Итальянская тень шейха Мансура, окончание
(Из книги Хасана Бакаева «Тайна Жеро-Канта»).
О религиозном и светском образовании шейха Мансура источники говорят по-разному, и если остановиться на этом аспекте его биографии, перед нами, даже без учета других данных, проступают как бы две личности, совершенно друг на друга не похожие. К примеру, русские документы («Кизлярский комендантский архив») свидетельствуют, что шейх Мансур «кроме чеченского языка никаким говорить не умеет». Как свидетельствуют современники имама Шамиля, в частности полковник А. Руновский, служивший приставом при пленном имаме, последний живо интересовался судьбой и деяниями шейха Мансура. Для имама Шамиля, как пишет А. Руновский, шейх Мансур был «непререкаемым авторитетом как в делах религиозных (нравственных), так и в политических (военных)». Имам Шамиль опрашивал людей, лично знавших шейха Мансура, и с их слов говорил Руновскому, что он (шейх Мансур) не знал ни письменной грамоты, ни иных языков кроме чеченского, но при этом обладал редким даром красноречия, завораживающим людей, был очень красив и мужествен лицом и высок ростом. Неграмотность шейха Мансура неоднократно отмечалась и на судилище, устроенном над ним российскими властями после пленения, о чем имеются соответствующие архивные документы.
Но есть и обратные свидетельства. Так, в Ватиканском архиве был обнаружен небольшой документ, представляющий собой реляцию на русском и французском языках, без подписи ее составителя. В 1900 году этот документ был опубликован П. Прокоповичем в журнале «Русский архив» (М., 1900, кн.2, №5-8, стр. 349). Основываясь на содержании реляции, П. Прокопович предположил, что она составлена в первой половине 1786 года. В ней отмечается, что русские войска ведут неудачную для них войну с «имамом Мансуром, татарским вождем, авантюристом великого ума и мужества. Он распространил слух, что он из рода Игамас Келикан. Недавно в Ливорно он принял христианство. Он много путешествовал по Европе, Африке и Азии. Он хорошо говорит по-татарски, арабски, новогречески, французски и итальянски, он пользуется суеверием для того, чтобы лучше удерживать под своим знаменем народы, над которыми он властвует. Турки его поддерживают оружием, амуницией и провиантом…».
Это сведение заслуживает несколько замечаний. Во-первых, он показывает, что документальное свидетельство о тесных связях шейха Мансура с Европой появилось впервые не в конце XIX века с подачи итальянского журналиста Анкона (1881 год) и его французского коллеги Ганьера (1884 год), как пишут современные историки, а столетием раньше, еще при жизни шейха Мансура - в 1786 году. И это очень важное обстоятельство, которое выбивает опору из-под утверждений, что Боэтти - «досужая выдумка» Анкона и Ганьера. Во-вторых, этот серьезный архивный документ показывает, что шейх Мансур владел множеством восточных и западных языков, то есть был весьма образованным для своего времени человеком. Иными словами, в Ватиканском документе речь идет о человеке, имеющем в смысле образованности мало общего с Ушармой, который по признанию современников и по его собственному свидетельству был неграмотен. Что касается утверждения, что шейх Мансур, якобы, принял в Ливорно христианство, то и это объясняется очень легко, если вспомнить, что в Европе Боэтти, называющий себя Мансуром, появлялся в виде монаха-доминиканца. И, наконец, под «татарами» в реляции следует видеть кавказских мусульман, так как в России в те времена (и гораздо позже - вплоть до начала XX века) этим названием обозначали в том числе и чеченцев (например, в повести Л.Н. Толстого «Хаджи-Мурат», работу над которой он завершил в 1904 году).
