ВШЭТ. Забег3. «Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша» или думы о звукописи.
Итак, на этот раз мы слегка коснемся преподавания русского языка и литературы в 5-7 классах. Каждый из этих предметов - нужный и творческий. Я бы даже сказал: предмет тем более творческий, чем хуже знает его сам преподаватель (ведь чем-то таки надо занять время).
Похоже, нам достался самый «творческий» преподаватель во всей Москве, и практически к каждому уроку дети пишут сочинения различной степени (как бы это помягче?) креативности. Например, в одном из первых заданий в 5 классе требовалось написать рассказ, начинающийся словами «Когда на день рождения мне подарили крокодила, я сразу решила стать педагогом...». Читая сей автобиографический экзерсис из жизни нашей литераторши, ваш покорный слуга фонтанировал позитивными эмоциями навзрыд и искренне радовался, что родителям нашего гениального педагога не пришла идея подарить ей бегемота или (боже упаси) выхухоль. Можете представить, на какие еще темы нам приходится регулярно писать сочинения. Мы как-нибудь обязательно поговорим об этом.
Сегодня над детишками педагог сжалился. Вместо раскрытия диалектики (любит она это слово вставлять куда попало) главного героя из простого крокодиловода/крокодиловеда аж в целого литературного гения требуется всего лишь раскрыть одну из предложенных тем с помощью звукописи.
Как объяснили детям на уроке, прием звукописи сводится к повторению одинакового звука, что в идеале должно при прочтении напоминать реальный звук описываемого явления. Обратившись к учебнику и Википедии, нашли хрестоматийный пример: «Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши» (Бальмонт)
Гениально, черт побери! Назойливое «Ш» так и прёт при прочтении. И сто раз плевать, что между «чуть слышно» и «бесшумно» лежат две большие акустические разницы, а от описания звуков «бесшумного шуршания» и иных бесшумных явлений за милю отдает паранойей. Красиво - и плевать. Шумел камыш, шаланды шлепали...
Анализируя предложенные с потолка темы, приходим к неутешительному выводу: связать тему с явным звуком какого-либо объекта не представляется возможным. Плошки не плюхают, шелка не шелестят, гром не грохочет и даже колбаса в колбе не колеблется.
Ребенок бьет себя пяткой в грудь, что мы (тупые предки) ни черта не понимаем в звукописи, поскольку звукопись согласно объяснению учителя можно свести просто к банальному повторению однотипного звука, и по барабану, как этот звук связан с описываемым явлением. Приводит примеры из классной работы. Ага... В таком случае образцом эталонной «звукописи» я смело могу называть мой следующий поэтический экспромт:
Скучает старый унитаз
В сортире осенью без нас.
(с)
Чувствуете, как образно передано свистящее «с-с-с» подтекающего бачка, сливающееся в сладком сплетении с осенним депрессивным настроением? Всё, блин, я гений! Пошел заказывать себе памятник нерукотворный с забетонированной тропой.
Короче, объясняю ребенку, что вся эта «звукопись» - полная хрень лишь характерный для отдельных критиков и графоманов синдром поиска глубинного смысла (см. также «синие занавески»).
Очевидно, что повторение того или иного звука в речи или тексте может иметь совсем другое, куда более логичное объяснение. Это и популярные гласные/согласные, вероятность частого расположения которых в языке высока (послушайте тех же чехов - там же сплошная «звукопись» шипящими), это и происхождение слов от звука (например, английское «knock» или наше «шкворчать»), и еще 100500 возможных обоснований. Лишь раненному в голову колбасой педагогу может придти идея, что любой повтор звука в тексте указывает на звукопись. То есть, это прррросто пррррреподавательский брррред!
Но задание дано, и надо с ним что-то делать. Предлагаю ребенку приведенный выше стишок в качестве эпиграфа (благо, тема как раз осенняя), но к поэтической славе мой юный отпрыск еще не готов, а потому категорически отказывается.
Рожает худо-бедно какое-то творение а-ля «Бромом брызнул брат на сбрую и бредет на бриг в бреду. Брат собрался брить собратьев - сбрендил, это не брехня! Разобрались с братом, браво! Бренди бряк - и на бровях обрубился брат на бриге. Бритву и убрали тут». Так и сдаем.
А во мне бурлит лишь одна мысль: на хрена всё это, если преподаватель сам не может понять, где кончается звукопись и начинается идиотизм? А может, теперь в современной креативной литературе ценится именно последнее?
