"Чудо и Промысл"
в фотографических сериях Михаила Масленникова.
Интервью с фотографом для журнала "Фома" (Август 2008 г.)
Когда-то Михаил Масленников не считал фотографию искусством высокого порядка (ведь кажется, что снимок почти не зависит от автора). Около трех лет назад взял камеру в руки, поддавшись на уговоры друзей, мечтавших, наконец, увидеть героев увлекательных Мишиных паломнических рассказов.
Он не учился фотографии в академическом понимании этого слова. Да и к чему, ведь образование архитектора-конструктора и долгая практика дизайнера-графика, приучает самому постигать новое. «Зачем тебе учиться, ты и так хорошо снимаешь, не ломай своего видения, не теряй собственного ощущения кадра», - посоветовал ему в приватной беседе Георгий Колосов, когда увидел первые снимки Михаила. А как только Масленников начал снимать, - быстро понял, что без хорошего пленочного аппарата, ему уже не прожить. Теперь как фокусник достает из кофра тяжелый среднеформатный «Пентакс». Он смотрит на мир через огромную выпуклую линзу, заглядывая глубоко в шахту снятой с производства камеры, и делает это сознательно.
«Пленка - очень живой и пластичный материал, который передает массу нюансов, состояние человека, эмоции, настроение, - говорит Масленников. - Она умеет фиксировать, кажется, все: состав воздуха и преломление света, озоновый слой и атмосферу. И если мы едем в Карелию или на Чукотку - там все другое: цвета, флора, фауна, иные закаты и восходы, там даже солнце движется по особой траектории. То и тех, кого вы там увидите, вы не увидите нигде и никогда».
«Пленка - это всегда загадка, - продолжает Михаил, - и результат моей работы в руках окажется не раньше, чем через месяц или два, когда я вернусь домой, и она проявится. Что еще там выйдет? Я живу ожиданием. Для меня самого смотреть собственные снимки - это чудо и удивление».
Иногда понимаешь, что пересказывать биографию фотографа - лишнее. Масленников в своих фотографиях давно рассказал все: и о своем художественном образовании, и о работе в полиграфии (его композиции безупречны). И о том, что учился на богословском факультете Свято-Тихоновского университета. Ведь каждый раз его фотоистория - это емкий, лаконичный и вместе с тем содержательный рассказ о людях из глубинки, о тихих подвижниках духа, о православных.
Посвятив себя жанровому портрету, Масленников задался, кажется, совершенно невозможной целью: «Я апеллирую к внутренней жизни христианина и подаче именно этой внутренней реальности. Через внешнее хочу показать внутреннее. И пытаюсь по-своему, может быть иначе, чем обычно, что-то сказать о православии. Привнося в фотографию эти прикровенные сюжеты, стараюсь показать жизнь, которая ускользает от глаз обывателя, рассказать о тех трудностях и радостях, которые переживает современное христианство. В этом, как мне кажется, состоит миссионерский аспект моего творчества».
Масленников не выдумывает своих героев (ведь они интересны такие, какие есть), но и не навязывает им собственное представление о них. Оттого серии его художественных снимков из циклов «Однажды на Севере», «Срединная полоса», «Чукотка», «Фрагменты богослужебного цикла» приобретают документальность. Его взгляд фотографа отчасти осторожный и деликатный. Да и как преодолеть неловкость, когда снимаешь в храме венчающихся? Как заглянуть через плечо читающему Евангелие священнику и передать то, что он испытывает в этот момент? Как не спугнуть повстречавшуюся в далеком северном монастыре девчушку-паломницу, которая вот-вот убежит на уходящий автобус? Как, заслушавшись 80-летнего монаха отца Петра, сказать ему вдруг: «Все, стоп, теперь мы будем сниматься».
«Бывает, что я внутренне плачу, потому что что-то не получается, срывается - рассказывает Михаил, - так было с отцом Петром. Как-то вечером мы сидели с ним в его низкой избушке, пили чай, и он рассказывал о своей жизни. Монах, скитоначальник храма в Юксовичах (древнее этого 500-летнего храма и нет в округе), он и при советской власти молился здесь Богу, терпел непонимание и насмешки односельчан, нашествия сектантов и притеснения областного начальства. Вдруг я понял, что именно сейчас нужно его фотографировать, именно в этом состоянии внутри его рассказа».
«Я поставил на штатив камеру, измерил выдержку и попросил батюшку замереть… на 10 секунд! - вспоминает Михаил. - Как же я внутренне переживал, хоть плачь, понимая, что выдержка в 10 секунд - это невероятно долго, бесконечно. Что не всякий молодой человек сможет без движения просидеть и половины этого времени. А батюшка… какой силы это человек. Духом крепкий, терпеливый. И вот он сидел передо мной в полумраке, освещенный тусклой электрической лампочкой под потолком, не шевелясь, ждал, когда же закроются шторки. А я считал: один, два, три… Мне хочется, чтобы зритель видел в фотографиях, что мои герои - люди верующие. Чтобы это угадывалось по их глазам, улыбкам, чтобы не нужны были никакие подсказки в виде атрибутики».
