"Из дирекции, понимаешь, петрушку делать?!"
Люди, вы меня простите.
Я честно собиралась не о «Шерлоке». А, например, о «Трёх мушкетёрах». Но про мушкетёров очень страшно - я с детства боюсь ходячих покойников. А там все зомби, поголовно, включая лошадей и ворон, потому что, оказывается, это жутко заразная штука, и рядом с этой молодой мертворожденной порослью даже живейшие, великолепные старики вроде Ланового или Этуша покорно деревенеют лицом, стекленеют глазами и переходят на интонации смертельно уставших роботов. Хотя, конечно, есть и отрадные режиссёрские находки. К примеру король, не лице которого крупно, хотя и с орфографическими ошибками написано: «Нехорошо, батюшка координал, не по понятиям поступаешь. Это, дорогой батюшка, западло - за пацанов наш, что ли, держишь, в натуре?». Или миледи, отдающая Атосу «координальскую» бумагу: «Подавись, сволочь! Чтоб ты сдох, зараза!»… Стоп. Как - не на лице?! Она это ВСЛУХ произносит?! А ведь, ей-богу, вслух. Согласитесь, это куда сильнее, чем сакраментальное: «Берите и будьте прокляты».
В общем, раз о «Мушкетёрах» не получится, то придётся опять о «Шерлоке», по свежим следам "Знака трёх". Ну, я чуть-чуть, пару слов.
Великолепная серия. Базарный балаган шекспировских времён, торжество дурного вкуса чисто британского разлива, пресловутой шекспировской грубости и рыгающего, кувыркающегося через голову юмора, от которого прятался за надушенным платком Уайльд и приходил в восторг Честертон. И тут же - чисто уайльдовское, насквозь лукавое эстетство - и уайльдовская же печаль, печаль без конца и края. Сюда же - кэрролловский абсурд, тот самый, зазеркальный, высшей пробы, на грани между чистым бредом и чистой логикой. И всё это в обёртке псевдо-иронического псевдо-детектива. Кайф бархатный.
Главный герой прелестен. Очеловечился? Ха! Как бы не так. Ну, как может очеловечиться тот, кто когда-то был викторианским полубогом, а в новой редакции оказался то ли заблудившимся инопланетянином, то ли эльфийским подменышем? Как может очеловечиться тот, кто и без того «человек был в полном смысле слова, таких уже мне больше не видать», как говорил Гамлет, пардон, Джон, стоя над его могилой. Удобно быть человеком, оставаясь полубогом и не спускаясь при этом с Олимпа, который на самом не столько пьедестал, сколько убежище. Но вот по стечению обстоятельств бедный полубог попадает-таки в тот самый загробный мир, который для всех нас является самым что ни на есть здешним, посюсторонним бытием. До этого он более или менее успешно прятался от него в утробе своей уютной квартирки, наблюдал за этими смешными существами со стороны и искренне воображал, что всё о них знает. Необходимость умереть вытолкнула его наружу и заставила родиться заново, уже в ином качестве. За годы загробных испытаний ему пришлось научиться притворяться не «человеком в полном смысле слова», а просто человеком - и он вернулся с этим свежим, неуклюжим, ещё нимало не отточенным опытом. Ни дать, ни взять, мистер Спок после своего чудесного воскресения. Тут помню - а тут не помню (но, в случае чего, притворюсь, будто вспоминаю).
