Ши Юй-Кунь «Трое храбрых, пятеро справедливых»
«Стоило рассказчику коснуться струн, как все стихло. Даже вороны и воробьи не издавали не звука» - так писал восторженный ученик о своем учителе, талантливом и почитаемом пекинском рассказчике-шошуды Ши Юй-Куне.
Ши Юй-Кунь выступал перед горожанами и знатью с собственными оригинальными повествованиями, на что отваживались немногие, а, следовательно, носил почетный титул «цзуаньлун» - «сочинитель». По преданию идею приключенческого романа «Трое храбрых, пятеро справедливых» ему подсказала висевшая на стене аллегорическая картина, на которой кот гнался за бабочкой. Картина символизировала пожелание долгих лет жизни, а будущий роман унаследовал от нее скрытый символизм и отсылки к сказочной китайской традиции. Не был забыт также целый корпус старинных преданий и легенд, ведь главным героем произведения стал легендарный мудрец, судья Бао, имевший реального прототипа и обожествленный впоследствии в качестве одного из судей загробного мира. Роман имеет довольно сложную и продуманную структуру и увлекателен до чрезвычайности. В нем нашлось место детективным расследованиям, удивительным встречам, чудесным совпадениям, интригам, коварству и восстановлению справедливости.
Выступая перед слушателями, автор аккомпанировал себе на саньсяне - трехструнном щипковом инструменте. Существует несколько версий того, как это повествование оказалось записанным на бумаге, сам ли Ши Юй-Кунь переложил свой песенный сказ в прозу или это сделал кто-то из его талантливых современников. Одно из первых печатных изданий романа увидело свет в 1879 году и называлось «Жизнеописание верных, преданных, храбрых и справедливых», затем это произведение многократно переиздавалось, дополнялось, редактировалось, обрастало бесчисленными продолжениями и превращалось в пьесы, несмотря ни на что оставаясь непревзойденным памятником китайской литературы.
При Пяти династиях в Китае
Не было конца вражде, раздорам,
Но завеса темных туч распалась,
Чистота небес открылась взорам.
Дождь и росы целый век питают
И деревья, и траву, и злаки,
И на десять тысяч ли едины
Колея и письменные знаки.
И на улицах, и в переулках
Из шелков тончайших одеянья,
И в домах и на террасах слышно
Громких струн и нежных флейт звучанье.
Смутных дней не стало в Поднебесной,
Тишина, покой страну объемлет,
В ней весны цветенье бесконечно,
Солнце в небе безмятежно дремлет.
Ши Юй-Кунь выступал перед горожанами и знатью с собственными оригинальными повествованиями, на что отваживались немногие, а, следовательно, носил почетный титул «цзуаньлун» - «сочинитель». По преданию идею приключенческого романа «Трое храбрых, пятеро справедливых» ему подсказала висевшая на стене аллегорическая картина, на которой кот гнался за бабочкой. Картина символизировала пожелание долгих лет жизни, а будущий роман унаследовал от нее скрытый символизм и отсылки к сказочной китайской традиции. Не был забыт также целый корпус старинных преданий и легенд, ведь главным героем произведения стал легендарный мудрец, судья Бао, имевший реального прототипа и обожествленный впоследствии в качестве одного из судей загробного мира. Роман имеет довольно сложную и продуманную структуру и увлекателен до чрезвычайности. В нем нашлось место детективным расследованиям, удивительным встречам, чудесным совпадениям, интригам, коварству и восстановлению справедливости.
Выступая перед слушателями, автор аккомпанировал себе на саньсяне - трехструнном щипковом инструменте. Существует несколько версий того, как это повествование оказалось записанным на бумаге, сам ли Ши Юй-Кунь переложил свой песенный сказ в прозу или это сделал кто-то из его талантливых современников. Одно из первых печатных изданий романа увидело свет в 1879 году и называлось «Жизнеописание верных, преданных, храбрых и справедливых», затем это произведение многократно переиздавалось, дополнялось, редактировалось, обрастало бесчисленными продолжениями и превращалось в пьесы, несмотря ни на что оставаясь непревзойденным памятником китайской литературы.
При Пяти династиях в Китае
Не было конца вражде, раздорам,
Но завеса темных туч распалась,
Чистота небес открылась взорам.
Дождь и росы целый век питают
И деревья, и траву, и злаки,
И на десять тысяч ли едины
Колея и письменные знаки.
И на улицах, и в переулках
Из шелков тончайших одеянья,
И в домах и на террасах слышно
Громких струн и нежных флейт звучанье.
Смутных дней не стало в Поднебесной,
Тишина, покой страну объемлет,
В ней весны цветенье бесконечно,
Солнце в небе безмятежно дремлет.