Двадцать второе с половиной путешествие Йона Тихого. Публикуется впервые -).
Оригинал взят у nikolay_zaikov в Двадцать второе с половиной путешествие Йона Тихого. Публикуется впервые -).
Не секрет, что постмодерн, несмотря на свое триумфальное 50-летние шествие по социуму, остался незамеченным для части особо проникшихся идеями прогресса граждан. Но самое удивительное - то, как постмодернизм умудряется оставаться незамеченным для множества постмодернистов. Удивительно то, как отдельные представители "креативного класса", относящиеся к науке примерно так же, как семейство Простаковых к географии (не барское это дело, извозчик довезет), для борьбы с христианством ничтоже сумняшеся надевают личины великих ученых, которым религиозное мракобесие мешает ковать для общества светлое техногенное будушее.
Не в силах пройти мимо того, как наши антирелигиозные друзья восторженно цитируют известное место из Станислава Лема (путешествие 22), написал по этому поводу небольшую пародию.
Двадцать второе с половиной путешествие Йона Тихого.
С тяжелым сердцем я попрощался с отцом Лацимоном, горячо поблагодарив его за оказанное гостеприимство. Пора было лететь дальше - профессор Тарантога уже ждал меня на планете Сциентия, надеясь что я подброшу его до системы Альдебарана, где он собирался посетить торжественный запуск новой гастрономической ракеты.
Предвкушая скорую встречу со старым другом я пришел в столь прекрасное расположение духа, что не обратил внимание на стрелки бортовых приборов, всвязи с чем был оштрафован космолетоинспекцией за полет на шестой гиперсветовой скорости в зоне знака "Обитаемые планеты". Впрочем, несмотря на все мои усилия, я прибыл на Сциентию с опозданием. На космодроме сообщили, что профессор Тарантога, коротая время в моем ожидании, изобрел перегринатор и улетел на Альдебаран самостоятельно. Не переставая удивляться поразительным талантам профессора, я решил ненадолго заглянуть в Межгалактическую Академию Наук, в надежде получить рецензии на мой недавний доклад об исследованиях проблемы сепулек.
Увы, и там меня ждало разочарование. В Академии не было ни души, если не считать грузчиков, которые зачем-то выносили мебель. Растерянно гуляя по опустевшим коридорам и прислушиваясь в гулким звукам эха от собственных шагов, я неожиданно наткнулся на президента академии и почетного академика Сапиентуса Максимуса. Моему счастью не было предела; президент тоже несказанно обрадовался моему визиту. Уже несколько минут спустя мы пили чай в его кабинете, любуясь красивейшим сциентическим закатом из распахнутых настежь окон. В вечерней тиши почтенный академик начал поверять мне свои печали - жаловался на трудности, мешающие научной деятельности в межгалактических масштабах. Так, например, эпифизии, обитатели далекой Аэнигмы, которые обладают органами предвидения будущего, даже слышать не хотят о научном методе и эксперименте, но зато нефальсифицируемые гипотезы пробуджают в них живейший интерес. Кроме того, совершенно неизвестно как организовать защиту рефератов, курсовых работ, дипломов и кандидатских диссертаций, поскольку эпифизии сразу пишут докторские. Полное же отсутствие младших и старших научных сотрудников создает воистину непреодолимые препятствия в академической работе.
Я выразил сочуствие, академик в ответ пожал плечами.
- Ах, это еще ничего. Тирки, например, по своей природе не способны говорить правду, и никоим образом не желают признавать что дважды два равно четыре. Каруды и аципуты вовсе не имеют головы; я уже вынес вопрос об организации у них среднего и высшего образования на заседание президиума, но оно не может состояться уже второй год. А разве вы не слышали об ужасной судьбе несчастного профессора Навуса?
Я отрицательно покачал головой.
- Так послушайте. Уже первооткрыватели планеты Кинму удивлялись силе интеллекта ее жителей, мудрых кинмугов. Поэтому в расчете на то, что такая почва как ничто другое способствует расцвету наук, мы послали к кинмугам профессора Навуса, назначив его первым ректором кинмугского университета. Прибывшего на Кинму профессора встретили с необычайным интересом, местные жители буквально смотрели ему в рот, ходили за ним по пятам и часами напролет слушали его лекции. В своих письмах он не скрывая радости отмечал, что вскоре его университет ждет слава, подобная славе Гарварда, Кембриджа и Йеля. Как же он ошибался, бедняга...