Самое забавное, что опять невозможно понять, где эта лукавая бестия действительно «не умеет» быть заурядностью, а где только имитирует это неумение. Ах, люди ТАК поступают? Чёрт, кто бы мог подумать. Стало быть, и я должен? Должен шутить (о, господи, ШУТИТЬ, а не язвить!), пить пиво с… кхм… друзьями (так, не забыть попросить Молли, чтобы она точно рассчитала, сколько КОНКРЕТНО я должен выпить, чтобы казаться весёлым, но не упиться в хлам), говорить людям не только то, чего они заслуживают, но и… хм… приятные вещи (чёрт, где бы найти инструкцию, что именно эти вдрызг нелогичиные существа считают приятным, а на что обижаются…. умом же это понять невозможно, это никакому уму непостижимо!) Сверхчеловек разыгрывает на наших глазах заурядность и искренне тешится этой игрой, а мы, вообразив, что это заурядность до сих пор водила нас за нос и притворялась сверхчеловеком, в расстройстве хлопаем дверью и кричим, что ноги нашей больше здесь не будет. Шерлок Холмс, едущий в метро с окровавленным гарпуном - это так прекрасно и эксцентрично, а Шерлок Холмс, блюющий с перепоя на ковёр - это так вульгарно и неканонично! Нет, такого Шерлока мы не хотим, говорим мы и уходим с гордо поднятой головой, не рассматривая версию о том, что это ОН нас больше не хочет и потому-то и ведёт себя подобным образом. Валять дурака, демонстрировать беззащитность, делать вид, что можешь быть «как все» и совершать преуморительные промахи на каждом шагу - вернейший способ добиться того, чтобы тебя простили близкие и не простили чужие. Тех, кому казалось, что они знают о Шерлоке всё, эти «перемены» шокировали. Те, кто его хоть сколько-нибудь, но всё-таки знал, и вовсе не заметили никаких перемен.
Очеловечился? Вряд ли - куда ж ему больше? Вочеловечился? Вот - может быть, это более точное слово. То, с каким прежним, настоящим своим лицом он уходит со свадьбы, натянув на себя потрёпанный панцирь из чистого секса с красной петелькой, подтверждает, что он и вправду ни на йоту не изменился. Он так же одинок, как и прежде - вернее, стократно более одинок. Это так печально и трогательно в глазах влюблённых фанаток, но для него самого это нормальная среда обитания. Для него, как и для канонного Холмса, быть одиноким - не более грустно или весело, чем дышать кислородом или ходить пешком. Просто он наконец-то понял, что отношения с людьми могут этому не мешать, если правильно к ним приспособиться.
Я честно собиралась не о «Шерлоке». А, например, о «Трёх мушкетёрах». Но про мушкетёров очень страшно - я с детства боюсь ходячих покойников. А там все зомби, поголовно, включая лошадей и ворон, потому что, оказывается, это жутко заразная штука, и рядом с этой молодой мертворожденной порослью даже живейшие, великолепные старики вроде Ланового или Этуша покорно деревенеют лицом, стекленеют глазами и переходят на интонации смертельно уставших роботов. Хотя, конечно, есть и отрадные режиссёрские находки. К примеру король, не лице которого крупно, хотя и с орфографическими ошибками написано: «Нехорошо, батюшка координал, не по понятиям поступаешь. Это, дорогой батюшка, западло - за пацанов наш, что ли, держишь, в натуре?». Или миледи, отдающая Атосу «координальскую» бумагу: «Подавись, сволочь! Чтоб ты сдох, зараза!»… Стоп. Как - не на лице?! Она это ВСЛУХ произносит?! А ведь, ей-богу, вслух. Согласитесь, это куда сильнее, чем сакраментальное: «Берите и будьте прокляты».
В общем, раз о «Мушкетёрах» не получится, то придётся опять о «Шерлоке», по свежим следам "Знака трёх". Ну, я чуть-чуть, пару слов.
Великолепная серия. Базарный балаган шекспировских времён, торжество дурного вкуса чисто британского разлива, пресловутой шекспировской грубости и рыгающего, кувыркающегося через голову юмора, от которого прятался за надушенным платком Уайльд и приходил в восторг Честертон. И тут же - чисто уайльдовское, насквозь лукавое эстетство - и уайльдовская же печаль, печаль без конца и края. Сюда же - кэрролловский абсурд, тот самый, зазеркальный, высшей пробы, на грани между чистым бредом и чистой логикой. И всё это в обёртке псевдо-иронического псевдо-детектива. Кайф бархатный.
