(no subject)
На самом деле я пыталась это не выкладывать, но как раз сегодня случился чудесный разговор с tashegirl, который, вестимо, оказался в тему. (Ну, мне сейчас всё в тему, ясен пень - как тому студенту: «Ну, что вам сказать про рыбу, профессор? А вот блох-то у рыбы и нету!») Собственно, говорили мы о Ницше, но попутно не миновали любимую тему о поиске истины. И, как обычно, вашей покорной слуге пришло на память детское кино. Всё то же, Карл, всё то же. Уж простите меня, Карл, голубчик - я скоро уймусь, я же не алкоголик, я всегда могу остановиться, если захочу....хм.
Итак, "Пробка". Спойлеры.
Фантастический мир.
Фантастический город.
Несчётное, необозримое количество птерокаров, намертво зависших в пробке под названием жизнь.
Дым, чад, гарь, выхлопные газы. Ни оглянуться, ни вдохнуть. Но все как бы куда-то едут, да. И, наверное, куда-то приедут - не может же быть, чтобы нет, не бывает же такого..... И так проходят дни и годы, обитатели этих машин ссорятся, мирятся, рожают детей, не выходя из удушливого тумана, и ясноглазая голографическая женщина на их экранах каждое утро желает им доброго пути. А на любой зов о помощи откликается мягкий механический голос: «Всё будет хорошо. Вас услышали. Бог любит вас. Ваш звонок для нас очень важен. Аллилуйя. Мы обязательно поставим вас в очередь. Аминь».
И так каждый день. Год за годом. Круг за кругом. Боже мой.
А наверху теоретически есть город, которого уже никто толком не помнит. Так, на уровне преданий. И звонить туда бесполезно - всё равно никто живой не отзывается.
И каждый из находящихся внизу хотя бы раз в жизни думает о том, что на самом деле нет там никакого города, НИКОГО там нет.
Есть только эта пробка и больше ничего. Ни выбраться, ни вдохнуть, ни добраться.
И вот эта злющая, хлёсткая сатира - когда вся эта бесконечная жуткая вереница железных гробов качается в дыму, а те, кто сидит внутри, хором поют религиозные гимны и - плачут.... УБОЙНАЯ сцена. Какой же вы всё-таки злой волк атеист, товарищ Рассел Ти Дэвис.
И вдруг насмешка давится слезами, и мы видим, что автор бесстыдно плачет вместе со своими героями.
И совершенно неуловимым, непонятным кульбитом сатира оборачивается нежнейшим, восторженным гимном этим смешным страдальцам, которые, вопреки всему, твердят: «Будем звонить, будем звать, ждать и пытаться - нам больше не на кого надеяться». И вот это, такое банальное, такое непобедимое: «Пока мы есть друг у друга, не может быть, чтобы там, наверху, никого не было».
И какие типажи, ёлки-палки. Какой абсурд. Какой восторг.
Супружеская пара, один в один скопированная с «Американской готики».
Говорящий рыжий кот с ирландской фамилией и ирландским акцентом, женатый на вполне антропоморфной домохозяйке, но при этом порицающий «нетрадиционную» парочку чинных пожилых лесбиянок, вяжущих чулки и без устали глазеющих на висящие за окном машины.
Постаревший от тоски и растерянности Берти Вустер в фирменном котелке Дживса и с фирменно-дурацким джентльменским лицом.
Нет, это надо видеть, описывать это бессмысленно.
Так же, как трудно пересказать то, что там происходит, потому что происходит там нечто невероятное. Пока мы задыхаемся в дыму, поём сладкие безнадёжные псалмы и ощупью, черепашьим шагом продвигаемся вперёд, вдруг кто-то с разлёта впрыгивает в нашу малюсенькую, пропитанную выхлопными газами жизнь, впускает в неё воздух и надежду, быстро салютует на бегу и исчезает, прорезав в полу дырку.
И вслед за тем на экране поверх мёртвых утешительных картинок появляется живое - о, господи, ЖИВОЕ! - лицо и говорит: "всё, ребятки, баста, путь открыт, давайте все наверх: да не задерживайтесь - мне ещё надо вытащить тех, с самых нижних уровней.... « .
Ну, да, да, ребята, я вас едва знаю, я вас, если угодно, вообще не знаю, но всё равно ближе вас у меня никого нет и не будет.
И этот свет, который на них обрушивается сверху. Не райский свет, не божественный. Просто солнце.