Затем следует упомянуть немецкого историка Ц.В. Цинкайзена, который в 1859 году, то есть за два с лишним десятилетия до названных выше журналистов - итальянца и француза, выпустил работу, в которой в общих чертах повторяет сведения, изложенные в Ватиканском документе. Но при этом ясно, что он пользовался в качестве источника не этим документом, так как Ц.В. Цинкайзен дает более подробные сведения, включая количество войск шейха Мансура и противостоявших ему русских. Здесь в лице шейха Мансура перед нами снова предстает широко образованный человек, имеющий родственные связи и недвижимость в Европе. Таким образом, перед нами снова возникает личность, разительно отличающаяся от реального - чеченского - шейха Мансура.
Чеченский историк Ш.Б. Ахмадов, написавший наиболее полное исследование о жизни и деятельности шейха Мансура, не считает сведения о Джованни Батиста Боэтти заслуживающими сколько-нибудь серьезного внимания. Парадоксально, но именно в его работе мы обнаружили ряд фактов, свидетельствующих, что рядом с шейхом Мансуром, то есть чеченцем Ушармой из селения Алде, находился еще один человек - личность чрезвычайно скрытная, даже таинственная. Эта таинственная личность, по нашему мнению, и есть Боэтти, который выполнял при шейхе Мансуре широкий диапазон обязанностей - советника, переводчика, секретаря, дипломата, курьера.
Ш.Б. Ахмадов приводит в своей книге сведение о том, что под домом шейха Мансура была вырыта «весьма крепкая» землянка, то есть подвал, и супруга его регулярно носила туда еду и питье, причем, сам дом и подвал тщательно охранялись наиболее верными ему людьми, перекрывавшими вход туда всем посторонним. Некоторые чеченские исследователи считают, что шейх Мансур проводил в подвале суфийский обряд уединения и поста «халбат». Но, учитывая, что такого рода обряды проводились в ямах, вырытых во дворе, чтобы святость и выдержка испытуемого были доступны проверке, подвал под домом шейха Мансура с такой же вероятностью мог оказаться также и укромным жильем для гостя, которого по каким-то причинам он не желал демонстрировать односельчанам и приезжим. Кроме того, о каком многодневном посте можно говорить, если в цитируемом Ахмадовым документе упоминается о том, что жена шейха Мансура носила в этот подвал еду!
Когда в Алде приезжали чужеземные гости, встречать их шейх Мансур выходил в весьма странном одеянии и почему-то с замотанным лицом, причем, легко общался с ними на арабском или тюркском языках. Был ли это Ушарма? Если да, то как быть с надежными свидетельствами, в том числе и его собственным, что он не знал иных языков кроме чеченского? И для чего он скрывал от людей свое лицо? Напрашивается вывод, что встречать гостей, часто не владеющих чеченским языком, выходил, замотав лицо, Боэтти, знавший множество языков, в том числе, как свидетельствует Ватиканский документ, «татарский и арабский». Упомянем также еще об одном обстоятельстве: в архивах сохранился донос, написанный какими-то «старейшинами» из Алде русским военным властям. В этом доносе шейх Мансур описывается как совершенно посторонний, незнакомый алдинцам человек, поразивший их своим необычным одеянием: «В деревне оказался какой-то человек, оделся в разноцветное платье такое, что на свете никогда не видали». Понятно, что в отношении своего односельчанина, знакомого им с детства, старейшины Алде никогда бы не употребили выражение «какой-то человек», а назвали бы его по имени - Ушарма, сын Шаабаза. Совершенно очевидно, что в этом доносе под «шейхом Мансуром» подразумевается какой-то пришелец.
Словом, есть немало оснований считать, что рядом с шейхом Мансуром находилась еще какая-то таинственная личность - человек, прибывший в Чечню из Турции и считающий нужным скрываться. Примечательно, что для российских военных властей на Кавказе не осталось секретом, что рядом с чеченцем шейхом Мансуром пребывает еще какой-то человек, которого они считали «турецким шпионом». Так, в своем письме кумыкским князьям кизлярский комендант Вешняков прямо пишет, что «именующийся имамом (то есть шейх Мансур. - Авт.) есть никто иной, как только подставной плут, а управляющий им и приводящий людей в смутность, вкравшийся единственно со стороны турецкий шпион, который как видно нарочно для сего возмущения подослан…».
