Когда пригодятся советы отца? (с) Тони Парсонс
Вот что говорил мне мой отец: «Не думай, что ты круче всех», «Во всем надо знать меру», «Дурак потратит, умный сбережет».
Старик умер почти четверть века назад, но его слова до сих пор вытатуированы на моем сердце. Я не смогу забыть их, как бы ни старался. Эти перлы доморощенной мудрости, призванные хранить меня на тернистых путях жизни, неустанно вколачивали мне в голову, пока они не полезли из ушей, утратив всякий смысл. И все же они никуда от меня не делись, спустя полжизни после того, как мы его похоронили.
Это потому, что я никогда не слушал его поучений.
«Во всем надо знать меру», - бубнил он, когда я вползал в дом после трех бессонных суток, проведенных в компании какой-нибудь гастролирующей группы, и амфетамины в моей печени перебраживали в мескалин (это когда ты видишь разные штуки - невозможные штуки, которые кажутся настоящими).
«Дурак потратит, умный сбережет», - гундел он, когда я сжимал в кулаке пачку счетов, кредиторы барабанили в мою дверь, а я не представлял себе, как выкарабкаться из очередной финансовой черной дыры (он давал мне денег - вот как я выкарабкивался).
Но его самым любимым, пробиравшим до костей, было: «Не думай, что ты круче всех». Папа говорил мне это все время, пока мы жили в Эссексе. Любой пацан, живущий в Эссексе, иногда дерется - интерес к насилию там заменяет, к примеру, увлечение крикетом или коллекционирование вин. Но я всегда ввязывался в драки чуть-чуть чаще, чем это было необходимо. Это потому, что я никогда не был уверен, насколько я крут.
Мой отец - настоящий здоровяк, чей торс был исполосован шрамами в память о фашистской гранате, - предостерегал меня против легкомысленного отношения к насилию. «Не думай, что ты круче всех», - нудил он, когда я, сияющий, возвращался домой, стирая с костяшек пальцев кровь и сопли какого-нибудь болвана. Я только усмехался - что старик может в этом понимать? Допустим, он видел много смертей и сам убил немало врагов. Но что он понимает в насилии? Я его не слушал. У меня была выигрышная полоса. Но рано или поздно всем выпадает ноль. Однажды субботним вечером, когда мне только что исполнилось 17, меня отделали по-настоящему. Побили так, чтобы навсегда изменить мое мнение на этот счет. Было очень больно - у парня было что-то вроде кастета, - но унижение ранило куда сильнее. Входя в дом, я давился слезами. Отец просто смотрел на меня, пока мама бегала за йодом, полотенцами и пакетиками мороженых овощей (помогает от кровоподтеков).
«Никогда не думай, что ты круче всех», - напомнил он мне и опять опустил глаза в книгу.
Но я все равно не слушал.
Родительские советы влетали мне в одно ухо и вылетали из другого. Нет, даже еще хуже. Родительское брюзжание побуждало меня поступать наоборот. Он пытался снабдить меня картой жизненных дорог - и я сверялся с картой, чтобы выбрать нехоженый путь.
Папа против попа Когда Игги Поп предлагает вам оторваться на всю катушку, а отец призывает к чувству меры - кого вы послушаете, если вам всего двадцать два года?
Отец советовал знать меру. Умеренность во всем - вот на чем он настаивал. Сдержать свой гедонизм, мачизм, расточительство. Он был как магистр Йода, лезущий со своей незваной мудростью. Меня же, как какого-нибудь упрямого Люка Скайуокера, все это не интересовало. Я жаждал Темной стороны. Я хотел выпить стопочку с Дартом Вейдером, привязать Чубакку к фонарному столбу и оттянуться с принцессой Леей. Может, даже жениться на ней. И посмотреть, что получится.
Отцы дают советы не потому, что хотят прижать нас к ногтю или разозлить. Они показывают дорогу, когда видят, что мы мчимся к обрыву, придерживая одной рукой руль, а другую запустив за пазуху девчонке. Но нам не нужны их советы. Отцы рекомендуют свежий утренний воздух. Но нам хочется повыть на луну. Жестокая ирония в том, что мы и сами хотели бы прожить жизнь мудро - просто мы не хотим получать эту мудрость от тех, кто дал нам жизнь. От кого угодно, но не от них.
С моей книжной полки на меня пялится корешок книги под названием «Что бы сделал Кит Ричардс?». Он напоминает мне, что я и по сей день нуждаюсь в руководстве мудрых и опытных людей. Притом что Кит Ричардс, скорее всего, совсем не тот голос разума и здравомыслия, который я ищу. Если уж я прицениваюсь к советам старших - а мне кажется, я всегда втайне от себя этим занимался, - то советы моего старика представляют куда более разумный выбор, чем Кит Ричардс (страница 15: «Я не сожалею о героине, потому что многому от него научился»). Но так никогда не бывает.
