Дневник Марии Башкирцевой
Прослушала дневниковые записи Марии Башкирцевой. Очень интересно, я в полном восторге и всем рекомендую!
Девушка жила в 19-том веке, в основном в Италии и Франции. С двенадцати лет упоминаются то Ницца, то Париж, то Рим. После двенадцати лет в России была лишь однажды, хвалила московские калачи, а деревня и местная знать ей быстро наскучили. Мария была очень хорошо образована, много читала, говорила по-английски, французски и итальянски, отлично знала классиков, читала в подлиннике Гомера. Властная, гордая, независимая и трудолюбивая в раннем возрасте обнаружила, что неизлечимо больна. Очень рано потеряла прекрасный голос, потом слух. Свою раннюю смерть предчувствовала, о чем много писала, при этом всегда оставаясь мужественной, без сантиментов:
"Я аристократка, и предпочитаю разорившегося дворянина богатому буржуа, я вижу больше прелести в старом шелке, в потерпевшей от времени позолоте, в сломанных колоннах и арабесках, чем в богатом, но безвкусном, бьющем в глаза убранстве. Самолюбие настоящего аристократа не удовлетворится блестящими, хорошо сшитыми сапогами и перчатками в обтяжку. Нет, одежда должна быть до известной степени небрежна... но между благородной небрежностью и небрежностью бедности такая большая разница".
О своем дневнике :
"Чем бы я ни сделалась, я завещаю свой дневник публике. Все книги, которые читаются - только измышления, положения в них - натянуты, характеры - фальшивы. Тогда как это - фотография целой жизни. Но, скажете вы,-- эта фотография скучна, тогда как измышления - интересны. Если вы говорите это, вы даете мне далеко не лестное понятие о вашем уме. Я представляю вам здесь нечто невиданное. Все мемуары, все дневники, все опубликованные письма - только подкрашенные измышления, предназначенные к тому, чтобы вводить в заблуждение публику. Мне же нет никакой выгоды лгать. Мне не надо ни прикрывать какого-нибудь политического акта, ни утаивать какого-нибудь преступного деяния. Никто не заботится о том, люблю ли я или не люблю, плачу или смеюсь. Моя величайшая забота состоит только в том, чтобы выражаться как можно точнее".
В целом же эта вещь целиком кинематографическая. Если бы кто-то со знанием дела и вкусом взялся ее экранизировать, то получилась бы волшебная лента с красивыми людьми в костюмах конца 19-го века, музыкой, архитектурой и картинами. Автор прекрасно разбиралась в живописи, скульптуре и архитектуре. Познакомила меня с чудесным художником Жюлем Бастьен-Лепажем (Jules Bastien-Lepage; 1848-1884). И при всей независимости ума и суждений была абсолютная женщина.
Если кто-то станет слушать на аудио, то рекомендую прослушать и предисловие, не помню, кто писал, но вполне дельное. Единственное, с чем я не согласна, ее дневники напоминает не столько Пруста, сколько Монтеня. Впрочем, это как раз тот случай, когда порекомендую не слушать, а читать глазами:
"Сердце - это кусок мяса, соединенный тоненькой ниточкой с мозгом, который, в свою очередь, получает новости от глаз и ушей. Можно сказать, что сердце говорит вам, потому что ниточка двигается и заставляет его биться сильнее обыкновенного и оно гонит кровь к лицу".
***
"Что такое прощение? Это отказ от мщения, наказания. Но если не было намерения ни мстить, ни наказывать, можно ли простить? И да, и нет. Да - потому что так говорят себе и другим и поступают, как будто бы обиды и не существовало! Нет - потому что никто не властен над своей памятью, и пока помнят, еще не простили".
***
"Настоящие эгоисты должны бы делать только добро: делая зло, сам слишком несчастлив".
***
"Разразилась гроза; молнии были просто страшные; иногда они падали на землю, оставляя на небе серебристую черту, - тонкую, как римская свеча".
***
"Я все время сохраняю хорошее расположение духа; не следует мучиться сожалениями. Жизнь коротка, нужно смеяться, сколько можешь. Слез не избежать, они сами приходят. Есть горести, которых нельзя отвратить: это смерть и разлука, хотя даже последняя не лишена приятности, пока есть надежда на свидание. Но портить себе жизнь мелочами - никогда! Я не обращаю никакого внимания на мелочи, и, относясь с отвращением к мелким ежедневным неприятностям, я с улыбкой прохожу мимо них".