Оставим на совести Вешнякова корявый язык письма и слово «плут» - для нас в данном случае важно то, что российские власти знали, что рядом с шейхом Мансуром находился человек, имеющий на него немалое влияние. Что касается национальности этого человека, то прибывшего из Турции итальянца, прекрасно владеющего турецким, арабским и многими иными языками и хорошо знающего Коран, легко было спутать с турком.
Интересно также свидетельство современника шейха Мансура, известного дагестанского ученого-алима и поэта Абубекера Аймакинского, которое приводит в своей книге «Шейх Мансур» французский исследователь Александр Беннигсен. Абубекер Аймакинский выступил с злобными нападками на шейха Мансура, обвинив его в безграмотности и незнании «ни арабского, ни русского языков», но при этом называет его «чужеземцем». О шейхе Мансуре писал и другой дагестанский ученый-историк и мусульманский правовед XIX века Гасан-Эфенди Алкадари (1834-1910 гг.), который имел в своем распоряжении многие письма, обращения и записи, сделанные непосредственно первым имамом Кавказа. Гасан-Эфенди Алкадари в своей известной книге «Асари Дагестан» тоже называет шейха Мансура чужеземцем, пришельцем из Турции, но, в отличие от Абубекера Аймакинского, называет первого имама Кавказа «человеком весьма выдающейся ученности» и даже приводит отрывок найденного им в старых книгах стихотворения шейха Мансура:
«Пришел, мусульмане, к нам свет этим летом.
Не стройте иллюзий о мире вы этом.
Ведь тысячу сто девяносто девятом
Имамом открыто явился Мансур.
Пришел к правоверным здесь всем он на радость,
Его отвергающим будет он в тягость.
Проявит суда он загробного святость,
Имамом открыто явился Мансур».
Отметим, что 1199 год хиджры, называемый в стихотворении годом появления имама Мансура - это 1785 год христианского летоисчисления. Если вдуматься в этот текст, то трудно предположить, чтобы шейх Мансур писал о себе в третьем лице и сравнивал себя со светом, озарившим мир. Возможно, этот стих написан кем-то из окружения шейха Мансура и почему бы не предположить, что его автором являлся Джованни Батиста Боэтти? О том, что шейх Мансур пришел на Кавказ из Турции, Гасан-Эфенди Алкадари пишет и в своей непереведенной на русский язык книге «Диван ал Мамнун».
Как мы видим, для прошлых и современных исследователей биографии шейха Мансура наиболее спорными остаются два вопроса: его грамотность и его происхождение, причем, ответы на эти вопросы даются самые противоположные. С одной стороны, шейх Мансур предстает перед нами неграмотным и не знающим иноземных языков чеченцем из селения Алде, а с другой стороны, шейх Мансур рисуется широко образованным и знающим многие языки пришельцем. Примирить эти противоречия невозможно, если не допустить, что у шейха Мансура была «итальянская тень» - Джованни Батиста Боэтти.
8
Если наша версия верна, и Джованни Батиста Боэтти действительно находился рядом с шейхом Мансуром и выполнял важную миссию, о которой мы говорили выше, то появляется дополнительный вопрос: а удалось ли ему выполнить эту миссию? Российско-кавказскую войну 1785-1791 гг. инициировал, конечно, не Боэтти, - ее начали чеченцы во главе со своим военным и духовным лидером шейхом Мансуром, чтобы добиться освобождения Чечни и всего Кавказа от российских завоевателей. В изданной в 1797 г. книге «Всеобщее историческое и топографическое описание Кавказа» немецкий путешественник и ученый доктор Яков Рейнеггс приводит данные, что в армии шейха Мансура состояло 40 тысяч чеченцев и несколько тысяч дагестанцев.