И эти их лица. Эти их объятия, хохот и плач.... Кич, как он есть, говорю вам. Натуральная базарная дешёвка, лубок.... Люди, придумавшие и намалевавшие этот лубок, спасибо, вы сделали мне так хорошо, что у меня нет слов, чтобы это выразить. В потолке открылся люк, ага. И это не глюк, ребята, будьте уверены.
Итак, "Пробка". Спойлеры.
Фантастический мир.
Фантастический город.
Несчётное, необозримое количество птерокаров, намертво зависших в пробке под названием жизнь.
Дым, чад, гарь, выхлопные газы. Ни оглянуться, ни вдохнуть. Но все как бы куда-то едут, да. И, наверное, куда-то приедут - не может же быть, чтобы нет, не бывает же такого..... И так проходят дни и годы, обитатели этих машин ссорятся, мирятся, рожают детей, не выходя из удушливого тумана, и ясноглазая голографическая женщина на их экранах каждое утро желает им доброго пути. А на любой зов о помощи откликается мягкий механический голос: «Всё будет хорошо. Вас услышали. Бог любит вас. Ваш звонок для нас очень важен. Аллилуйя. Мы обязательно поставим вас в очередь. Аминь».
И так каждый день. Год за годом. Круг за кругом. Боже мой.
А наверху теоретически есть город, которого уже никто толком не помнит. Так, на уровне преданий. И звонить туда бесполезно - всё равно никто живой не отзывается.
И каждый из находящихся внизу хотя бы раз в жизни думает о том, что на самом деле нет там никакого города, НИКОГО там нет.
Есть только эта пробка и больше ничего. Ни выбраться, ни вдохнуть, ни добраться.
И вот эта злющая, хлёсткая сатира - когда вся эта бесконечная жуткая вереница железных гробов качается в дыму, а те, кто сидит внутри, хором поют религиозные гимны и - плачут.... УБОЙНАЯ сцена. Какой же вы всё-таки злой волк атеист, товарищ Рассел Ти Дэвис.
И вдруг насмешка давится слезами, и мы видим, что автор бесстыдно плачет вместе со своими героями.
И совершенно неуловимым, непонятным кульбитом сатира оборачивается нежнейшим, восторженным гимном этим смешным страдальцам, которые, вопреки всему, твердят: «Будем звонить, будем звать, ждать и пытаться - нам больше не на кого надеяться». И вот это, такое банальное, такое непобедимое: «Пока мы есть друг у друга, не может быть, чтобы там, наверху, никого не было».
И какие типажи, ёлки-палки. Какой абсурд. Какой восторг.
Супружеская пара, один в один скопированная с «Американской готики».
Говорящий рыжий кот с ирландской фамилией и ирландским акцентом, женатый на вполне антропоморфной домохозяйке, но при этом порицающий «нетрадиционную» парочку чинных пожилых лесбиянок, вяжущих чулки и без устали глазеющих на висящие за окном машины.
Постаревший от тоски и растерянности Берти Вустер в фирменном котелке Дживса и с фирменно-дурацким джентльменским лицом.
Нет, это надо видеть, описывать это бессмысленно.
Так же, как трудно пересказать то, что там происходит, потому что происходит там нечто невероятное. Пока мы задыхаемся в дыму, поём сладкие безнадёжные псалмы и ощупью, черепашьим шагом продвигаемся вперёд, вдруг кто-то с разлёта впрыгивает в нашу малюсенькую, пропитанную выхлопными газами жизнь, впускает в неё воздух и надежду, быстро салютует на бегу и исчезает, прорезав в полу дырку.
И вслед за тем на экране поверх мёртвых утешительных картинок появляется живое - о, господи, ЖИВОЕ! - лицо и говорит: "всё, ребятки, баста, путь открыт, давайте все наверх: да не задерживайтесь - мне ещё надо вытащить тех, с самых нижних уровней.... « .
Ну, да, да, ребята, я вас едва знаю, я вас, если угодно, вообще не знаю, но всё равно ближе вас у меня никого нет и не будет.
И этот свет, который на них обрушивается сверху. Не райский свет, не божественный. Просто солнце.
И эти их лица. Эти их объятия, хохот и плач.... Кич, как он есть, говорю вам. Натуральная базарная дешёвка, лубок.... Люди, придумавшие и намалевавшие этот лубок, спасибо, вы сделали мне так хорошо, что у меня нет слов, чтобы это выразить. В потолке открылся люк, ага. И это не глюк, ребята, будьте уверены.