(no subject)
Видели утром бабушку с внучкой и мусорным ведром.
- А вот сейчас пойдём ведро выносить - да, Оленька? Вынесем ведро, чтоб ему пусто было…
- С-стоб ему пусто было! - тоненько, сочувственно вторит Оленька.
Ведро тяжело качается в такт их шагам, а мы с Грифоном думаем о том, что впервые на нашей памяти это выражение употребляется не как проклятие, а как обещание исцеления.
***
А в метро так занятно наблюдать за путниками на соседнем эскалаторе.
Вот скажите мне - зачем заводить у себя на лице умопомрачительной красоты усы с острыми, как у шталмейстера, кончиками, все вдрызг набриолиненные, уложенные и ухоженные так, что Пуаро умер бы от зависти - а потом надевать к ним идиотскую шапку-петушок и девчачьи наушники? Неужто трудно было надеть котелок и сюртук, а в руки взять маленький, совсем маленький, портативный граммофончик? Пусть даже и с наушниками, подключенными к трубе.
***
Там же, в метро, видела престранную рекламу: “Телевизор меня портит? Подключите GPON!”
Ну, конечно, телевизор меня портит - да и кого бы он не портил, в наши-то дни? Но вот что это за штука, которая столь чудесным образом нейтрализует его воздействие? Думаю, это та самая вышитая салфеточка, которой надо зашторивать экран, пока телевизор выключен и в тишине копит внутри себя ИНФОРМАЦИЮ. Салфеточка её потихоньку впитывает, чтобы потом, когда телевизор включат, она оттуда не брызнула и не уделала к чертям всю комнату. Вот только ума не приложу: в чём потом эту салфеточку стирать?
***
Нет ничего нежнее, чем пение соловья над шеренгой общественных туалетов в тихом парке за Яузой. Туалеты выкрашены в непримиримо жёлтый цвет - точь-в-точь в тон цветкам акации, которая ещё не зацвела.
Жалко, что я не японец - я бы тогда об этом гораздо лучше написала.
***
- Снежный Человек приходил, - бесстрастно сообщает мне коллега в читальном зале.
- Ты что, ему Мёрфи дала? - настораживаюсь я. - С дисками? Он же фиг потом вернёт! Где его искать-то? - никто же его точного адреса не знает…
- Да ничего я ему не давала, - отмахивается она. - Он в своём обычном виде пришёл. В смысле, в виде следов. Вон, в коридоре….
В коридоре на паласе - невообразимых размеров ребристые, когтистые отпечатки, едва помещающиеся между двух стен. Они ведут к стенду с новыми поступлениями, некоторое время там топчутся, а потом уходят дальше, к полкам с книгами по нарратологии. «Событие есть не что иное, как герменевтический конструкт для преобразования недифференцированного континуума ...» - бормочет кто-то в их глубине. Думаю, я проявлю профессиональную деликатность, если не буду туда заглядывать.
- А вот сейчас пойдём ведро выносить - да, Оленька? Вынесем ведро, чтоб ему пусто было…
- С-стоб ему пусто было! - тоненько, сочувственно вторит Оленька.
Ведро тяжело качается в такт их шагам, а мы с Грифоном думаем о том, что впервые на нашей памяти это выражение употребляется не как проклятие, а как обещание исцеления.
***
А в метро так занятно наблюдать за путниками на соседнем эскалаторе.
Вот скажите мне - зачем заводить у себя на лице умопомрачительной красоты усы с острыми, как у шталмейстера, кончиками, все вдрызг набриолиненные, уложенные и ухоженные так, что Пуаро умер бы от зависти - а потом надевать к ним идиотскую шапку-петушок и девчачьи наушники? Неужто трудно было надеть котелок и сюртук, а в руки взять маленький, совсем маленький, портативный граммофончик? Пусть даже и с наушниками, подключенными к трубе.
***
Там же, в метро, видела престранную рекламу: “Телевизор меня портит? Подключите GPON!”
Ну, конечно, телевизор меня портит - да и кого бы он не портил, в наши-то дни? Но вот что это за штука, которая столь чудесным образом нейтрализует его воздействие? Думаю, это та самая вышитая салфеточка, которой надо зашторивать экран, пока телевизор выключен и в тишине копит внутри себя ИНФОРМАЦИЮ. Салфеточка её потихоньку впитывает, чтобы потом, когда телевизор включат, она оттуда не брызнула и не уделала к чертям всю комнату. Вот только ума не приложу: в чём потом эту салфеточку стирать?
***
Нет ничего нежнее, чем пение соловья над шеренгой общественных туалетов в тихом парке за Яузой. Туалеты выкрашены в непримиримо жёлтый цвет - точь-в-точь в тон цветкам акации, которая ещё не зацвела.
Жалко, что я не японец - я бы тогда об этом гораздо лучше написала.
***
- Снежный Человек приходил, - бесстрастно сообщает мне коллега в читальном зале.
- Ты что, ему Мёрфи дала? - настораживаюсь я. - С дисками? Он же фиг потом вернёт! Где его искать-то? - никто же его точного адреса не знает…
- Да ничего я ему не давала, - отмахивается она. - Он в своём обычном виде пришёл. В смысле, в виде следов. Вон, в коридоре….
В коридоре на паласе - невообразимых размеров ребристые, когтистые отпечатки, едва помещающиеся между двух стен. Они ведут к стенду с новыми поступлениями, некоторое время там топчутся, а потом уходят дальше, к полкам с книгами по нарратологии. «Событие есть не что иное, как герменевтический конструкт для преобразования недифференцированного континуума ...» - бормочет кто-то в их глубине. Думаю, я проявлю профессиональную деликатность, если не буду туда заглядывать.