Тут академик смахнул рукавом слезу и продолжал:
- В такой благоприятной атмосфере профессор неустанно преподавал научные дисциплины. Прочтя курс анатомии и химии, он перешел к фармакологии и затем к ядерной физике. При этом он неоднократно упоминал об опасностях, которые таит в себе научное знание, и о мужественных ученых, которые смеялись в лицо опасностям и погибли от своих же открытий. Бедняга, это всегда было его слабостью...
Сделав несколько судорожных глотков из кружки с чаем, академик продолжал:
- Поэтому он рассказал кинмугам о Карле Шееле, отравившемся синильной кислотой, о Геогре Рихмане, убитом молнией, Пилатре де Розье, разбившемся на собственном воздушном шаре, и о многих других храбрых исследователях, навечно вписавших себя в историю науки. Когда он заканчивал рассказ о Склодовской-Кюри, кинмуги начали переглядываться, а потом один из них робко поднял руку:
- Уважаемый профессор, и вы хотите сказать, что эта женщина, этот общественно опасный элемент, проявив в высшей степени непростительную беспечность, глупость, халатность и пренебрежение к безопасности окружающих, вписала себя в историю мировой науки?
- Именно так, коллега! - ответил профессор Навус. - Открытие, которое произошло в результате ее самоотверженной смерти, стало большим достижением на пути научного прогресса. Мирный атом и по сей день служит множеству разумных существ.
- Но вы рассказывали о Хиросиме, о Нагасаки, об огромном количестве жертв, - не сдавался упорный кинмуг.
- Да, коллега, научные достижения могут попасть в руки злых людей, и привести к катастрофе. Но настоящего ученого, вроде меня, верящего в светлое будущее и неумолимую поступь прогресса, это, конечно же, не может остановить.
- А в историю науки вы хотели бы попасть? - спросил кинмуг, призывно поглядывая на товарищей, которые привстали со своих мест.
- Конечно, коллега, - с улыбкой ответил профессор Навус, радуясь правильному ходу мыслей своих студентов. - И для меня, и для каждого из вас, это было бы большой честью; но этого удостаиваются лишь великие ученые, совершившие грандиозные открытия.
- Ну тогда мы тебе в этом поможем, - строго сказали ему кинмуги, крепко схватив за руки, - потому что ты воистину открыл нам глаза на сущность науки!
Затем они напоили его синильной кислотой, посадили на электрический стул, запустили в воздух на неисправном воздушном шаре, и под конец дали в руки два куска плутония. После они торжественно похоронили профессора в отдаленной пустыне, обнеся могилу и окрестности колючей проволокой. За этим занятием я и застал кинмугов, когда объезжал планетарные университеты. Моему ужасу не было предела.
- Неучи и ренегаты! Знаете ли вы, что обрекли свою планету на регресс и мракобесие?
- Знаем! - отвечали кинмуги. - Зато она никогда не превратится в сплошную Хиросиму одним прекрасным летним утром.
Окончив рассказ, академик долго молчал, затем допил свой чай и заговорил снова:
- Посудите сами, о каком развитии науки может идти речь в таких условиях? Или вот такая история, - Максимус взял письмо из толстой пачки, лежащей на столе. - Один профессор социологии сообщает мне, что планете Чайлдфри грозит полное вымирание, они совершенно перестали рожать детей, а вступление в брак карается внушительным тюремным сроком.
- Почему? - изумился я.
- Потому, что в процессе изучения либерализма им показалось, что семья устаревший социальный институт, покушающийся на свободу личности и возрождающий крепостное право, а деторождение автоматически дискриминирует женщину и лишает ее социального равноправия. Я неоднократно пытался выступить с докладом на эту тему, но по причине прекращения финансирования мы не можем больше проводить заседания. Недавним решением Межгалактического правительства мы освобождены от несвойственных нам функций госслужащих.
- Сущий кошмар, - заметил я, - и как вы можете так спокойно об этом говорить?
- Увы, друг мой, это отнюдь не самое страшное. Взгляните на карту на стене: вся левая ее сторона заклеена бумагой.
- И что это значит?
- Утрату, окончательную утрату. Эти пространства населяют необычные существа - они проповедуют постмодернизм, имморализм и пофигизм, называя его "жизнью по велению сердца". Прогресс и науку они ни во грош не ставят, считая бессмысленным набором симулякров, формирующих один из глобальных мифов. Мы посылали туда лучших ученых, блестящих преподавателей - и все, все они возвращались пофигистами!
Академик стал нервно прохаживаться по кабинету.
- О позорном провале доктора Грейс Огустин на планете Пандора вы уже наверняка слышали. Джек Салли до сих пор не выходит у меня из головы - как можно было обменять здоровье тела на какие-то сомнительные спиритические сеансы! А доктор Каннабис - он был лучшим специалистом ведущего ракетостроительного завода, он участвовал в успешном запуске множества новейших космических кораблей! Но после месяца пребывания там, - Максимус ткнул пальцем в заклеенную часть карты, - он полностью порвал с исследовательской деятельностью и написал вот эту книгу!