Главный герой прелестен. Очеловечился? Ха! Как бы не так. Ну, как может очеловечиться тот, кто когда-то был викторианским полубогом, а в новой редакции оказался то ли заблудившимся инопланетянином, то ли эльфийским подменышем? Как может очеловечиться тот, кто и без того «человек был в полном смысле слова, таких уже мне больше не видать», как говорил Гамлет, пардон, Джон, стоя над его могилой. Удобно быть человеком, оставаясь полубогом и не спускаясь при этом с Олимпа, который на самом не столько пьедестал, сколько убежище. Но вот по стечению обстоятельств бедный полубог попадает-таки в тот самый загробный мир, который для всех нас является самым что ни на есть здешним, посюсторонним бытием. До этого он более или менее успешно прятался от него в утробе своей уютной квартирки, наблюдал за этими смешными существами со стороны и искренне воображал, что всё о них знает. Необходимость умереть вытолкнула его наружу и заставила родиться заново, уже в ином качестве. За годы загробных испытаний ему пришлось научиться притворяться не «человеком в полном смысле слова», а просто человеком - и он вернулся с этим свежим, неуклюжим, ещё нимало не отточенным опытом. Ни дать, ни взять, мистер Спок после своего чудесного воскресения. Тут помню - а тут не помню (но, в случае чего, притворюсь, будто вспоминаю).
Самое забавное, что опять невозможно понять, где эта лукавая бестия действительно «не умеет» быть заурядностью, а где только имитирует это неумение. Ах, люди ТАК поступают? Чёрт, кто бы мог подумать. Стало быть, и я должен? Должен шутить (о, господи, ШУТИТЬ, а не язвить!), пить пиво с… кхм… друзьями (так, не забыть попросить Молли, чтобы она точно рассчитала, сколько КОНКРЕТНО я должен выпить, чтобы казаться весёлым, но не упиться в хлам), говорить людям не только то, чего они заслуживают, но и… хм… приятные вещи (чёрт, где бы найти инструкцию, что именно эти вдрызг нелогичиные существа считают приятным, а на что обижаются…. умом же это понять невозможно, это никакому уму непостижимо!) Сверхчеловек разыгрывает на наших глазах заурядность и искренне тешится этой игрой, а мы, вообразив, что это заурядность до сих пор водила нас за нос и притворялась сверхчеловеком, в расстройстве хлопаем дверью и кричим, что ноги нашей больше здесь не будет. Шерлок Холмс, едущий в метро с окровавленным гарпуном - это так прекрасно и эксцентрично, а Шерлок Холмс, блюющий с перепоя на ковёр - это так вульгарно и неканонично! Нет, такого Шерлока мы не хотим, говорим мы и уходим с гордо поднятой головой, не рассматривая версию о том, что это ОН нас больше не хочет и потому-то и ведёт себя подобным образом. Валять дурака, демонстрировать беззащитность, делать вид, что можешь быть «как все» и совершать преуморительные промахи на каждом шагу - вернейший способ добиться того, чтобы тебя простили близкие и не простили чужие. Тех, кому казалось, что они знают о Шерлоке всё, эти «перемены» шокировали. Те, кто его хоть сколько-нибудь, но всё-таки знал, и вовсе не заметили никаких перемен.
Очеловечился? Вряд ли - куда ж ему больше? Вочеловечился? Вот - может быть, это более точное слово. То, с каким прежним, настоящим своим лицом он уходит со свадьбы, натянув на себя потрёпанный панцирь из чистого секса с красной петелькой, подтверждает, что он и вправду ни на йоту не изменился. Он так же одинок, как и прежде - вернее, стократно более одинок. Это так печально и трогательно в глазах влюблённых фанаток, но для него самого это нормальная среда обитания. Для него, как и для канонного Холмса, быть одиноким - не более грустно или весело, чем дышать кислородом или ходить пешком. Просто он наконец-то понял, что отношения с людьми могут этому не мешать, если правильно к ним приспособиться.