Комментарий Романа осминкина к акции
Одна девочка пишет у себя в livejournal, что из-за пыльных полов перепачкала платье, пока рассматривала экспозицию. Другой мальчик пишет на look at me, что наша акция была смешна и неуместна, потому что какое там буржуазное искусство, если художники делали все на свои деньги. Мы очень радуемся, когда читаем такое. Это вооружает нас на новые акции. Потому что предельная цель любой акции - это перемена ума её реципиента. Ведь акция - это всегда насилие. И прежде всего - это насилие над собой. Цель акции? Она предельно проста: мы против тишины здесь и сейчас.
Здесь - это значит на ткацкой фабрике Красное Знамя, которая вынуждена пребывать в этой тишине с начала 2000-х, с тех пор как на ней остановился последний станок. Мы против приспособления некогда живой материи производства в тихий уголок своей души.
Сейчас - это значит в тот момент времени, когда исход внутрь своего тихого духовного мира сродни предательству. Принято говорить, что художник никому ничего не должен - и это правда. Но художник сегодня - это не только поставщик эстетического на рынок арт-услуг, но в равной степени и режущая кромка этического. Если не он, то кто вообразит для нас то будущее, которым бессознательно грезит каждый. Поверьте, никто бы не стал делать никаких акций на Арт-Москве, потому что там все предельно ясно. Там никто не лицемерит - все честно торгуют собой. Здесь же, мы обращались прежде всего к самим художникам, потому что верим - они способны не только на умиротворение в ложном консенсусе, не только на самоуглубленный сиречь самовлюбленный эскапизм. Они способны узнать себя в анонимном труженике этой фабрики. Способны не забиваться по углам в инфантильной неге пустого эстезиса, а к возрождению прерванного проекта «труда как творчества». А это, в свою очередь, дает надежду новым анонимным труженикам на освобождение из тюрем отчужденного труда.
Нехватка - вот что нами движет. Нам не хватает нас самих здесь и сейчас. И поэтому мы вынуждены взяться за воображаемое. У нас перед глазами стоял опыт лофт-проекта Этажи. Первый в Петербурге лофт воспринимался с осторожным энтузиазмом - вот мол, европейская практика переоснащения промышленных зданий в центры современных искусств добралась и до нас. Но все мы свидетели того, во что это вылилось. Этажи сегодня - такой же дворец консьюмеризма, как и обычный торгово-развлекательный центр, только удовлетворяющий более возвышенные потребности более взыскательной публики. В случае с Красным Знаменем сомнений уже не было - молчать здесь нельзя, иначе между стилизованными ткацкими станками томные официантки будут разносить коктейли также как они это делают на бывшем хлебо-заводе в Этажах. Иначе на месте цехов вырастет элитное жилье и офисы класса А, и флагман производства коллективного продукта будет переведен в товарно-денежную форму и погребен под капиталистической тотальностью. А значит, будет погребена и сама идея возможности новой общности.
Вы спросите нас, что может изменить жалкое дадаистско-футуристическое подобие перформанса? Отвечаем: борьба за символическое заложена как в самом акте, так и в травме, которую он вносит в гладкую повседневность. Совершая перформативный акт на фабрике Красное Знамя, мы лишь немножечко приоткрываем горизонт возможности другой субъективности, другого мира, мира вместе с Другим, а не мира с самим собой.
Роман Осминкин
Здесь - это значит на ткацкой фабрике Красное Знамя, которая вынуждена пребывать в этой тишине с начала 2000-х, с тех пор как на ней остановился последний станок. Мы против приспособления некогда живой материи производства в тихий уголок своей души.
Сейчас - это значит в тот момент времени, когда исход внутрь своего тихого духовного мира сродни предательству. Принято говорить, что художник никому ничего не должен - и это правда. Но художник сегодня - это не только поставщик эстетического на рынок арт-услуг, но в равной степени и режущая кромка этического. Если не он, то кто вообразит для нас то будущее, которым бессознательно грезит каждый. Поверьте, никто бы не стал делать никаких акций на Арт-Москве, потому что там все предельно ясно. Там никто не лицемерит - все честно торгуют собой. Здесь же, мы обращались прежде всего к самим художникам, потому что верим - они способны не только на умиротворение в ложном консенсусе, не только на самоуглубленный сиречь самовлюбленный эскапизм. Они способны узнать себя в анонимном труженике этой фабрики. Способны не забиваться по углам в инфантильной неге пустого эстезиса, а к возрождению прерванного проекта «труда как творчества». А это, в свою очередь, дает надежду новым анонимным труженикам на освобождение из тюрем отчужденного труда.
Нехватка - вот что нами движет. Нам не хватает нас самих здесь и сейчас. И поэтому мы вынуждены взяться за воображаемое. У нас перед глазами стоял опыт лофт-проекта Этажи. Первый в Петербурге лофт воспринимался с осторожным энтузиазмом - вот мол, европейская практика переоснащения промышленных зданий в центры современных искусств добралась и до нас. Но все мы свидетели того, во что это вылилось. Этажи сегодня - такой же дворец консьюмеризма, как и обычный торгово-развлекательный центр, только удовлетворяющий более возвышенные потребности более взыскательной публики. В случае с Красным Знаменем сомнений уже не было - молчать здесь нельзя, иначе между стилизованными ткацкими станками томные официантки будут разносить коктейли также как они это делают на бывшем хлебо-заводе в Этажах. Иначе на месте цехов вырастет элитное жилье и офисы класса А, и флагман производства коллективного продукта будет переведен в товарно-денежную форму и погребен под капиталистической тотальностью. А значит, будет погребена и сама идея возможности новой общности.
Вы спросите нас, что может изменить жалкое дадаистско-футуристическое подобие перформанса? Отвечаем: борьба за символическое заложена как в самом акте, так и в травме, которую он вносит в гладкую повседневность. Совершая перформативный акт на фабрике Красное Знамя, мы лишь немножечко приоткрываем горизонт возможности другой субъективности, другого мира, мира вместе с Другим, а не мира с самим собой.
Роман Осминкин