Я прочитал название: "Как улететь на Марс не выходя из своей квартиры".
- И ведь они не мучают, ни к чему не принуждают, не пытают - а просто живут в кайф и все! Ведущий специалист в области нанотехнологий уехал с докладом на планету Ривенделл, где через некоторое время вообразил себя Элрондом, королем эльфов! В недавней битве у стен Барад-Дура он получил дубиной по голове от самого Саурона, после чего заикается и косит на левый глаз - зато пользуется у местных жителей большим почетом и уважением. Лучшая студентка радиотехнического факультета работает стриптизершей на планете Либидо - каково? Вообразите себе - уважаемый профессор, автор настольной книги каждого астронавта "О мерах необходимой безопасности во время космических полетов" - стал в этом году автором другого бестселлера под названием "Занимательная педофилия"! Был у меня молоденький ученый, беззаветно отдавший себя служению науке; он так любил свои опыты, что даже не стал связывать себя узами брака, и до поздней ночи просиживал в своей лаборатории, совершая одно открытие за другим. Я со спокойным сердцем послал его в только что открытый исследовательский институт на планету под названием, если мне не изменяет память, Содом...
Тут академик сокрушительно вздохнул.
- В первый же рабочий день его признали "пративным", или как еще это называется, стали лечить, дали ему какие-то игрушки, какие-то книжки... Через четыре месяца он оттуда вернулся, но в каком состоянии!
Академик задрожал.
- Что с ним случилось? - спросил я сочувственно.
- Он уволился с работы, сменил сексуальную ориентацию, и основал межгалактическую организацию по защите прав трансгендеров и гендерквиров. Один раз я услышал, что он снова устроился работать главным инженером на какой-то завод, и моей радости не было предела, это вернуло мне надежду. Но впоследствии я узнал, что это завод по выпуску резиновых изделий! Я вам говорю - крушение, разорение, упадок.
- Что же вы намерены предпринять?
- Было бы неплохо объявить войну в защиту науки - взорвать их планеты, разрушить их города, сжечь их резиновые изделия а самих перебить до одного - тогда были бы шансы отстоять идею всеобщего счастья через научно-технический прогресс. Но кто пойдет на эту войну?
Не секрет, что постмодерн, несмотря на свое триумфальное 50-летние шествие по социуму, остался незамеченным для части особо проникшихся идеями прогресса граждан. Но самое удивительное - то, как постмодернизм умудряется оставаться незамеченным для множества постмодернистов. Удивительно то, как отдельные представители "креативного класса", относящиеся к науке примерно так же, как семейство Простаковых к географии (не барское это дело, извозчик довезет), для борьбы с христианством ничтоже сумняшеся надевают личины великих ученых, которым религиозное мракобесие мешает ковать для общества светлое техногенное будушее.
Не в силах пройти мимо того, как наши антирелигиозные друзья восторженно цитируют известное место из Станислава Лема (путешествие 22), написал по этому поводу небольшую пародию.
Двадцать второе с половиной путешествие Йона Тихого.
С тяжелым сердцем я попрощался с отцом Лацимоном, горячо поблагодарив его за оказанное гостеприимство. Пора было лететь дальше - профессор Тарантога уже ждал меня на планете Сциентия, надеясь что я подброшу его до системы Альдебарана, где он собирался посетить торжественный запуск новой гастрономической ракеты.
Предвкушая скорую встречу со старым другом я пришел в столь прекрасное расположение духа, что не обратил внимание на стрелки бортовых приборов, всвязи с чем был оштрафован космолетоинспекцией за полет на шестой гиперсветовой скорости в зоне знака "Обитаемые планеты". Впрочем, несмотря на все мои усилия, я прибыл на Сциентию с опозданием. На космодроме сообщили, что профессор Тарантога, коротая время в моем ожидании, изобрел перегринатор и улетел на Альдебаран самостоятельно. Не переставая удивляться поразительным талантам профессора, я решил ненадолго заглянуть в Межгалактическую Академию Наук, в надежде получить рецензии на мой недавний доклад об исследованиях проблемы сепулек.