Михаил пришел в храм в 2001 году и тогда же отправился по поручению духовника отвести в далекий монастырь благотворительную помощь. С тех пор начались его одиночные паломничества в самые далекие и труднодоступные уголки страны. Он водил паломнические группы по северу, по далеким от туристических троп маршрутам. Путешествовал по Архангельской тайге, ездил вместе с коллегой по творческому объединению «ноГа» в экспедиции по северу Ленинградской области и Карелии, летал на Чукотку. И, привозя из поездок новые и новые метры отснятой пленки, из разряда фотолюбителей перекочевал в фотопрофессионалы, как отзываются о нем другие. Сам же он искренне желает оставаться Любителем, также как считал себя любителем Анри Картье-Брессон, также как говорит о себе Георгий Пинхасов. «Для меня быть Любителем, - поясняет Михаил, - означает оставаться свободным в своем видении, в отличие от каких бы то ни было профессиональных установок, обусловленных выполнением "заказа" или требованиями "редакций". Именно это обстоятельство позволяет мне, в частности делая портреты, видеть в людях, которых я запечатлеваю, прежде душу, а не моделей, в пейзажах - гармонию, а не сочетание живописных составляющих, в антураже - знаковую атрибутацию, а не продуманный и выверенный план».
Работы Масленникова не эстетствующие и гламурные, они узнаваемые по манере и языку. И везде героем его серий выступает человек. «Человек, как носитель Божественного образа, в кадре для меня первостепенен. Его подлинное содержание несет в себе Божественную реальность. Я допускаю в своих съемках и работе прежде элемент промысла и чуда. Ведь не просто так мне встречаются именно эти люди, не просто так Господь привел меня именно сюда. Часто, приезжая освещать какую-то историю, я понимаю, что и не готов к ней, как не готов к завтрашнему дню. Я знаю, на что нужно ориентироваться в жизни, но сама реальность, практика жизни преподносит всегда сюрпризы. Как бы пафосно это не звучало, но я фотографирую сюрпризы жизни. Эти люди, эти чудесные персонажи - для меня те самые сюрпризы, которым я не перестаю внутренне удивляться. И удивляясь, продолжаю снимать, но не механически отрабатывая материал, а с превеликим трепетом. И всегда ловлю себя на мысли: какой же необыкновенный человек мне встретился! Почему мне?»
Дарья РОЩЕНЯ
Интервью с фотографом для журнала "Фома" (Август 2008 г.)
Когда-то Михаил Масленников не считал фотографию искусством высокого порядка (ведь кажется, что снимок почти не зависит от автора). Около трех лет назад взял камеру в руки, поддавшись на уговоры друзей, мечтавших, наконец, увидеть героев увлекательных Мишиных паломнических рассказов.
Он не учился фотографии в академическом понимании этого слова. Да и к чему, ведь образование архитектора-конструктора и долгая практика дизайнера-графика, приучает самому постигать новое. «Зачем тебе учиться, ты и так хорошо снимаешь, не ломай своего видения, не теряй собственного ощущения кадра», - посоветовал ему в приватной беседе Георгий Колосов, когда увидел первые снимки Михаила. А как только Масленников начал снимать, - быстро понял, что без хорошего пленочного аппарата, ему уже не прожить. Теперь как фокусник достает из кофра тяжелый среднеформатный «Пентакс». Он смотрит на мир через огромную выпуклую линзу, заглядывая глубоко в шахту снятой с производства камеры, и делает это сознательно.
«Пленка - очень живой и пластичный материал, который передает массу нюансов, состояние человека, эмоции, настроение, - говорит Масленников. - Она умеет фиксировать, кажется, все: состав воздуха и преломление света, озоновый слой и атмосферу. И если мы едем в Карелию или на Чукотку - там все другое: цвета, флора, фауна, иные закаты и восходы, там даже солнце движется по особой траектории. То и тех, кого вы там увидите, вы не увидите нигде и никогда».
«Пленка - это всегда загадка, - продолжает Михаил, - и результат моей работы в руках окажется не раньше, чем через месяц или два, когда я вернусь домой, и она проявится. Что еще там выйдет? Я живу ожиданием. Для меня самого смотреть собственные снимки - это чудо и удивление».
Иногда понимаешь, что пересказывать биографию фотографа - лишнее. Масленников в своих фотографиях давно рассказал все: и о своем художественном образовании, и о работе в полиграфии (его композиции безупречны). И о том, что учился на богословском факультете Свято-Тихоновского университета. Ведь каждый раз его фотоистория - это емкий, лаконичный и вместе с тем содержательный рассказ о людях из глубинки, о тихих подвижниках духа, о православных.