Ну и в заключение, просто замечательная выдержка, очень характерная, из которой станет понятно, понравится вам такое или нет:
"Мне тринадцать лет; если я буду терять время, что же из меня выйдет!
Кровь моя кипит, я просто бледнею, а минутами кровь ударяет мне в голову, сердце бьется, я не могу спокойно сидеть на месте, слезы душат мне горло, я стараюсь их удержать, но от этого я только еще более чувствую себя несчастной, ведь все это разрушает мое здоровье, портит мой характер, делает меня раздражительной, нетерпеливой. У людей, которые проводят жизнь спокойно, это отражается и на лице, а я то и дело возбуждена, следовательно, она крадет всю мою жизнь вместе с уроками.
В шестнадцать, семнадцать лет придут другие мысли, а теперь-то и время учиться. Какое счастье, что я не принадлежу к тем девочкам, которые воспитываются в монастыре и, выходя оттуда, бросаются, как сумасшедшие в круговорот удовольствий, верят всему, что им говорят модные фаты, а через два месяца уже чувствуют себя разочарованными, обманутыми во всех своих ожиданиях.
Я не хочу, чтобы думали, что, окончив ученье, я только и буду делать, что танцевать и наряжаться. Нет. Окончив детское ученье, я буду серьезно заниматься музыкой, живописью, пением. У меня есть талант ко всему этому, и даже большой! Как это облегчает, когда пишешь! Теперь я несколько успокоилась; но все это влияет не только на мое здоровье, но и на мой характер и даже на лицо. Меня бросает в краску, щеки мои горят, как огнем, а когда я потом успокоюсь, они уже не выглядят свежо и розово. И я выгляжу всегда какой-то бледной и вялой, это по вине m-lle Колиньон, потому что причиной всему этому волнение, которое она меня заставляет переживать. У меня даже несколько болит голова после того, как я прокиплю так несколько времени. Мама обвиняет меня, она говорит, что я сама виновата, что не говорю по-английски; как это мне обидно".
Ну, а теперь скажите, разве она не чудо?!
Девушка жила в 19-том веке, в основном в Италии и Франции. С двенадцати лет упоминаются то Ницца, то Париж, то Рим. После двенадцати лет в России была лишь однажды, хвалила московские калачи, а деревня и местная знать ей быстро наскучили. Мария была очень хорошо образована, много читала, говорила по-английски, французски и итальянски, отлично знала классиков, читала в подлиннике Гомера. Властная, гордая, независимая и трудолюбивая в раннем возрасте обнаружила, что неизлечимо больна. Очень рано потеряла прекрасный голос, потом слух. Свою раннюю смерть предчувствовала, о чем много писала, при этом всегда оставаясь мужественной, без сантиментов:
"Я аристократка, и предпочитаю разорившегося дворянина богатому буржуа, я вижу больше прелести в старом шелке, в потерпевшей от времени позолоте, в сломанных колоннах и арабесках, чем в богатом, но безвкусном, бьющем в глаза убранстве. Самолюбие настоящего аристократа не удовлетворится блестящими, хорошо сшитыми сапогами и перчатками в обтяжку. Нет, одежда должна быть до известной степени небрежна... но между благородной небрежностью и небрежностью бедности такая большая разница".
О своем дневнике :
"Чем бы я ни сделалась, я завещаю свой дневник публике. Все книги, которые читаются - только измышления, положения в них - натянуты, характеры - фальшивы. Тогда как это - фотография целой жизни. Но, скажете вы,-- эта фотография скучна, тогда как измышления - интересны. Если вы говорите это, вы даете мне далеко не лестное понятие о вашем уме. Я представляю вам здесь нечто невиданное. Все мемуары, все дневники, все опубликованные письма - только подкрашенные измышления, предназначенные к тому, чтобы вводить в заблуждение публику. Мне же нет никакой выгоды лгать. Мне не надо ни прикрывать какого-нибудь политического акта, ни утаивать какого-нибудь преступного деяния. Никто не заботится о том, люблю ли я или не люблю, плачу или смеюсь. Моя величайшая забота состоит только в том, чтобы выражаться как можно точнее".