Увы, и там меня ждало разочарование. В Академии не было ни души, если не считать грузчиков, которые зачем-то выносили мебель. Растерянно гуляя по опустевшим коридорам и прислушиваясь в гулким звукам эха от собственных шагов, я неожиданно наткнулся на президента академии и почетного академика Сапиентуса Максимуса. Моему счастью не было предела; президент тоже несказанно обрадовался моему визиту. Уже несколько минут спустя мы пили чай в его кабинете, любуясь красивейшим сциентическим закатом из распахнутых настежь окон. В вечерней тиши почтенный академик начал поверять мне свои печали - жаловался на трудности, мешающие научной деятельности в межгалактических масштабах. Так, например, эпифизии, обитатели далекой Аэнигмы, которые обладают органами предвидения будущего, даже слышать не хотят о научном методе и эксперименте, но зато нефальсифицируемые гипотезы пробуджают в них живейший интерес. Кроме того, совершенно неизвестно как организовать защиту рефератов, курсовых работ, дипломов и кандидатских диссертаций, поскольку эпифизии сразу пишут докторские. Полное же отсутствие младших и старших научных сотрудников создает воистину непреодолимые препятствия в академической работе.
Я выразил сочуствие, академик в ответ пожал плечами.
- Ах, это еще ничего. Тирки, например, по своей природе не способны говорить правду, и никоим образом не желают признавать что дважды два равно четыре. Каруды и аципуты вовсе не имеют головы; я уже вынес вопрос об организации у них среднего и высшего образования на заседание президиума, но оно не может состояться уже второй год. А разве вы не слышали об ужасной судьбе несчастного профессора Навуса?
Я отрицательно покачал головой.
- Так послушайте. Уже первооткрыватели планеты Кинму удивлялись силе интеллекта ее жителей, мудрых кинмугов. Поэтому в расчете на то, что такая почва как ничто другое способствует расцвету наук, мы послали к кинмугам профессора Навуса, назначив его первым ректором кинмугского университета. Прибывшего на Кинму профессора встретили с необычайным интересом, местные жители буквально смотрели ему в рот, ходили за ним по пятам и часами напролет слушали его лекции. В своих письмах он не скрывая радости отмечал, что вскоре его университет ждет слава, подобная славе Гарварда, Кембриджа и Йеля. Как же он ошибался, бедняга...
Тут академик смахнул рукавом слезу и продолжал:
- В такой благоприятной атмосфере профессор неустанно преподавал научные дисциплины. Прочтя курс анатомии и химии, он перешел к фармакологии и затем к ядерной физике. При этом он неоднократно упоминал об опасностях, которые таит в себе научное знание, и о мужественных ученых, которые смеялись в лицо опасностям и погибли от своих же открытий. Бедняга, это всегда было его слабостью...
Сделав несколько судорожных глотков из кружки с чаем, академик продолжал:
- Поэтому он рассказал кинмугам о Карле Шееле, отравившемся синильной кислотой, о Геогре Рихмане, убитом молнией, Пилатре де Розье, разбившемся на собственном воздушном шаре, и о многих других храбрых исследователях, навечно вписавших себя в историю науки. Когда он заканчивал рассказ о Склодовской-Кюри, кинмуги начали переглядываться, а потом один из них робко поднял руку:
- Уважаемый профессор, и вы хотите сказать, что эта женщина, этот общественно опасный элемент, проявив в высшей степени непростительную беспечность, глупость, халатность и пренебрежение к безопасности окружающих, вписала себя в историю мировой науки?
- Именно так, коллега! - ответил профессор Навус. - Открытие, которое произошло в результате ее самоотверженной смерти, стало большим достижением на пути научного прогресса. Мирный атом и по сей день служит множеству разумных существ.
- Но вы рассказывали о Хиросиме, о Нагасаки, об огромном количестве жертв, - не сдавался упорный кинмуг.
- Да, коллега, научные достижения могут попасть в руки злых людей, и привести к катастрофе. Но настоящего ученого, вроде меня, верящего в светлое будущее и неумолимую поступь прогресса, это, конечно же, не может остановить.
- А в историю науки вы хотели бы попасть? - спросил кинмуг, призывно поглядывая на товарищей, которые привстали со своих мест.
- Конечно, коллега, - с улыбкой ответил профессор Навус, радуясь правильному ходу мыслей своих студентов. - И для меня, и для каждого из вас, это было бы большой честью; но этого удостаиваются лишь великие ученые, совершившие грандиозные открытия.
- Ну тогда мы тебе в этом поможем, - строго сказали ему кинмуги, крепко схватив за руки, - потому что ты воистину открыл нам глаза на сущность науки!
Затем они напоили его синильной кислотой, посадили на электрический стул, запустили в воздух на неисправном воздушном шаре, и под конец дали в руки два куска плутония. После они торжественно похоронили профессора в отдаленной пустыне, обнеся могилу и окрестности колючей проволокой. За этим занятием я и застал кинмугов, когда объезжал планетарные университеты. Моему ужасу не было предела.
