Аркадий Ипполитов "Особенно Ломбардия. Образы Италии-XXI"
Книга Ипполитова напомнила о временах, когда Аверинцева искали и читали с той же жадностью, что и Венечку Ерофеева. То есть, с одной стороны, «игра в бисер» и кружевное плетение словес, а с другой - уж сказанет, так сказанет. В этой барочно изысканной книге острые прозаизмы играют роль забавных виньеток:
«Единственный, кто сохранил статус реликвии, - это гвоздь из Креста Животворящего. Гвоздь этот был найден святой Еленой, матерью первого христианского императора Константина… Поездка произошла в 326 году, когда Елене было уже семьдесят восемь, но она была бодра и деятельна, как американская старушка, и, как сообщает нам Евсевий Кесарийский, «эта старица необыкновенного ума с быстротой юноши поспешила на восток».
Аркадий Ипполитов - хранитель эрмитажного кабинета итальянской гравюры, живший в Италии, в свое время женатый на итальянке, и бродить вместе с ним по городам Ломбардии - ни с чем не сравнимое удовольствие.
«Русские в Милане - отдельная история, и как заходится сердце от умиления, когда в какой-нибудь ноябрьский вечер, теплый и сырой, в перспективе делла Спига или Монтенаполеоне, в ноябре полупустых, огни витрин расплываются в мокром воздухе, и в тумане и безлюдье поздней осени витринный миланский гламур приобретает особую матовость, столь же облагораживающую его, как патина облагораживает бронзу, вдруг вдалеке замаячит фигура, до боли знакомая, в своей неуклюжести по-своему грациозная и такая родная, с руками, оттянутыми мешками Прада и Москино: «Ой, девочки, в Милане все так дешево, я просто с ума схожу», - а рядом тащится толстовская глупая говядина, тоже мешками нагруженная, и по лицам обоих расползлась деловитость, смягченная довольством. «О, Русь моя! Жена моя! До боли…»
Для путешественника, который уже пару раз побывал в знаменитых итальянских городах, а теперь почувствовал вкус к маленьким открытиям и готов угощать ими других - (все эти Сполетто, Амальфи, Треви, Сиены), книга Ипполитова бесценна. Потому что в его драгоценную коллекцию попадают и Кремона, и Лоди, и Брешия, и Павия, на которые в путеводителях обычно либо вовсе не отводят места, либо дают пару абзацев с часами работы местного музея и телефоном автостанции. И вот что Ипполитов умеет лучше других: он понимает, что русскому человеку дорого в Италии и описывает это с любовным знанием, хотя и не без усмешки.
В какой-то момент ты уже готов обвинить автора в высокомерии, а он возьми да и напиши что-нибудь настолько точное и милое, что понимаешь: да, конечно, сноб, но такой сноб, который перешагнул через свой снобизм. Щегольские, откровенные, ловкие фразы - прочитаешь и бежишь с книгой к телефону: скорей поделиться литературной находкой.
«Так, как бывают несхожи между собой родные сестры, какие-нибудь Розочка и Беляночка, - одна блондинка, нежная и задумчивая, вторая, вся порыв и страстность, брюнетка, - причем дальнейшая их судьба, брак с совершенно непохожими друг на друга мужчинами, жизнь порознь, в разных местах и, следовательно, различная манера одеваться, вести себя с гостями и обретение той и другой множества маленьких, но чисто своих, отдельных от сестры, привычек, - к другой кухне, магазинам, портнихам - только усугубляют своеобразие обаяния каждой из этих двух очень разных сестер, - но, сравнивая их обеих в старости, убеждаешься, что фамильная общность оказывается гораздо важнее индивидуальных различий, - так же несхожи между собой города Кремона и Пьяченца, являющиеся, конечно, родными сестрами».
«Фрукты в горчице имеют забавный вкус: горчичная горечь нейтрализует сладость, а фруктовая сладость - горечь, результат получается замечательным; frutti di mostarda di Cremona являются прекрасным гарниром к птице или отварному - не жареному - мясу, а также к ветчине, но не вяленой и копченой, prosciutto crudo или affumicato, а скорее к вареной, prosciutto cotto. Вид frutti di Cremona великолепен; как горечь нейтрализует сладость, так мумифицирование, «горчицезирование», фруктов сглаживает все их природные индивидуальности, исчезают все неровности и шероховатости. Фрукты обретают идеальность, свойственную изделиям из полудрагоценных камней или воска, чисто декоративную, ни для чего, роме красоты, не предназначенную, идеальность искусственных фруктов, которые так любили во времена барокко и рококо. Ту идеальность, что свойственна грушам, лежащим около «Лютниста» Караваджо, так что они кажутся сделанными из янтарной пасты и разительно отличаются от его же груш-символов в «Корзине фруктов» из Амброзианы, отмеченных легкими знаками порчи, намекающими на быстротечность земной жизни, на то, что «суета сует, - все суета!».
А вот фрагмент книги "Особенно Ломбардия" читает Михаил Ефремов. По-моему, очень смешно.
Click to view