«Пианистка» Эльфриды Елинек: распутство под музыку Шуберта
Литературного Нобеля Эльфрида Елинек получила в 2004 году. Скандальный роман «Пианистка», который считают вершиной творчества австрийской писательницы, вышел в 1983 году. Премию выписали дали, в том числе и за него.
На русский книга прекрасно, замечательно, великолепно переведена Александром Васильевичем Белобратовым. В 2001 году по ней сняли одноименный фильм, в главных ролях: Изабель Юппер (Эрика), Бенуа Мажимель (Клеммер) и Анни Жирардо (мать Эрики). На фестивале в Каннах, где состоялся премьерный показ, фильм получил максимальное количество наград - три штуки. Режиссер увез домой главный Гран-при.
Елинек позиционирует себя как феминистку, марксистку, фрейдистку, что, естественным образом накладывает отпечаток на ее творчество.
Я согласна с первым и последним определением, что касается марксизма, то он у Елинек не сильно заметен, по крайней мере для меня. Возможно, в силу того, что я с ним плохо знакома, именно поэтому не вижу его в тексте. Возможно также, что те, кто усмотрел в книгах Елинек марксизм сами придерживаются этой доктрины, и видят его везде (Мит Сколов, я знаю, что вы хорошо знакомы с учением Маркса, даже книгу написали на тему, читали ли вы Елинек, если да, заметили ли у нее марксизм?)
В романе «Пианистка» причудливо соединилась тема музыки и мазохизма. У героини - Эрики Кохут, авторитарная, подавляющая мать. Вытесненное сознанием желание убить мучительницу и освободится от гнета, Эрика направляет на себя. Изничтожить мать она не может, зато может поразить себя и таким образом отнять у садиста, «инквизитора и расстрельной команды в одном лице», его жертву. Нет жертвы - некого и мучить.
У Эрики долг перед матерью, она вырастила и вывела ее в люди, а могла ведь и задушить в колыбели. Но ведь не задушила же?! По мнению матери, Эрика не должна покупать себе одежду, все эти тряпки, деньги на ветер. И Эрика подчиняется, но все равно раз в неделю покупает платье, которое так и будет висеть в шкафу, потому что Эрика его никогда не наденет. Вещи покупаются не для того, чтобы их носить, а для того, чтобы злить мать. Мать знает правила игры, поэтому в отсутствии дочери идет в ее комнату, достает платье из шкафа и кусает, топчет его, наконец, понимая, что не в состоянии причинить таким образом вреда, берет ножницы и кромсает ткань.
Свободного времени у Эрики нет. Мать в любую секунду знает, где сейчас Эрика. Поэтому дочь врет матери, что она там-то и там-то, а сама ходит в кино на порнофильмы. На некоторые картины даже дважды, но только в пригородном кинотеатре, где ее никто не знает.
Еще в пригородных кинотеатрах актеры работают намного жестче, чем в центральном «Метро» на Иоганнесгассе. В «Метро» сплошная резина, а в пригороде видна неприкрытая алчность актеров-мужчин.
Уйти из дома и зажить своей жизнью великовозрастная Эрика - ей хорошо за тридцать - не решается, боится, что не проживет одна без материнского надзора. Как у любого психопата (а то, что героиня психопатка, сомнений не вызывает), у нее комплекс превосходства, она мнит себя избранной, не такой как все, тонкой и чувствительной, музыкальным гением, вынужденной прозябать «преподавателем по классу фортепьяно в Венской консерватории», не оцененной по достоинству. Пока…
Проведя всю жизнь рядом с садистом, адаптировавшись к нему, заработав хронический Стокгольмский синдром и сделавшись в конце концов мазохисткой, Эрика физически не в состоянии отлепиться от женщины, которая произвела ее на свет, а потом поглотила, словно кит Иону. Вне мучений нет Эрики.
Неизвестно, на что надеется госпожа учительница. На принца на белом коне, на выигрыш в конкурсе, на карьерный рост. «Вы еще не замужем, фройляйн Эрика? - спрашивает молочница, и продавец в мясной лавке спрашивает о том же. - Вы же знаете, мне никто не нравится, - отвечает Эрика». Она не замужем, потому что нет достойных. Эрика - яркая индивидуальность и партнер ей нужен такой же, неординарный и особенный.
На самом деле это Эрика никому не нравиться. Именно поэтому она бросается на первого встречного, который взглянул на нее заинтересованно.
В «Пианистке» рекой льется кровь и другие жидкости из организма человека. Эрика режет лезвием свою плоть, колет себя ножом, вяжет веревками, жалит булавками, щиплет прищепками. Подсматривает за любовниками в саду, мочится от невыразимого удовольствия, трепещет при мысли, что ее могут обнаружить, жаждет, чтобы ее обнаружили, соблазняет Клеммера. Плачет от боли, которую доставляют иголки, воткнутые в тело. Давится рвотой.
Роман Елинек по сюжету очень-очень отдаленно похож на «Пятьдесят оттенков серого» только наоборот. У Э. Л. Джеймс герой-садист выкатывает героине список из всяких непотребных вещей, которые он намерен с ней проделать, а в «Пианистке» героиня-мазохистка выдает потенциальному любовнику перечень того, чего бы ей хотелось, чтобы делали с ней.
Несмотря на то, что удовольствие Эрика получает только от боли, т.е. от подчинения, в отношениях она - доминант. Именно она решает, когда закончится их встреча с Клеммером в туалете, от нее одной зависит то, когда и где увидятся они в следующий раз.
Любовно, во всех деталях выписанный образ героини, представляет собой типичного девианта с садомазохистскими наклонностями. Не зря же эти две характеристики стоят рядом, составляют одно слово, существуют в одном человеке почти всегда вместе и крайне редко по одиночке. Грей из «Пятидесяти оттенков» тоже имел опыт подчинения, начинал как раз с него.
В перверсиях такая двойственность встречается довольно часто. Булимия и анорексия - две сестры, две стороны одной медали. Как депрессия и мания в маниакально-депрессивном расстройстве. Одно не может без другого.
Мотив перверсии, психического нездоровья отчетливо читается в романе. Это - лейтмотив, конечно!
Отец Эрики, живет в сумасшедшем доме, милом пансионате в Альпах, правда в общей палате. На отдельную не нашлось денег. Его жене и дочери в психушке самое место, тем не менее, в психушке - он, тихий, спокойный, испуганный человек. А две сумасшедшие мегеры, упрятавшие его туда, чтобы спать вместе в одной постели, на свободе.
Образ Эрики построен на антитезе духовного и материального. Претензии героини на аристократизм и духовность на поверху оказываются пшиком. Музыка не обогащает, а развращает фройляйн Кохут. Из сонат и симфоний она берет только накал страсти, хорошо сыгранная мелодия вызывает в нижней части тела Эрики приятные ощущения. Все остальное Эрика выбрасывает, как кожуру от апельсина. Природа ей скучна, труд неинтересен, спорт и сопутствующий взрыв эндорфинов от него кажутся глупостью, успехи учеников - глупость еще большая. Существование Эрики сосредоточено на ней самой, на ее теле, из которого она извлекает удовольствие, каждый раз увеличивая дозу. Наслаждение жизнью ей недоступно. Есть только наслаждение телом, истязание себя. Героиня словно крыса из экспериментов Олдоса и Милнера до изнеможения жмет на кнопку, стимулируя центр удовольствия в мозгу.
Жизнь Эрики - это постоянный поиск наркотика - боли. Выход из замкнутого круга - полный курс детокса под руководством грамотного специалиста, но вряд ли Эрика на него решится.