(no subject)
Во времена Эдуарда Шестого вызвать грозу можно было стаскиванием с себя чулок. И то ещё когда работало, когда нет. В наше время сделать это стало проще, и стаскивать с себя ничего не надо - наоборот, надо заблаговременно надеть. Лучше всего - брюки, длинные, новые, дорогущие и нипочём-не-отстирываемые, тонкого полотна и непременно цвета сливочного мороженого. Говорю вам - это верняк, леди и джентльмены. Не верите - попробуйте сами.
Я вот, кстати, не поверила вчерашней бабушке в платочке, сказавшей кому-то в очереди к кассе: «Завтра весь день в Интернете дожди!» То есть, поверила, но подумала: где мы, а где Интернет; до нас, чай, добраться не успеет. Забыла, что грани между реальным и виртуальным пространствами давно размыты этими же самыми дождями, и всё, что происходит ТАМ, рано или поздно случится ЗДЕСЬ.
**
На лестнице в вечернем метро - тонкая серебряная струйка из рублёвых монеток, уводящая вниз, под лестницу, и дальше - в чёрный, дышащий тёплой влагой тоннель. Оттуда, из темноты, слышится что-то вроде свиста факирской дудочки.
- Пойдём, посмотрим! - предлагает мне одиннадцатилетняя зараза, которая как проснулась недавно в душе, так всё и не может угомониться.
- Ага, щас, - говорю я ей. - Пропадём, - кто тогда холодильник будет мыть? Пушкин?
- Я не буду! - тотчас отвечают нам из вагона, на котором написано: «... еснит уж грудь мою»
Мы не поняли, почему это Лермонтов отвечает за Пушкина. Но зато поняли, почему Пушкина так часто просят помыть холодильник и вынести мусорное ведро, а Лермонтова - никогда.
**
Летом становится особенно хорошо видно, что некоторые дамы и тётеньки ходят по улице в точности так же, как по своим виллам-на-озере или коммунальным коридорам. Первые шаркают по асфальту босоножками, сонно изгибаются в такт шарканью, тянутся к веткам ближайшего драного тополя в поисках стакана со свежевыжатым соком, и, не найдя, идут томно спотыкаться дальше. Их дорогие костюмы, трепещущие на ветру, выглядят, как мятые пижамки, и я готова биться об заклад, что на самом деле ими и являются… Вторые идут гордо, клином, выпятив живот и ощетинившись локтями, их шлёпанцы шаркают по асфальту, тела переливаются в такт, нежные леопардовые платья выглядят, как засаленные домашние халаты, и я и без заклада вам скажу, что на самом деле ими и являются. Я, идущая по миру, как по минному полю, то и дело поджимая уши и каблуки и вытягивая хвост поленом, иногда завидую их мироощущению. А иногда - нет. Чаще всё-таки нет.
Я вот, кстати, не поверила вчерашней бабушке в платочке, сказавшей кому-то в очереди к кассе: «Завтра весь день в Интернете дожди!» То есть, поверила, но подумала: где мы, а где Интернет; до нас, чай, добраться не успеет. Забыла, что грани между реальным и виртуальным пространствами давно размыты этими же самыми дождями, и всё, что происходит ТАМ, рано или поздно случится ЗДЕСЬ.
**
На лестнице в вечернем метро - тонкая серебряная струйка из рублёвых монеток, уводящая вниз, под лестницу, и дальше - в чёрный, дышащий тёплой влагой тоннель. Оттуда, из темноты, слышится что-то вроде свиста факирской дудочки.
- Пойдём, посмотрим! - предлагает мне одиннадцатилетняя зараза, которая как проснулась недавно в душе, так всё и не может угомониться.
- Ага, щас, - говорю я ей. - Пропадём, - кто тогда холодильник будет мыть? Пушкин?
- Я не буду! - тотчас отвечают нам из вагона, на котором написано: «... еснит уж грудь мою»
Мы не поняли, почему это Лермонтов отвечает за Пушкина. Но зато поняли, почему Пушкина так часто просят помыть холодильник и вынести мусорное ведро, а Лермонтова - никогда.
**
Летом становится особенно хорошо видно, что некоторые дамы и тётеньки ходят по улице в точности так же, как по своим виллам-на-озере или коммунальным коридорам. Первые шаркают по асфальту босоножками, сонно изгибаются в такт шарканью, тянутся к веткам ближайшего драного тополя в поисках стакана со свежевыжатым соком, и, не найдя, идут томно спотыкаться дальше. Их дорогие костюмы, трепещущие на ветру, выглядят, как мятые пижамки, и я готова биться об заклад, что на самом деле ими и являются… Вторые идут гордо, клином, выпятив живот и ощетинившись локтями, их шлёпанцы шаркают по асфальту, тела переливаются в такт, нежные леопардовые платья выглядят, как засаленные домашние халаты, и я и без заклада вам скажу, что на самом деле ими и являются. Я, идущая по миру, как по минному полю, то и дело поджимая уши и каблуки и вытягивая хвост поленом, иногда завидую их мироощущению. А иногда - нет. Чаще всё-таки нет.