«Между ангелами и демонами»
Кончилось лето, пора потихоньку возвращаться на сцену Чорному Гельману) Изучаю вот пермскую прессу, много - как обычно - думаю. То Алексей Иванов в присущем ему ключе покритикует выставку Пермских Древностей, то он же много приятного напишет обо мне лично, сравнив меня с основателем тоталитарной секты Роном Хаббардом или, наоборот, с милым моему сердцу Карлсоном)
Опять-таки газета «Звезда» усердно выискивает бревно в глазу, не гнушаясь при этом походя обижать художников, вот наивное искусство Горшкова, например, не по нраву им.
Короче, решил я попрактиковаться в жанре пародии. Чтобы размять мозги и пальцы рук) Пока вот на рецензию «Звезды», например. А вы уж, дорогие пермские СМИ, подкидывайте мне матерьяльчик для пародий, не ленитесь)
В середине 19-го века безумный и безвестный английский художник Ричард Дадд написал картину «Мастерский удар сказочного дровосека» (Fairy Feller's Master Stroke). На ней сонм маленьких человечков, испуганно жмущихся среди цветов и трав, наблюдает за работой таинственного лесоруба. В начале 21-го века воронежский лесоруб N. убедил себя и окружающих - но только не вашего покорного слугу, корреспондента региональной газеты «Звездец Рифею» - в том, что он является художником и начал на этой почве ваять из дерева маленьких человечков с цветами в руках. По какому-то странному недоразумению этих человечков посчитали Ангелами.
Выставку лесоруба N., как, впрочем, и всё остальное нынче в нашем городе, организовал пресловутый Марат Гельман. Для отвода глаз, разумеется, в качестве устроителей заявлены несколько ничего не значащих аббревиатур, вроде Центра Содействия Развитию Культуры и тому подобные Абырвалги и Газмясы. Так же на сей раз Гельман попытался заслониться от обстрела критики авторитетом известного столичного искусствоведа Виталия Пацюкова. Кого это может обмануть - бесстыжий глянец каталога, шумная реклама в подконтрольных СМИ, богатый фуршет, словом, всё недвусмысленно говорило общественности, откуда, так сказать, растут ноги.
Открытие выставки, как и всё прочее, связанное с именем Гельмана, вышло трескуче-помпезным. Решив избежать этого пира во время чумы, постигшей наше уральское искусство в лице заезжего политтехнолога, я прогулялся по экспозиции на следующее утро. Скажу сразу: в тиши пустынного Центрального выставочного зала я лишний раз убедился в том, до какой степени чуждо нашим людям хвалёное современное искусство. Ни единой живой души - и это в разгар рабочего дня!
Но обратимся к выставке. Чего ожидали бы мы увидеть, пунктирно изучив по рекламному буклету жизненный путь автора и его, так сказать, творческое кредо? Вольноотпущенник из крепостных, сполна отработавший тяжкую барщину дровосеком в воронежских дремучих дубравах, его искусство, по идее, должно корениться в суровом крестьянском быте с его патриархальной глубиной и наивным лубочным весельем. Прялки, лапти, пряничные петушки да скоморошьи выдумки щекастого Петрушки - вот тот, как сейчас принято говорить, культурный бэкграунд, который следовало бы всячески пестовать и развивать творцу, восставшему из подобных этнических глубин.
И что мы наблюдаем? Ровные шеренги срубленных наотмашь истуканчиков, странно названных в буклете Ангелами. Почему же, спрошу я, не Эльфами или, скажем, Амурами? Или название уже не означает ничего и даётся волею случая, ad hoc? Со своей стороны ответственно заявлю: при данном уровне художественного мастерства опознать в истуканчиках N. Ангелов - да и вообще кого бы то ни было - крайне проблематично. Впрочем, отказ от первейших основ мастерства это, не побоюсь этого слова, тренд настоящего времени. Чем противнее, беспомощнее и глупее - тем лучше, так уверяет нас господин Гельман.