Я кое-чему научился от отца, но эти уроки были невербальными, не на словах, их нельзя было написать кремом на торте. Я впитал его пример, который не передать поговорками и банальными афоризмами. Я видел, что он ведет себя как настоящий мужчина - и я хотел научиться этому достоинству. Я видел, что его главная цель - обеспечить и защитить семью, и я хотел вырасти мужчиной той же породы. То, каким он был, мне нравилось. Но то, чему он учил - вся эта нудятина про чувство меры и бережливость, которой он пытался удержать меня в колее, когда моя одежда была изорвана, под глазом был синяк, брак разваливался, на банковском счету было пусто, - вот от этого меня выворачивало наизнанку.
Сейчас-то я вижу, что он не требовал от меня ничего особенного, и я легко мог бы выполнить его наставления. Он просто говорил мне: полегче, парень. Не напрягайся. Ни по какому поводу. Полегче с наркотой, девками, бухлом, баблом и понтами. А то будет больно.
Но я все это просто игнорировал, молча пропускал мимо ушей, втайне высмеивал. Не учи меня жить, папуля, - вот такой линии защиты я следовал на протяжении своего бурного тинейджерства и хаотичной молодости. А потом он умер.
Мои поучения собственной дочери касаются главным образом ее отношений с мальчиками. Это потому, что каждый отец дочери подобен браконьеру, вдруг назначенному егерем - мы много знаем о мальчиках, потому что сами были мальчиками. Я просто передаю ей инсайдерскую информацию. Я учу ее технике разбивания сердец, самозащиты, контроля над ситуацией, издевательств над маленькими ублюдками. Но с сыновьями все по-другому. Отец никогда не может отпустить дочь в свободное плавание, но сыновей отпускает всегда. И когда они выходят из дверей, вам хочется дать им что-то в дорогу.
Не так уж легко давать советы подрастающему сыну. Что я сказал бы ему о наркотиках, если сам не чурался химии? Что сказал бы о сексе после того, как перешел все границы промискуитета, проводил слишком много времени не с теми женщинами и слишком часто бросал тех, кого бросать не следовало? Что угодно, кроме одного: «Я сам поступал так, но тебе запрещаю».
Поэтому мы говорим: осторожнее, сынок. Знай меру. Сдерживай себя. Полегче на поворотах.
В точности то же самое, что говорил мой отец.
«Никогда не думай, что ты круче всех» - эту истину очень трудно воспринять от отца, но очень легко - от незнакомого парня с кастетом.
Самое естественное побуждение отца - оградить сына от всего плохого, будь то игра со спичками, женитьба не на той женщине, пристрастие к сладкому или пристрастие к кокаину. Но здравый смысл и умение сказать «нет» - чужой постели, которая не стоит затраченного времени, или драке, не стоящей выбитого зуба, - это не то, что можно получить в подарок. Даже от самых любящих людей. Все, на что годится родительский совет, - это быть проигнорированным. Мужчина учится на ссадинах, ожогах и слезах. Это приходит со временем. Отец не может сделать это вместо тебя, как не может выиграть вместо тебя твою первую драку в песочнице.
Откуда мне было знать, что я не круче всех, пока более крутой чувак не повозил меня лицом по асфальту? Откуда мне было знать, что дурак потратит, а умный сбережет, пока я сам не стал тем самым растратившим все дураком? Как я мог в 22 года сказать Игги Попу: «Хватит на сегодня кокаина, Игги, надо знать меру»? Конечно, мой отец оказался во всем прав, но откуда мне было это знать? Жизнь нельзя выучить, ее надо прожить.
«Во всем надо знать меру» - мы узнаем об этом, когда друг-собутыльник уходит в завязку, потому что один стакан его убьет, когда он каждый день доживает до вечера только благодаря «Анонимным алкоголикам» или какой-то подобной дряни. «Дурак потратит, умный сбережет» - мы узнаем об этом, когда наши расходы, потребности и обязательства превысят возможности заработать, когда наши друзья потеряют работу, или когда наши собственные карьеры покатятся под гору, или наши инвестиции превратятся в пшик, и с каждым днем нищеты мы будем постигать это тверже и тверже. «Не думай, что ты круче всех» - о, как быстро мы узнаем об этом! В этом коварном мире петушиный задор молодости очень скоро забивается в самый темный угол курятника.