В целом же эта вещь целиком кинематографическая. Если бы кто-то со знанием дела и вкусом взялся ее экранизировать, то получилась бы волшебная лента с красивыми людьми в костюмах конца 19-го века, музыкой, архитектурой и картинами. Автор прекрасно разбиралась в живописи, скульптуре и архитектуре. Познакомила меня с чудесным художником Жюлем Бастьен-Лепажем (Jules Bastien-Lepage; 1848-1884). И при всей независимости ума и суждений была абсолютная женщина.
Если кто-то станет слушать на аудио, то рекомендую прослушать и предисловие, не помню, кто писал, но вполне дельное. Единственное, с чем я не согласна, ее дневники напоминает не столько Пруста, сколько Монтеня. Впрочем, это как раз тот случай, когда порекомендую не слушать, а читать глазами:
"Сердце - это кусок мяса, соединенный тоненькой ниточкой с мозгом, который, в свою очередь, получает новости от глаз и ушей. Можно сказать, что сердце говорит вам, потому что ниточка двигается и заставляет его биться сильнее обыкновенного и оно гонит кровь к лицу".
***
"Что такое прощение? Это отказ от мщения, наказания. Но если не было намерения ни мстить, ни наказывать, можно ли простить? И да, и нет. Да - потому что так говорят себе и другим и поступают, как будто бы обиды и не существовало! Нет - потому что никто не властен над своей памятью, и пока помнят, еще не простили".
***
"Настоящие эгоисты должны бы делать только добро: делая зло, сам слишком несчастлив".
***
"Разразилась гроза; молнии были просто страшные; иногда они падали на землю, оставляя на небе серебристую черту, - тонкую, как римская свеча".
***
"Я все время сохраняю хорошее расположение духа; не следует мучиться сожалениями. Жизнь коротка, нужно смеяться, сколько можешь. Слез не избежать, они сами приходят. Есть горести, которых нельзя отвратить: это смерть и разлука, хотя даже последняя не лишена приятности, пока есть надежда на свидание. Но портить себе жизнь мелочами - никогда! Я не обращаю никакого внимания на мелочи, и, относясь с отвращением к мелким ежедневным неприятностям, я с улыбкой прохожу мимо них".
Ну и в заключение, просто замечательная выдержка, очень характерная, из которой станет понятно, понравится вам такое или нет:
"Мне тринадцать лет; если я буду терять время, что же из меня выйдет!
Кровь моя кипит, я просто бледнею, а минутами кровь ударяет мне в голову, сердце бьется, я не могу спокойно сидеть на месте, слезы душат мне горло, я стараюсь их удержать, но от этого я только еще более чувствую себя несчастной, ведь все это разрушает мое здоровье, портит мой характер, делает меня раздражительной, нетерпеливой. У людей, которые проводят жизнь спокойно, это отражается и на лице, а я то и дело возбуждена, следовательно, она крадет всю мою жизнь вместе с уроками.
В шестнадцать, семнадцать лет придут другие мысли, а теперь-то и время учиться. Какое счастье, что я не принадлежу к тем девочкам, которые воспитываются в монастыре и, выходя оттуда, бросаются, как сумасшедшие в круговорот удовольствий, верят всему, что им говорят модные фаты, а через два месяца уже чувствуют себя разочарованными, обманутыми во всех своих ожиданиях.
Я не хочу, чтобы думали, что, окончив ученье, я только и буду делать, что танцевать и наряжаться. Нет. Окончив детское ученье, я буду серьезно заниматься музыкой, живописью, пением. У меня есть талант ко всему этому, и даже большой! Как это облегчает, когда пишешь! Теперь я несколько успокоилась; но все это влияет не только на мое здоровье, но и на мой характер и даже на лицо. Меня бросает в краску, щеки мои горят, как огнем, а когда я потом успокоюсь, они уже не выглядят свежо и розово. И я выгляжу всегда какой-то бледной и вялой, это по вине m-lle Колиньон, потому что причиной всему этому волнение, которое она меня заставляет переживать. У меня даже несколько болит голова после того, как я прокиплю так несколько времени. Мама обвиняет меня, она говорит, что я сама виновата, что не говорю по-английски; как это мне обидно".
Ну, а теперь скажите, разве она не чудо?!