Как знать... Мы ж люди простые, всяких там филфаковских «академиев» не кончали...
;)
Похоже, нам достался самый «творческий» преподаватель во всей Москве, и практически к каждому уроку дети пишут сочинения различной степени (как бы это помягче?) креативности. Например, в одном из первых заданий в 5 классе требовалось написать рассказ, начинающийся словами «Когда на день рождения мне подарили крокодила, я сразу решила стать педагогом...». Читая сей автобиографический экзерсис из жизни нашей литераторши, ваш покорный слуга фонтанировал позитивными эмоциями навзрыд и искренне радовался, что родителям нашего гениального педагога не пришла идея подарить ей бегемота или (боже упаси) выхухоль. Можете представить, на какие еще темы нам приходится регулярно писать сочинения. Мы как-нибудь обязательно поговорим об этом.
Сегодня над детишками педагог сжалился. Вместо раскрытия диалектики (любит она это слово вставлять куда попало) главного героя из простого крокодиловода/крокодиловеда аж в целого литературного гения требуется всего лишь раскрыть одну из предложенных тем с помощью звукописи.
Как объяснили детям на уроке, прием звукописи сводится к повторению одинакового звука, что в идеале должно при прочтении напоминать реальный звук описываемого явления. Обратившись к учебнику и Википедии, нашли хрестоматийный пример: «Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши» (Бальмонт)
Гениально, черт побери! Назойливое «Ш» так и прёт при прочтении. И сто раз плевать, что между «чуть слышно» и «бесшумно» лежат две большие акустические разницы, а от описания звуков «бесшумного шуршания» и иных бесшумных явлений за милю отдает паранойей. Красиво - и плевать. Шумел камыш, шаланды шлепали...
Анализируя предложенные с потолка темы, приходим к неутешительному выводу: связать тему с явным звуком какого-либо объекта не представляется возможным. Плошки не плюхают, шелка не шелестят, гром не грохочет и даже колбаса в колбе не колеблется.
Ребенок бьет себя пяткой в грудь, что мы (тупые предки) ни черта не понимаем в звукописи, поскольку звукопись согласно объяснению учителя можно свести просто к банальному повторению однотипного звука, и по барабану, как этот звук связан с описываемым явлением. Приводит примеры из классной работы. Ага... В таком случае образцом эталонной «звукописи» я смело могу называть мой следующий поэтический экспромт:
Скучает старый унитаз
В сортире осенью без нас.
(с)
Чувствуете, как образно передано свистящее «с-с-с» подтекающего бачка, сливающееся в сладком сплетении с осенним депрессивным настроением? Всё, блин, я гений! Пошел заказывать себе памятник нерукотворный с забетонированной тропой.
Короче, объясняю ребенку, что вся эта «звукопись» - полная хрень лишь характерный для отдельных критиков и графоманов синдром поиска глубинного смысла (см. также «синие занавески»).
Очевидно, что повторение того или иного звука в речи или тексте может иметь совсем другое, куда более логичное объяснение. Это и популярные гласные/согласные, вероятность частого расположения которых в языке высока (послушайте тех же чехов - там же сплошная «звукопись» шипящими), это и происхождение слов от звука (например, английское «knock» или наше «шкворчать»), и еще 100500 возможных обоснований. Лишь раненному в голову колбасой педагогу может придти идея, что любой повтор звука в тексте указывает на звукопись. То есть, это прррросто пррррреподавательский брррред!
Но задание дано, и надо с ним что-то делать. Предлагаю ребенку приведенный выше стишок в качестве эпиграфа (благо, тема как раз осенняя), но к поэтической славе мой юный отпрыск еще не готов, а потому категорически отказывается.
Рожает худо-бедно какое-то творение а-ля «Бромом брызнул брат на сбрую и бредет на бриг в бреду. Брат собрался брить собратьев - сбрендил, это не брехня! Разобрались с братом, браво! Бренди бряк - и на бровях обрубился брат на бриге. Бритву и убрали тут». Так и сдаем.
А во мне бурлит лишь одна мысль: на хрена всё это, если преподаватель сам не может понять, где кончается звукопись и начинается идиотизм? А может, теперь в современной креативной литературе ценится именно последнее?
Как знать... Мы ж люди простые, всяких там филфаковских «академиев» не кончали...
;)