Да, наши отцы были кругом правы, но нам придется учиться всему самим. На своих ошибках. Родители напрасно надеются, что идиот-недоросток станет вести себя, как зрелый мудрец, а похотливый кобель перевоплотится в старую деву. Мы начнем понимать смысл отцовских советов, когда обнаружим себя нищими, избитыми, растерявшими то, что нам дорого, с раскалывающейся головой после вечеринки с Игги Попом. Но всю их суть мы поймем не раньше, чем придет пора передать их собственным детям.
http://vkontakte.ru/note2760556_11312344
Старик умер почти четверть века назад, но его слова до сих пор вытатуированы на моем сердце. Я не смогу забыть их, как бы ни старался. Эти перлы доморощенной мудрости, призванные хранить меня на тернистых путях жизни, неустанно вколачивали мне в голову, пока они не полезли из ушей, утратив всякий смысл. И все же они никуда от меня не делись, спустя полжизни после того, как мы его похоронили.
Это потому, что я никогда не слушал его поучений.
«Во всем надо знать меру», - бубнил он, когда я вползал в дом после трех бессонных суток, проведенных в компании какой-нибудь гастролирующей группы, и амфетамины в моей печени перебраживали в мескалин (это когда ты видишь разные штуки - невозможные штуки, которые кажутся настоящими).
«Дурак потратит, умный сбережет», - гундел он, когда я сжимал в кулаке пачку счетов, кредиторы барабанили в мою дверь, а я не представлял себе, как выкарабкаться из очередной финансовой черной дыры (он давал мне денег - вот как я выкарабкивался).
Но его самым любимым, пробиравшим до костей, было: «Не думай, что ты круче всех». Папа говорил мне это все время, пока мы жили в Эссексе. Любой пацан, живущий в Эссексе, иногда дерется - интерес к насилию там заменяет, к примеру, увлечение крикетом или коллекционирование вин. Но я всегда ввязывался в драки чуть-чуть чаще, чем это было необходимо. Это потому, что я никогда не был уверен, насколько я крут.
Мой отец - настоящий здоровяк, чей торс был исполосован шрамами в память о фашистской гранате, - предостерегал меня против легкомысленного отношения к насилию. «Не думай, что ты круче всех», - нудил он, когда я, сияющий, возвращался домой, стирая с костяшек пальцев кровь и сопли какого-нибудь болвана. Я только усмехался - что старик может в этом понимать? Допустим, он видел много смертей и сам убил немало врагов. Но что он понимает в насилии? Я его не слушал. У меня была выигрышная полоса. Но рано или поздно всем выпадает ноль. Однажды субботним вечером, когда мне только что исполнилось 17, меня отделали по-настоящему. Побили так, чтобы навсегда изменить мое мнение на этот счет. Было очень больно - у парня было что-то вроде кастета, - но унижение ранило куда сильнее. Входя в дом, я давился слезами. Отец просто смотрел на меня, пока мама бегала за йодом, полотенцами и пакетиками мороженых овощей (помогает от кровоподтеков).
«Никогда не думай, что ты круче всех», - напомнил он мне и опять опустил глаза в книгу.
Но я все равно не слушал.
Родительские советы влетали мне в одно ухо и вылетали из другого. Нет, даже еще хуже. Родительское брюзжание побуждало меня поступать наоборот. Он пытался снабдить меня картой жизненных дорог - и я сверялся с картой, чтобы выбрать нехоженый путь.
Папа против попа Когда Игги Поп предлагает вам оторваться на всю катушку, а отец призывает к чувству меры - кого вы послушаете, если вам всего двадцать два года?
Отец советовал знать меру. Умеренность во всем - вот на чем он настаивал. Сдержать свой гедонизм, мачизм, расточительство. Он был как магистр Йода, лезущий со своей незваной мудростью. Меня же, как какого-нибудь упрямого Люка Скайуокера, все это не интересовало. Я жаждал Темной стороны. Я хотел выпить стопочку с Дартом Вейдером, привязать Чубакку к фонарному столбу и оттянуться с принцессой Леей. Может, даже жениться на ней. И посмотреть, что получится.
Отцы дают советы не потому, что хотят прижать нас к ногтю или разозлить. Они показывают дорогу, когда видят, что мы мчимся к обрыву, придерживая одной рукой руль, а другую запустив за пазуху девчонке. Но нам не нужны их советы. Отцы рекомендуют свежий утренний воздух. Но нам хочется повыть на луну. Жестокая ирония в том, что мы и сами хотели бы прожить жизнь мудро - просто мы не хотим получать эту мудрость от тех, кто дал нам жизнь. От кого угодно, но не от них.
С моей книжной полки на меня пялится корешок книги под названием «Что бы сделал Кит Ричардс?». Он напоминает мне, что я и по сей день нуждаюсь в руководстве мудрых и опытных людей. Притом что Кит Ричардс, скорее всего, совсем не тот голос разума и здравомыслия, который я ищу. Если уж я прицениваюсь к советам старших - а мне кажется, я всегда втайне от себя этим занимался, - то советы моего старика представляют куда более разумный выбор, чем Кит Ричардс (страница 15: «Я не сожалею о героине, потому что многому от него научился»). Но так никогда не бывает.
