Впечатления от прочтения книги Донны Тартт "Щегол"
Книга Донны Тартт "Щегол" вышла на русском языке в конце 2014 года, к книжной выставке Non/fiction. К тому моменту книга уже выиграла Пулитцеровскую премию и вызвала раскол во мнениях у англоязычной критики и читателей. «Щегол» побил все рекорды продаж и заслужил восторженную статью в "Нью Йорк Таймс", где автора Донну Тартт сравнили с Диккенсом. А кто-то, напротив, сравнил роман по примитивности с книжкой для детей, назвав его скучным и лишенным воображения. Мне показалось, что у русской аудитории и критиков роман вызвал более положительные эмоции.
Главный герой книги - мальчик Тео Декер, потерявший маму в Нью-йоркском музее. Не просто потерявший, а лишенный мамы самым жестоким образом - в результате теракта. Лично меня книга захватила в тот момент, когда Тео с мамой вошли в Метрополитен, и она начала рассказывать ему про картины. Я тоже ходила с мамой в музей Метрополитен в Нью Йорке, когда мне было 13 лет. И могу сказать, что атмосфера музея передана весьма точно.
Удивительно описан хаос после взрыва. Тео как будто оказался в другом мире и поначалу не мог вспомнить, где он находится, не мог понять, день сейчас или ночь. Музей с шедеврами искусства и чинно расхаживающими по нему интеллигентными гражданами мира в одну секунду превратился в разбомбленную белую пещеру со вздыбленным полом и кучами серого вещества, похожего на лунную пыль.
Далее следует душераздирающая сцена ожидания мальчиком мамы дома, написанная столь искусно, что не оторваться и не пролистать, а дальше идут приключения Мальчика, Который Выжил и стал никому не нужен. Вся книга пронизана воспоминаниями о маме, которую никто не заменит. Мама здесь предстает в роли садовника - она воспитывает ребеночка, занимается его культурным образованием, учит его искусству, кормит китайской едой, взятой навынос (так уж принято у них в Америке), в-общем, всячески пытается сделать из сына человека. А потом - раз - и нету мамы, и вот уже никому ненужный мальчик шагает под проливным дождем по Центральному парку, неся подмышкой ненарочно взятую из музея картину, название которой и вынесено в заглавие романа.
А вокруг продолжают ездить машины, люди так же на ходу пьют кофе из картонных стаканчиков, а дворники сметают мусор с улиц.
Кто организовал взрыв - не важно. Эта тема практически не обсуждается. Теракт фигурирует в романе как обыденный факт жизни. То есть еще не в ранге стихийного бедствия, но по своей неотвратимости и тупой жестокости уже близко к тому.
Книга рассказывает, как потом живут те, кто уцелел, и те, кто потерял там близких. Был целый шаловливый мальчик, целая талантливая девочка, а остались половинки. Физически все на месте, а вот на более тонком уровне, где-то на уровне психики и ума - человек уже не целый. Уже травма на всю жизнь, посттравматический синдром, как это называют врачи.
Книга вызвала в моей памяти "Братьев Карамазовых". В "Карамазовых" Достоевский гениально показал самый верх и самое дно общества. С одной стороны - святой, с другой - пример полной деградации человеческого сознания. В «Щегле», конечно, не так полномасштабно показано, но тоже прорисован контраст между нормальными, здоровыми людьми и теми, кто потерялся, опустился, отчаялся. Друг Тео по имени Борис, вызвавший прилив восторга у большей части англоязычных критиков и читателей - это такой персонаж, которому на роду написано стать членом мафиозной группировки. И в придачу к нему целый ворох каких-то жутких отморозков. А с другой стороны - антиквар Велти, талантливый ремесленник Хобард, мама Тео и другие персонажи, радостно погруженные в работу, любящие людей и жизнь во всех ее проявлениях.
Из недостатков книги: я искренне не поняла, зачем автору понадобилось так подробно описывать наркотические и пост-наркотические состояния, а переводчику зачем было менять английские ругательства на русский мат. Совсем уж смешно, когда героиня говорит «Jeez», что, кстати, является самым натуральным поминанием имени Бога всуе и расшифровывается как Jesus, а Анастасия Завозова (перевод которой в целом мне пришелся по душе) переводит это как "черт". Но пусть это останется на совести автора и переводчика.