Посвятив себя жанровому портрету, Масленников задался, кажется, совершенно невозможной целью: «Я апеллирую к внутренней жизни христианина и подаче именно этой внутренней реальности. Через внешнее хочу показать внутреннее. И пытаюсь по-своему, может быть иначе, чем обычно, что-то сказать о православии. Привнося в фотографию эти прикровенные сюжеты, стараюсь показать жизнь, которая ускользает от глаз обывателя, рассказать о тех трудностях и радостях, которые переживает современное христианство. В этом, как мне кажется, состоит миссионерский аспект моего творчества».
Масленников не выдумывает своих героев (ведь они интересны такие, какие есть), но и не навязывает им собственное представление о них. Оттого серии его художественных снимков из циклов «Однажды на Севере», «Срединная полоса», «Чукотка», «Фрагменты богослужебного цикла» приобретают документальность. Его взгляд фотографа отчасти осторожный и деликатный. Да и как преодолеть неловкость, когда снимаешь в храме венчающихся? Как заглянуть через плечо читающему Евангелие священнику и передать то, что он испытывает в этот момент? Как не спугнуть повстречавшуюся в далеком северном монастыре девчушку-паломницу, которая вот-вот убежит на уходящий автобус? Как, заслушавшись 80-летнего монаха отца Петра, сказать ему вдруг: «Все, стоп, теперь мы будем сниматься».
«Бывает, что я внутренне плачу, потому что что-то не получается, срывается - рассказывает Михаил, - так было с отцом Петром. Как-то вечером мы сидели с ним в его низкой избушке, пили чай, и он рассказывал о своей жизни. Монах, скитоначальник храма в Юксовичах (древнее этого 500-летнего храма и нет в округе), он и при советской власти молился здесь Богу, терпел непонимание и насмешки односельчан, нашествия сектантов и притеснения областного начальства. Вдруг я понял, что именно сейчас нужно его фотографировать, именно в этом состоянии внутри его рассказа».
«Я поставил на штатив камеру, измерил выдержку и попросил батюшку замереть… на 10 секунд! - вспоминает Михаил. - Как же я внутренне переживал, хоть плачь, понимая, что выдержка в 10 секунд - это невероятно долго, бесконечно. Что не всякий молодой человек сможет без движения просидеть и половины этого времени. А батюшка… какой силы это человек. Духом крепкий, терпеливый. И вот он сидел передо мной в полумраке, освещенный тусклой электрической лампочкой под потолком, не шевелясь, ждал, когда же закроются шторки. А я считал: один, два, три… Мне хочется, чтобы зритель видел в фотографиях, что мои герои - люди верующие. Чтобы это угадывалось по их глазам, улыбкам, чтобы не нужны были никакие подсказки в виде атрибутики».
Михаил пришел в храм в 2001 году и тогда же отправился по поручению духовника отвести в далекий монастырь благотворительную помощь. С тех пор начались его одиночные паломничества в самые далекие и труднодоступные уголки страны. Он водил паломнические группы по северу, по далеким от туристических троп маршрутам. Путешествовал по Архангельской тайге, ездил вместе с коллегой по творческому объединению «ноГа» в экспедиции по северу Ленинградской области и Карелии, летал на Чукотку. И, привозя из поездок новые и новые метры отснятой пленки, из разряда фотолюбителей перекочевал в фотопрофессионалы, как отзываются о нем другие. Сам же он искренне желает оставаться Любителем, также как считал себя любителем Анри Картье-Брессон, также как говорит о себе Георгий Пинхасов. «Для меня быть Любителем, - поясняет Михаил, - означает оставаться свободным в своем видении, в отличие от каких бы то ни было профессиональных установок, обусловленных выполнением "заказа" или требованиями "редакций". Именно это обстоятельство позволяет мне, в частности делая портреты, видеть в людях, которых я запечатлеваю, прежде душу, а не моделей, в пейзажах - гармонию, а не сочетание живописных составляющих, в антураже - знаковую атрибутацию, а не продуманный и выверенный план».
Работы Масленникова не эстетствующие и гламурные, они узнаваемые по манере и языку. И везде героем его серий выступает человек. «Человек, как носитель Божественного образа, в кадре для меня первостепенен. Его подлинное содержание несет в себе Божественную реальность. Я допускаю в своих съемках и работе прежде элемент промысла и чуда. Ведь не просто так мне встречаются именно эти люди, не просто так Господь привел меня именно сюда. Часто, приезжая освещать какую-то историю, я понимаю, что и не готов к ней, как не готов к завтрашнему дню. Я знаю, на что нужно ориентироваться в жизни, но сама реальность, практика жизни преподносит всегда сюрпризы. Как бы пафосно это не звучало, но я фотографирую сюрпризы жизни. Эти люди, эти чудесные персонажи - для меня те самые сюрпризы, которым я не перестаю внутренне удивляться. И удивляясь, продолжаю снимать, но не механически отрабатывая материал, а с превеликим трепетом. И всегда ловлю себя на мысли: какой же необыкновенный человек мне встретился! Почему мне?»
Дарья РОЩЕНЯ