Я кое-чему научился от отца, но эти уроки были невербальными, не на словах, их нельзя было написать кремом на торте. Я впитал его пример, который не передать поговорками и банальными афоризмами. Я видел, что он ведет себя как настоящий мужчина - и я хотел научиться этому достоинству. Я видел, что его главная цель - обеспечить и защитить семью, и я хотел вырасти мужчиной той же породы. То, каким он был, мне нравилось. Но то, чему он учил - вся эта нудятина про чувство меры и бережливость, которой он пытался удержать меня в колее, когда моя одежда была изорвана, под глазом был синяк, брак разваливался, на банковском счету было пусто, - вот от этого меня выворачивало наизнанку.
Сейчас-то я вижу, что он не требовал от меня ничего особенного, и я легко мог бы выполнить его наставления. Он просто говорил мне: полегче, парень. Не напрягайся. Ни по какому поводу. Полегче с наркотой, девками, бухлом, баблом и понтами. А то будет больно.
Но я все это просто игнорировал, молча пропускал мимо ушей, втайне высмеивал. Не учи меня жить, папуля, - вот такой линии защиты я следовал на протяжении своего бурного тинейджерства и хаотичной молодости. А потом он умер.
Мои поучения собственной дочери касаются главным образом ее отношений с мальчиками. Это потому, что каждый отец дочери подобен браконьеру, вдруг назначенному егерем - мы много знаем о мальчиках, потому что сами были мальчиками. Я просто передаю ей инсайдерскую информацию. Я учу ее технике разбивания сердец, самозащиты, контроля над ситуацией, издевательств над маленькими ублюдками. Но с сыновьями все по-другому. Отец никогда не может отпустить дочь в свободное плавание, но сыновей отпускает всегда. И когда они выходят из дверей, вам хочется дать им что-то в дорогу.
Не так уж легко давать советы подрастающему сыну. Что я сказал бы ему о наркотиках, если сам не чурался химии? Что сказал бы о сексе после того, как перешел все границы промискуитета, проводил слишком много времени не с теми женщинами и слишком часто бросал тех, кого бросать не следовало? Что угодно, кроме одного: «Я сам поступал так, но тебе запрещаю».
Поэтому мы говорим: осторожнее, сынок. Знай меру. Сдерживай себя. Полегче на поворотах.
В точности то же самое, что говорил мой отец.
«Никогда не думай, что ты круче всех» - эту истину очень трудно воспринять от отца, но очень легко - от незнакомого парня с кастетом.
Самое естественное побуждение отца - оградить сына от всего плохого, будь то игра со спичками, женитьба не на той женщине, пристрастие к сладкому или пристрастие к кокаину. Но здравый смысл и умение сказать «нет» - чужой постели, которая не стоит затраченного времени, или драке, не стоящей выбитого зуба, - это не то, что можно получить в подарок. Даже от самых любящих людей. Все, на что годится родительский совет, - это быть проигнорированным. Мужчина учится на ссадинах, ожогах и слезах. Это приходит со временем. Отец не может сделать это вместо тебя, как не может выиграть вместо тебя твою первую драку в песочнице.
Откуда мне было знать, что я не круче всех, пока более крутой чувак не повозил меня лицом по асфальту? Откуда мне было знать, что дурак потратит, а умный сбережет, пока я сам не стал тем самым растратившим все дураком? Как я мог в 22 года сказать Игги Попу: «Хватит на сегодня кокаина, Игги, надо знать меру»? Конечно, мой отец оказался во всем прав, но откуда мне было это знать? Жизнь нельзя выучить, ее надо прожить.
«Во всем надо знать меру» - мы узнаем об этом, когда друг-собутыльник уходит в завязку, потому что один стакан его убьет, когда он каждый день доживает до вечера только благодаря «Анонимным алкоголикам» или какой-то подобной дряни. «Дурак потратит, умный сбережет» - мы узнаем об этом, когда наши расходы, потребности и обязательства превысят возможности заработать, когда наши друзья потеряют работу, или когда наши собственные карьеры покатятся под гору, или наши инвестиции превратятся в пшик, и с каждым днем нищеты мы будем постигать это тверже и тверже. «Не думай, что ты круче всех» - о, как быстро мы узнаем об этом! В этом коварном мире петушиный задор молодости очень скоро забивается в самый темный угол курятника.
Да, наши отцы были кругом правы, но нам придется учиться всему самим. На своих ошибках. Родители напрасно надеются, что идиот-недоросток станет вести себя, как зрелый мудрец, а похотливый кобель перевоплотится в старую деву. Мы начнем понимать смысл отцовских советов, когда обнаружим себя нищими, избитыми, растерявшими то, что нам дорого, с раскалывающейся головой после вечеринки с Игги Попом. Но всю их суть мы поймем не раньше, чем придет пора передать их собственным детям.
http://vkontakte.ru/note2760556_11312344