(no subject)
Крошечный мальчик, путаясь в ногах, бежит от чёрного котёнка, застывшего на бордюре в оборонительной позе.
- Это хорошо, что ты проявляешь осторожность, - говорит мальчику дедушка, пока тот, подвывая, прячется за его спину. - Но в данном случае, мне кажется, ты как-то уж очень остро реагируешь - орать-то зачем? Я предлагаю посмотреть, стоит ли его так бояться. Вполне возможно, что не стоит.
Оба предполагаемых участника эксперимента прижимают уши, приседают, рычат и категорически отказываются продолжить испытания. Вздохнув, дед берёт мальчика за руку и ведёт дальше по усыпанной листвой дорожке.
- А вот, смотри - фонарь. Он, в общем-то, служит не только для освещения - он выстраивает вертикальное пространство. Смотри, как сочетается с деревьями….
Мальчик хмурится с напряжённой задумчивостью, задирая голову и сопя. Потом отбегает, поднимает с земли палку, с силой лупит по фонарному столбу и, наклонив голову, слушает, как извлекаемый звук резонирует с вертикальным пространством.
***
Гуляли с Грифоном Николь и archi_m_boldo возле Донского монастыря, много и вдохновенно говорили о собаках, об архитектуре и о клинике неврозов. Было хорошо и уютно; палая листва светилась в темноте, и от её света загорались и начинали светить фонари. К Николь по ходу вяло клеились какие-то проходимцы, она так же вяло их отшивала и зарывалась по уши в шуршащие газоны в поисках чего-нибудь нужного и правильного. Она, вообще, не любит городских, она любит деревенских - чтобы косая сажень в холке, крепкая стать и мужественные репьи в хвосте. Пока мы жили в деревне, она таких чуяла за версту, а они при виде её позорно удирали, оглядываясь через плечо и крестясь - чур меня, баба с бородой! Народ в деревнях степенный и ко всевозможному авангарду непривычный.
Но самой яркой её мечтой был Неуловимый Джо. Он появлялся только на закате, когда мы гуляли за деревней, и всякий раз стремительно проносился мимо нас в сияющей золотой пыли - только уши летели по ветру и хвост свистел на лету, как крылья польского гусара. Мы так и не знали, где его дом, где его родина, куда он бежит и почему он бежит ВСЕГДА. Иногда мы даже сомневались, не видение ли он. Но boqueron говорит, что нет - она его тоже пару раз видала.
***
А это, как вы уже помните, Матвей и его куратор Маврикий.
Матвей уже практически здоров и шлёт всем, кто приложил к этому руку, низкий поклон и горячую благодарность. Маврикий, вроде бы, тоже что-то шлёт, но как-то неотчётливо. Его можно понять. Юный ученик, который внезапно является в вашу одинокую благородную зрелость, чтобы походя вас же учить Дурному - это, как ни крути, обуза и ответственность.
- Это хорошо, что ты проявляешь осторожность, - говорит мальчику дедушка, пока тот, подвывая, прячется за его спину. - Но в данном случае, мне кажется, ты как-то уж очень остро реагируешь - орать-то зачем? Я предлагаю посмотреть, стоит ли его так бояться. Вполне возможно, что не стоит.
Оба предполагаемых участника эксперимента прижимают уши, приседают, рычат и категорически отказываются продолжить испытания. Вздохнув, дед берёт мальчика за руку и ведёт дальше по усыпанной листвой дорожке.
- А вот, смотри - фонарь. Он, в общем-то, служит не только для освещения - он выстраивает вертикальное пространство. Смотри, как сочетается с деревьями….
Мальчик хмурится с напряжённой задумчивостью, задирая голову и сопя. Потом отбегает, поднимает с земли палку, с силой лупит по фонарному столбу и, наклонив голову, слушает, как извлекаемый звук резонирует с вертикальным пространством.
***
Гуляли с Грифоном Николь и archi_m_boldo возле Донского монастыря, много и вдохновенно говорили о собаках, об архитектуре и о клинике неврозов. Было хорошо и уютно; палая листва светилась в темноте, и от её света загорались и начинали светить фонари. К Николь по ходу вяло клеились какие-то проходимцы, она так же вяло их отшивала и зарывалась по уши в шуршащие газоны в поисках чего-нибудь нужного и правильного. Она, вообще, не любит городских, она любит деревенских - чтобы косая сажень в холке, крепкая стать и мужественные репьи в хвосте. Пока мы жили в деревне, она таких чуяла за версту, а они при виде её позорно удирали, оглядываясь через плечо и крестясь - чур меня, баба с бородой! Народ в деревнях степенный и ко всевозможному авангарду непривычный.
Но самой яркой её мечтой был Неуловимый Джо. Он появлялся только на закате, когда мы гуляли за деревней, и всякий раз стремительно проносился мимо нас в сияющей золотой пыли - только уши летели по ветру и хвост свистел на лету, как крылья польского гусара. Мы так и не знали, где его дом, где его родина, куда он бежит и почему он бежит ВСЕГДА. Иногда мы даже сомневались, не видение ли он. Но boqueron говорит, что нет - она его тоже пару раз видала.
***
А это, как вы уже помните, Матвей и его куратор Маврикий.
Матвей уже практически здоров и шлёт всем, кто приложил к этому руку, низкий поклон и горячую благодарность. Маврикий, вроде бы, тоже что-то шлёт, но как-то неотчётливо. Его можно понять. Юный ученик, который внезапно является в вашу одинокую благородную зрелость, чтобы походя вас же учить Дурному - это, как ни крути, обуза и ответственность.