамской!
Выставка, в целом, любопытная, очень интересно следить, как изменялся стиль портретного дела с конца 17-го по начало 20-го века (и до чего он дошел в руках Рокотова, Брюллова, Серова, Ге, Маковского, Репина и прочих представленных здесь мастеров). Что касается изображенных персон, то возле каждой размещена табличка с биографической справкой, часто крайне необходимой, поскольку далеко не все выставленные личности принадлежат к кругу широко известных исторических фигур.
Честно сказать, я ожидал чего-то большего, большей системности, что ли, не побоюсь этого слова, концептуальности. Кажется, спроси в дружеской обстановке музейщика: а почему у вас этот портрет выставлен или тот? Он только хмыкнет и скажет: «Да что было под рукой, то и повесили». Но это, конечно, не умаляет, не отрицает и не дает повода не посмотреть хотя бы на живого Аксакова!
Дабы лучше рассмотреть зеленый, почти ровный, отсылающий к фону Караваджо задний план портрета, я припал плечом к стене, а когда стал перемещаться влево, Аксаков на картине вздрогнул всем телом и повернулся вслед за мной. Не глазами повел, не голову оборотил, но весь - как был - развернулся, словно отслеживая мои телодвижения, словно передо мной не картина, а экран, на котором прокручивают немое кино (в цвете!), хотя я и не поручусь, что Аксаков при этом не покряхтывал досадливо.
Я повторил свой маневр несколько раз - Аксаков безостановочно крутился на своей скамейке так, что нельзя было уяснить окончательно - куда он смотрит: прямо перед собой или вбок, вглядываясь в следующую картину, висевшую рядом.
Открытие сего динамического эффекта так переполняло меня, что, не будучи в силах удержаться, я воспользовался первым подвернувшимся случаем и поделился им с забредшей в этот угол женщиной интеллигентного вида.
Поняв по моему лицу, что дело нешуточное, женщина сочла за благо последовать моему совету и взглянуть на портрет с разных точек.
- Действительно поворачивается! - подтвердила она и потом добавила фразу, которая еще долго гуляла эхом в ликующих уголках моего сознания, фразу, произнесенную тоном «что ж вы хотите!»:
- Это же Крамской!
Выставка, в целом, любопытная, очень интересно следить, как изменялся стиль портретного дела с конца 17-го по начало 20-го века (и до чего он дошел в руках Рокотова, Брюллова, Серова, Ге, Маковского, Репина и прочих представленных здесь мастеров). Что касается изображенных персон, то возле каждой размещена табличка с биографической справкой, часто крайне необходимой, поскольку далеко не все выставленные личности принадлежат к кругу широко известных исторических фигур.
Честно сказать, я ожидал чего-то большего, большей системности, что ли, не побоюсь этого слова, концептуальности. Кажется, спроси в дружеской обстановке музейщика: а почему у вас этот портрет выставлен или тот? Он только хмыкнет и скажет: «Да что было под рукой, то и повесили». Но это, конечно, не умаляет, не отрицает и не дает повода не посмотреть хотя бы на живого Аксакова!