- Неучи и ренегаты! Знаете ли вы, что обрекли свою планету на регресс и мракобесие?
- Знаем! - отвечали кинмуги. - Зато она никогда не превратится в сплошную Хиросиму одним прекрасным летним утром.
Окончив рассказ, академик долго молчал, затем допил свой чай и заговорил снова:
- Посудите сами, о каком развитии науки может идти речь в таких условиях? Или вот такая история, - Максимус взял письмо из толстой пачки, лежащей на столе. - Один профессор социологии сообщает мне, что планете Чайлдфри грозит полное вымирание, они совершенно перестали рожать детей, а вступление в брак карается внушительным тюремным сроком.
- Почему? - изумился я.
- Потому, что в процессе изучения либерализма им показалось, что семья устаревший социальный институт, покушающийся на свободу личности и возрождающий крепостное право, а деторождение автоматически дискриминирует женщину и лишает ее социального равноправия. Я неоднократно пытался выступить с докладом на эту тему, но по причине прекращения финансирования мы не можем больше проводить заседания. Недавним решением Межгалактического правительства мы освобождены от несвойственных нам функций госслужащих.
- Сущий кошмар, - заметил я, - и как вы можете так спокойно об этом говорить?
- Увы, друг мой, это отнюдь не самое страшное. Взгляните на карту на стене: вся левая ее сторона заклеена бумагой.
- И что это значит?
- Утрату, окончательную утрату. Эти пространства населяют необычные существа - они проповедуют постмодернизм, имморализм и пофигизм, называя его "жизнью по велению сердца". Прогресс и науку они ни во грош не ставят, считая бессмысленным набором симулякров, формирующих один из глобальных мифов. Мы посылали туда лучших ученых, блестящих преподавателей - и все, все они возвращались пофигистами!
Академик стал нервно прохаживаться по кабинету.
- О позорном провале доктора Грейс Огустин на планете Пандора вы уже наверняка слышали. Джек Салли до сих пор не выходит у меня из головы - как можно было обменять здоровье тела на какие-то сомнительные спиритические сеансы! А доктор Каннабис - он был лучшим специалистом ведущего ракетостроительного завода, он участвовал в успешном запуске множества новейших космических кораблей! Но после месяца пребывания там, - Максимус ткнул пальцем в заклеенную часть карты, - он полностью порвал с исследовательской деятельностью и написал вот эту книгу!
Я прочитал название: "Как улететь на Марс не выходя из своей квартиры".
- И ведь они не мучают, ни к чему не принуждают, не пытают - а просто живут в кайф и все! Ведущий специалист в области нанотехнологий уехал с докладом на планету Ривенделл, где через некоторое время вообразил себя Элрондом, королем эльфов! В недавней битве у стен Барад-Дура он получил дубиной по голове от самого Саурона, после чего заикается и косит на левый глаз - зато пользуется у местных жителей большим почетом и уважением. Лучшая студентка радиотехнического факультета работает стриптизершей на планете Либидо - каково? Вообразите себе - уважаемый профессор, автор настольной книги каждого астронавта "О мерах необходимой безопасности во время космических полетов" - стал в этом году автором другого бестселлера под названием "Занимательная педофилия"! Был у меня молоденький ученый, беззаветно отдавший себя служению науке; он так любил свои опыты, что даже не стал связывать себя узами брака, и до поздней ночи просиживал в своей лаборатории, совершая одно открытие за другим. Я со спокойным сердцем послал его в только что открытый исследовательский институт на планету под названием, если мне не изменяет память, Содом...
Тут академик сокрушительно вздохнул.
- В первый же рабочий день его признали "пративным", или как еще это называется, стали лечить, дали ему какие-то игрушки, какие-то книжки... Через четыре месяца он оттуда вернулся, но в каком состоянии!
Академик задрожал.
- Что с ним случилось? - спросил я сочувственно.
- Он уволился с работы, сменил сексуальную ориентацию, и основал межгалактическую организацию по защите прав трансгендеров и гендерквиров. Один раз я услышал, что он снова устроился работать главным инженером на какой-то завод, и моей радости не было предела, это вернуло мне надежду. Но впоследствии я узнал, что это завод по выпуску резиновых изделий! Я вам говорю - крушение, разорение, упадок.
- Что же вы намерены предпринять?
- Было бы неплохо объявить войну в защиту науки - взорвать их планеты, разрушить их города, сжечь их резиновые изделия а самих перебить до одного - тогда были бы шансы отстоять идею всеобщего счастья через научно-технический прогресс. Но кто пойдет на эту войну?