В. Нижинский. Дневники в ред. Joan Acocella

[rhumb]

"Гу-гу, гу-гу-гу. Ты гу-гу, и я гу-гу", написал Вацлав Нижинский в одной из своих дневниковых записей.

Подготовленное его супругой, Ромолой де Пульшки издание 1936 года изобиловало, как оказалось, купюрами и вставками, которые должны были придать тексту более респектабельный вид. В 1979 году, после смерти Ромолы, на аукционе Сотби вдруг появились оригиналы дневников, которые никто никогда до этого не видел и которые долгое время считались утраченными. Это действительно стало сенсацией, ведь по некоторым оценкам, до 40% изначального текста были «отредактированы» женой В.Н.
Говорят, что она не слишком-то и скрывала, что сделала записи более удобоваримыми для широкой публики, целые страницы ( с рассуждениями о мастурбации, экскрементах, связи с Дягилевым ), с ее точки зрения, были просто неприличны, чересчур интимны.
"Если моя жена прочитает все это, она сойдет с ума, - пишет В.Н. на первых же страницах своего дневника, - ведь она в меня верит".

Полный текст дневников стало возможным прочесть в издании под редакцией Joan Acocella.

В 1909 году Дягилев решил увлечь Париж новым, по-настоящему невиданным зрелищем, что ему блестяще удалось.
Публика испытала потрясение при виде «фантастического балетного животного», «гениального мальчика с быстро развивающимися порочными наклонностями» - Вацлава Нижинского.
В.Н. описывали как "полукота-полузмею, дьявольски гибкого, женоподобного и при этом внушающего неподдельный ужас" ( Бенуа ), как «грациозную газель, осторожно ступавшую по краю бездны» ( Хаган ), говорили, что его «сомнительная репутация скорее притягивала, чем отталкивала» ( Моррелл ), называли его «диким зверем, целиком подчиненным инстинкту и страсти, свободным от всяких нравственных ограничений, попавшим, на беду, в плен условностей цивилизованного общества ( Экштейнс ). Кокто писал, что В.Н. парил над сценой, будто находился в когтях ганимедова орла, а Пруст говорил,- "Я никогда не видел подобной красоты. Нижинский выпрыгивал так высоко, что казалось, уже не вернется обратно».

Вместе с тем, все отмечали, что В.Н. на сцене и в жизни - это два абсолютно разных человека, он обладал удивительной способностью к перевоплощению, которая казалась сверхъестественной. Этот талант проявлялся в нем так ярко, что вызывал в окружающих тревогу о его душевном здоровье ( как оказалось - не зря… ).

"Ему было куда легче чувствовать себя куклой, полуживотным, фавном, персонажем комедии дель арте и даже самовлюбленным зеленым юнцом, чем быть собою. Он нуждался в маске" ( Э.Терри ).

«Когда окликаешь его, он оборачивается с таким зверским выражением лица, что кажется, что он сейчас ударит тебя в живот. Он почти никогда ни с кем не разговаривал и всегда выглядел, будто живет на какой-то другой планете» ( Л.Соколова ).

«Голова с монголоидными чертами держалась на толстой и длинной шее. Под тканью брюк обрисовывались тугие мышцы икр и бедер, казалось, будто ноги его круто выгнуты назад. Пальцы на руках были короткие, словно обрубленные. Словом, невозможно было поверить, что эта обезьянка с жидкими волосами, в длиннополом пальто, в сидящей на самой макушке шляпе и есть кумир публики. Он был подобен славной птице, незаметной у дупла, но в едином мелодическом потоке взметающей к звёздам все смутные чаяния земли» ( Ж.Кокто ).

«Этот замкнутый и туповатый ребенок преобразился в танце» ( Н.Легат, преподаватель В.Н. в императорской балетной школе СПб ).

Нелишне упомянуть и о том, что гей-элита всегда курировала ( и курирует ) «балетных». Нижинского приметил князь Павел Львов, затем денди Сергей Дягилев, на пальцах В.Н. заблестел платиновый перстень с сапфиром от Картье и он попал в арт-сообщество высшего уровня.

Он был первым, кто заменил широкие штаны мужчин-танцоров на обтягивающее трико ( эскиз делал Бенуа ).
Он ( при горячем содействии Фокина ) первым стал стремиться вытравить из танца традиционные сценические манеры, отказывался от симметричных построений, «восстал» против академического танца и технической виртуозности, понимаемой как самоцель. Он интересовался исходными элементами движения и первичной, эротической сущностью танца, его языческой простотой, хотел выглядеть не «олицетворением плотского желания, но желанием как таковым»
Фокин называл этот языческий элемент "порнографической скверной".
Привкус сексуальной непристойности? Бесконечно прекрасный натиск языческой стихии? В любом случае ясно, что В.Н. «выразил свое время, но на таком языке, который время еще не было готово воспринять» ( О’Хаган ).

Десять лет детства, десять - учебы, десять - на вершине балетной сцены… И тридцать лет безумия во власти шизофрении.

"Я подобен Христу, ибо исполняю веления Божии. Я Бог",- может быть Нижинский был очень даже прав.

Он умер ровно 60 лет назад в Лондоне, прах его покоится теперь ( после перезахоронения ) на Монмартре.