Зато в книге много размышлений о смысле жизни, и это мне понравилось. Причем чувствуется, что автор знакома как с философией Нью-эйдж и эзотерикой, так и с древними текстами. Это видно из то и дело проскальзывающих в произведении выражений типа, «безграничность времени и пространства», «непреодолимые расстояния между людьми», «ведическое спокойствие», «то, что видит сердце», «проблеск чистейшей инаковости», «полихромный просвет между правдой и неправдой». Такого не найдешь в трудах классиков. Разве что у Гессе.
Автору 50 лет, и она, очевидно, выработала определенную жизненную позицию и глубоко задумывается о природе вещей. Основная мысль ее философических изысканий неподготовленному человеку может показаться депрессивной. Автор приходит к выводу, что все тлен, все бренно, а жизнь - это как сливная яма, здесь невозможно стать счастливым.
Госпожа Тартт задается вопросом, чего ради мы появляемся на свет «в этой выгребной яме больничных кроватей, гробов и разбитых сердец»? Для чего нам дано это слабое, подверженное недугам, болезням и боли тело? Зачем все это нужно, если жизнь - это сплошные «старость, болезни, смерть. Никому не спастись.»
И вот здесь я соглашусь. Как можно назвать счастливым мероприятием жизнь, в которой хотя бы один ребенок несчастен и потерян?
Этот вывод - о бренности сущего - многие считают важной вехой на пути духовного развития человека. Именно эту мысль Донна Тартт и проиллюстрировала в своем романе, описав жизнь-катастрофу, пронизанную болью.
Лишь достигнув самого дна, искренне ищущий оттолкнется от него и начнет идти вверх, к свету и солнцу. Лишь осознав, что этот бренный мир является юдолью страданий, сточной канавой, не местом для джентльмена, человек сможет задаться вопросом: а что делать дальше, в каком направлении двигаться? Должен же где-то быть лучший мир? Автор же на вопрос «Что делать?» ответила простой, давным-давно известной истиной: «Если мной движет любовь, значит, я все делаю, как надо». И не стала вдаваться в подробности, как это применить в жизни. Возможно, разъяснения она даст в своей следующей книге.
Главный герой книги - мальчик Тео Декер, потерявший маму в Нью-йоркском музее. Не просто потерявший, а лишенный мамы самым жестоким образом - в результате теракта. Лично меня книга захватила в тот момент, когда Тео с мамой вошли в Метрополитен, и она начала рассказывать ему про картины. Я тоже ходила с мамой в музей Метрополитен в Нью Йорке, когда мне было 13 лет. И могу сказать, что атмосфера музея передана весьма точно.
Удивительно описан хаос после взрыва. Тео как будто оказался в другом мире и поначалу не мог вспомнить, где он находится, не мог понять, день сейчас или ночь. Музей с шедеврами искусства и чинно расхаживающими по нему интеллигентными гражданами мира в одну секунду превратился в разбомбленную белую пещеру со вздыбленным полом и кучами серого вещества, похожего на лунную пыль.
Далее следует душераздирающая сцена ожидания мальчиком мамы дома, написанная столь искусно, что не оторваться и не пролистать, а дальше идут приключения Мальчика, Который Выжил и стал никому не нужен. Вся книга пронизана воспоминаниями о маме, которую никто не заменит. Мама здесь предстает в роли садовника - она воспитывает ребеночка, занимается его культурным образованием, учит его искусству, кормит китайской едой, взятой навынос (так уж принято у них в Америке), в-общем, всячески пытается сделать из сына человека. А потом - раз - и нету мамы, и вот уже никому ненужный мальчик шагает под проливным дождем по Центральному парку, неся подмышкой ненарочно взятую из музея картину, название которой и вынесено в заглавие романа.
А вокруг продолжают ездить машины, люди так же на ходу пьют кофе из картонных стаканчиков, а дворники сметают мусор с улиц.