И в самом деле, давайте посмотрим, откуда выискался этот чудо-мастер N.? Что же, неужто пермская земля не удостоила нас талантом большим, чем этот воронежский самородок? Нам рассказывают, что сей весёлый лесоруб прошёл обучение в какой-то то ли лыкопрядильной фабрике, то ли в льносучильном цеху, то ли в иконописной артели на паях, дело будто бы происходило в Пензе, что уже само по себе подозрительно и о многом расскажет пытливому наблюдателю. Ну, посудите сами: где Пенза и где всё-таки Ангелы?
Теолог Фома Аквинский, немало, кстати разбиравшийся в ангельской теме, задавался некогда вопросом: если человек в припадке ярости станет наносить удары топором по бревну и случайно высечет изображение животного, будет ли таковое бревно считаться произведением искусства? Похоже, истуканчики воронежского дровосека вносят свежую струю в размышления святого Фомы. Мне трудно судить, какие именно препараты принимает наш лесоруб и как долго, но творческие «припадки» у него, судя по всему, случаются весьма серьёзные - сам Аквинат только лишь с превеликим трудом опознал бы в этих изувеченных топором чурбачках изображения живых существ.
Да и что это за изображения? Диво и только. Они вычурны и порочны, на всём лежит печать декадентской усталости. Вереницы деревянных фигур скалятся багрово накрашенными ртами, чахоточный румянец пятнами проступает на их щеках. Одетые в пошловатые розово-голубые пеньюары и фижмы, они точно минуту назад выскользнули из будуара где-нибудь на Рю де Монпарнас, чтобы произвести укол морфия в бедро или выпить стаканчик абсенту. Перед нами падшие ангелы парижского полусвета, от них веет кёльнской водой, оподельдоком и утончённым развратом.
Мало того. Неприкрытым эротизмом проникнуты даже фигуры цветов, среди которых, будто в некоем подобии райского сада (точнее было бы сказать: райка), гуляют наши многозначительные Ангелы. Небесное Царство Флоры встречает нас бесстыжею армадою напружиненных фаллосов и отверстых вагин, как бы вступая в молчаливое единоборство с сонмом бесполых Божьих Посланцев - а ну-ка, чья возьмёт? Ладно бы такими были одни меченосные гладиолусы! Ан нет: даже белая мальва, даже голубой колокольчик, даже аленький цветочек - всё являет вид патологической озабоченности. Немудрено растеряться в такой атмосфере иному нестойкому уму: вот уж почудилось мне, как тихая старушка-смотрительница, кокетливо оправив кофточку, кинула на меня взгляд похотливой хищницы.
Затруднительно сказать, зачем удостоились мы чести лицезреть сии декадентские изводы загадочного воронежского древоруба, в нашем-то суровом северном краю, где во храмах у статуй Христа усталые лица татарских кузнецов и землепашцев, а местная художественная артель героически превозмогает безденежье и полное небрежение и попустительство со стороны власть имущих. Гораздо сподручнее было бы «украсить» ими накокаиненные ватерклозеты Государственной Думы или каюты многомиллионных океанических яхт нефтяных нуворишей, где дрессированными собачками пляшут приглашённые звёзды Голливуда, а манекенщицы бесстыже полощут худые телеса в бассейнах с рейнским и шабли.
Ныне сделалось уже тайною Полишинеля, что дружить артистической личности с Гельманом куда как выгодно. Деньги, виски, бабы и споспешествование политических кругов - все козыри упрятаны в широком его рукаве. И атакует Марат Александрович с благословения пермского губернатора и - по слухам - самих Государя Императора и его Первого министра по всем фронтам, захватывая всё новые редуты. Тяжкий гнёт гельмановской «культурной революции» вгоняет в стылую уральскую землю всё, что не согласуется с его представлениями о должном и не идёт рука об руку с его финансовым интересом. Выставка воронежского дровосека N. - ещё один гвоздь в и так уже плотно приколоченную крышку гроба уникальной пермской культуры.
Впрочем, нужды нет, плетью обуха не перешибить и Чорного Кобеля не отмоешь до бела - народная мудрость никогда не лжёт. Жена просила в лавку за пряниками заехать, извозчик заждался, прощевайте, братцы, ваш
Игнат Тюликов, репортёр газеты «Звездец Рифею», 2010 год