осень
Столько рассветов, как в этом месяце я пожалуй не наблюдала никогда. Выходишь из дому в тихую шведскую ночь, когда стрелки чуть-чуть перевалили за семь, едешь на велосипеде по кривым и тряским улочкам где-нибудь в центре (или не в центре - это уж как кривая вывезет), а потом - ррраз, и небо зажигается огнями, подкрашивается розовым, расцветает конфетти из мелких облаков, и едешь ты уже не просто так, а вовсе даже к солнцу. Эта скромная, безмолвная улыбка мира скрашивает даже ежедневные пробуждения в шесть утра. Ну почти скрашивает. А еще в Мальмо наконец-то началось бабье лето, на улице показывают все оттенки золотого, а температура неожиданно подскочила до целых +15, что на контрасте ощущается как жаркое лето в Ташкенте. Вокруг красота нереальная и неестественная, а если еще и отвлечься от бренного и посмотреть вверх, то там и вовсе - гребенщиковское золото на голубом, затейливая вязь желтых листьев на синем, низком северном небе. И солнце смотрит на тебя сквозь прорези ветвей. Или, скорее, в тебя.
Нет, эта осень определенно отличается от предыдущей. Осенью минувшей я много путешествовала - дышала духами и туманами то тут, то там; бродила берлинскими улочками, тихо ненавидела Брюссель, неуемно много пила, слишком громко смеялась и мир казался мне непрекращающейся сказкой с непременно счастливым концом. В этот раз вместо духов и туманов - предрассветный, терпкий запах моря на крыльце родного дома, и чуть менее романтичный запах хлорки, который никак не хочет покидать мой многострадальный нос. Вместо друзей - одиночество, вместо самолетов - мой тихий сад. И полная неопределенность. И отчаянное желание определенности. В прошлом году я покупала шизофренически прекрасные платья, забивала шкаф одеждой всех цветов радуги, заглядылвала в глаза проходящих мимо мужчин и ничего не боялась, а в этом году - покупаю практичные свитера оттенков темно-синего, провожу вечера дома, улыбаюсь чужим голубоглазым младенцам и боюсь, что моя главная мечта - никогда не сбудется. Ох, качели-карусели, вниз и вверх, куда же от вас убежать-то. Все так изменилось, но все такое одинаковое. Все повторяется, все повторяется, все повторяется. Конца и краю нет.