Кто организовал взрыв - не важно. Эта тема практически не обсуждается. Теракт фигурирует в романе как обыденный факт жизни. То есть еще не в ранге стихийного бедствия, но по своей неотвратимости и тупой жестокости уже близко к тому.
Книга рассказывает, как потом живут те, кто уцелел, и те, кто потерял там близких. Был целый шаловливый мальчик, целая талантливая девочка, а остались половинки. Физически все на месте, а вот на более тонком уровне, где-то на уровне психики и ума - человек уже не целый. Уже травма на всю жизнь, посттравматический синдром, как это называют врачи.
Книга вызвала в моей памяти "Братьев Карамазовых". В "Карамазовых" Достоевский гениально показал самый верх и самое дно общества. С одной стороны - святой, с другой - пример полной деградации человеческого сознания. В «Щегле», конечно, не так полномасштабно показано, но тоже прорисован контраст между нормальными, здоровыми людьми и теми, кто потерялся, опустился, отчаялся. Друг Тео по имени Борис, вызвавший прилив восторга у большей части англоязычных критиков и читателей - это такой персонаж, которому на роду написано стать членом мафиозной группировки. И в придачу к нему целый ворох каких-то жутких отморозков. А с другой стороны - антиквар Велти, талантливый ремесленник Хобард, мама Тео и другие персонажи, радостно погруженные в работу, любящие людей и жизнь во всех ее проявлениях.
Из недостатков книги: я искренне не поняла, зачем автору понадобилось так подробно описывать наркотические и пост-наркотические состояния, а переводчику зачем было менять английские ругательства на русский мат. Совсем уж смешно, когда героиня говорит «Jeez», что, кстати, является самым натуральным поминанием имени Бога всуе и расшифровывается как Jesus, а Анастасия Завозова (перевод которой в целом мне пришелся по душе) переводит это как "черт". Но пусть это останется на совести автора и переводчика.
Зато в книге много размышлений о смысле жизни, и это мне понравилось. Причем чувствуется, что автор знакома как с философией Нью-эйдж и эзотерикой, так и с древними текстами. Это видно из то и дело проскальзывающих в произведении выражений типа, «безграничность времени и пространства», «непреодолимые расстояния между людьми», «ведическое спокойствие», «то, что видит сердце», «проблеск чистейшей инаковости», «полихромный просвет между правдой и неправдой». Такого не найдешь в трудах классиков. Разве что у Гессе.
Автору 50 лет, и она, очевидно, выработала определенную жизненную позицию и глубоко задумывается о природе вещей. Основная мысль ее философических изысканий неподготовленному человеку может показаться депрессивной. Автор приходит к выводу, что все тлен, все бренно, а жизнь - это как сливная яма, здесь невозможно стать счастливым.
Госпожа Тартт задается вопросом, чего ради мы появляемся на свет «в этой выгребной яме больничных кроватей, гробов и разбитых сердец»? Для чего нам дано это слабое, подверженное недугам, болезням и боли тело? Зачем все это нужно, если жизнь - это сплошные «старость, болезни, смерть. Никому не спастись.»
И вот здесь я соглашусь. Как можно назвать счастливым мероприятием жизнь, в которой хотя бы один ребенок несчастен и потерян?
Этот вывод - о бренности сущего - многие считают важной вехой на пути духовного развития человека. Именно эту мысль Донна Тартт и проиллюстрировала в своем романе, описав жизнь-катастрофу, пронизанную болью.
Лишь достигнув самого дна, искренне ищущий оттолкнется от него и начнет идти вверх, к свету и солнцу. Лишь осознав, что этот бренный мир является юдолью страданий, сточной канавой, не местом для джентльмена, человек сможет задаться вопросом: а что делать дальше, в каком направлении двигаться? Должен же где-то быть лучший мир? Автор же на вопрос «Что делать?» ответила простой, давным-давно известной истиной: «Если мной движет любовь, значит, я все делаю, как надо». И не стала вдаваться в подробности, как это применить в жизни. Возможно, разъяснения она даст в своей следующей книге.