"Путь русского офицера". Антон Иванович Деникин.
Почти всегда, когда я еду на судно, я беру с собой бумажную книгу или две. Нравится мне этот формат.
А ещё я люблю историю. Особенно мне интересен период нашей истории начала 20 века - Японская война и революция 1905 года, Первая Мировая война, Февральская и Октябрьские революции, Гражданская война.
В прошлый раз я прочитал "Три возраста Окини-Сан" Валентина Пикуля. А в этот раз у меня с собой "Путь русского офицера" и "Очерки Русской Смуты" Антона Ивановича Деникина. Я давно хотел их прочесть, и вот это время настало. Я только что закончил первую книгу и приступаю ко второй.
Здесь хочу поделиться некоторыми цитатами, абзацами, выдержками из "Пути русского офицера", которые привлекли моё внимание.
*Деникин об отце Иване Ефимовиче:
"Когда происходила Русско-Турецкая война (1877-1878), отцу шёл уже 70-й год. Он, заметно для окружающих, заскучал... Наконец, втайне от жены, подал прошение о поступлении вновь на действительную службу...
Слёзы и упрёки матери: - Как ты мог, Ефимыч, не сказав ни слова... Боже мой, ну куда тебе, старику...
Плакал и я. Однако, в глубине душонки гордился тем, что "папа мой идёт на войну"".
*О себе и своих сокурсниках по военному училищу:
"Военная школа уберегла своих питомцев от духовной немочи и незрелого политиканства. Но сама, как я уже говорил, не помогла им разобраться в сонме вопросов, всколыхнувших русскую жизнь. Этот недочёт должно было восполнить самообразование. Многие восполнили, но большинство не удосужились."
*Снова об однокашниках - Павле Сытине и Сильвестре Станкевиче, сражавшихся бок о бок в Первой Мировой и друг против друга в Гражданской войнах:
"Трагическое раздвоение старой русской армии: два пути, две совести".
*Слова генерала Драгомирова слушателям Академии Генерального Штаба:
- Я с вами говорю как с людьми, обязанными иметь свои собственные убеждения. Вы можете поступать в какие угодно политические партии. Но прежде чем поступить, снимите мундир. Нельзя одновременно служить своему царю и его врагам."
*О встрече с императором, не отменившем несправедливого решения в отношении Деникина:
"Я видел, как просветлели лица моего начальства... У меня же от разговора, столь мучительного жданного, остался тяжёлый осадок на душе и разочарование... в "правде воли монаршей"...".
*О межнациональных отношениях в армии:
"Разнородные по национальностям элементы легко уживались в казарменном быту. Терпимость к иноплеменным и иноверным свойственна русскому человеку более, нежели другим."
"Как и везде в русской армии, национальные перегородки в офицерской, да и солдатской среде стирались совершенно... В частности, в военном быту отсутствовало совершенно понятие "украинец" как нечто обособленное от рядового понятия "русский".
*Об адмирале Степане Осиповиче Макарове:
"...помню хорошо и его внешность - характерное русское лицо, с окладистой бородой, с добрыми и умными глазами, и то обаяние, которое производила личность адмирала на его собеседников, и ту веру в него, которая невольно зарождалась у нас."
*Слова генерала Мищенко, идущего впереди отряда, о казаках:
"- Я своих казаков знаю, им, знаете ли, легче, когда они видят, что и начальству плохо приходится."
*Ответ военного министерства правой прессе на нападки о засилье "иноплеменников" в командном составе:
"Русский - не тот, кто носит русскую фамилию, а тот, кто любит Россию и считает её своим отечеством."
*О взглядах немцев перед Первой Мировой войной:
"...бурный подъём германского "промышленного империализма", находившегося в прямой связи с особым духовным складом немцев, признававших за собой "историческую миссию обновления дряхлой Европы" способами, основанными на "превосходстве высшей расы" над всеми остальными... Причём немцы без стеснения высказывали свой давний взгляд на славянские народы как на "этнический материал", или проще, как на "Düngervölker" - т.е. навоз для произрастания германской культуры."
*О Гитлере в контексте вышесказанного:
"Что нового, в сущности, говорил и делал впоследствии Гитлер? Он стремился выполнить план, намеченный его предшественниками, только... с большей эластичностью."
*О переписке Берлина и Вены перед Первой Мировой войной:
"В этот день Берлин явно почувствовал тревогу. С ночи на 30 и по 31 июля германский канцлер бомбардирует Вену шестью телеграммами...в них повторяется один и тот же основной мотив:"Если Вена откажется от всех предложений - невозможно будет свалить на одну Россию одиум войны, которая может вспыхнуть".
Толкнуть Россию на первый шаг, свалить на неё одиум - вот главная задача..."
*О России и её готовности к войне:
"Россия не была готова к войне, не желала её и употребляла все усилия, чтобы её предотвратить".
*О патриотическом подъёме перед началом Первой Мировой войны:
"...Когда национальные фракции - поляки, литовцы, татары, латыши и др. - выразили в декларации "непоколебимое убеждение в том, что в тяжёлый час испытания... все народы России, объединённые единым чувством к родине, твёрдо веря в правоту своего дела, по призыву своего государя готовы стать на защиту родины, её чести и достояния" - это было нечто большее, чем формальная декларация. Это свидетельствовало об историческом процессе формирования РОССИЙСКОЙ НАЦИИ..."