О размахе этого движения свидетельствует также приводимый историком Х.А. Хизриевым («К вопросу о военной тактике и стратегии Мансура») архивный документ, в соответствии с которым шейх Мансур заказал в Кабарде 30 тысяч седел, а также заказал у чеченских и дагестанских оружейников большое количество холодного и огнестрельного оружия. Легко представить себе, какие это были финансовые затраты. Примечателен также и тот факт, что именно шейх Мансур впервые в истории кавказских народов организовал регулярное войско с разбивкой по европейскому образцу на отдельные роты, батальоны, полки. Он также организовал интендантскую службу и склады с запасами амуниции, оружия, боеприпасов и продовольствия. Возможно, все эти финансовые затраты и военные реформы были проведены не без участия Османской империи и специалистов, которых привлек Боэтти. Однако это участие не стоит и преувеличивать: каждый чеченец боеспособного возраста имел в ту эпоху все необходимое для войны вооружение и боевого коня. То же самое можно сказать и о других горских народах Кавказа, которые воспитывались с сознанием, что между понятиями «мужчина» и «воин» не должно быть различий.
Иными словами, Боэтти мог только воспользоваться сложившейся на Северном Кавказе военно-политической ситуацией и, опираясь на возможности организации, чьи интересы он защищал, попытаться придать идущей войне еще больший размах и организованность. А это нужно было для того, чтобы задуманная иллюминатами революция во Франции прошла без помех со стороны Петербурга. На наш взгляд, этой цели ему в немалой степени удалось достичь, так как прямым следствием движения шейха Мансура явилась разразившаяся в 1787-1791 гг. война между Россией и Турцией. Война эта закончилась признанием Россией суверенитета кавказских народов, а тем временем Французская революция также была победно завершена. В «Истории дипломатии» (М.,1959 г, т. I, стр. 419) прямо отмечается, что послать войска для подавления Французской революции Екатерине II помешала, прежде всего, война с Турцией, начавшаяся из-за столкновения интересов обеих держав на Кавказе. Иными словами, именно движение шейха Мансура, вызвавшее военное столкновение двух евразийских империй, помешало Екатерине потопить в крови «гидру» французской революции.
9
Необходимо сказать, что движение шейха Мансура сыграло выдающуюся роль не только в судьбах Европы, но и, конечно, в первую очередь в истории Чечни. По сути, чеченцы, сопротивляясь в XIX веке колониальным притязаниям России, считали, что продолжают великую освободительную войну шейха Мансура. Так, в 1800 году, пытаясь объяснить активизацию военного сопротивления чеченцев в этот период, генерал-лейтенант российской армии Карл Кнорринг отмечал: «Чеченцы ведут себя дерзко. Тому причиною есть питаемая ими гордость за смелые действия под предводительством известного Ших-Имам-Мансура, их соотчича».
Хотелось бы привести также один малоизвестный и загадочный факт, имеющий прямое отношение к шейху Мансуру и ждущий своего расследования. Его приводит Т.Х. Муталиев в сборнике научных статей «Шейх Мансур и освободительная борьба народов Северного Кавказа в последней трети XVIII века» (Грозный, 1992 г.). Т.Х. Муталиев пишет:
«…считаем возможным обратить внимание исследователей на публикацию Нарта под названием “Очерки из жизни Мансура, первого имама кавказских горцев”, увидевшую свет в 1925 г. в Праге в сдвоенном № 2-3 журнала “Кавказский горец”. Данная публикация интересна в силу следующих обстоятельств: во-первых, сам журнал, являвшийся изданием ЦК Союза горцев Кавказа в Чехословакии, известен всего в трех номерах (№ 1 вышел в 1921 г.) и является весьма малодоступным. Во-вторых, автор “Очерков” Нарт, по его словам, является прямым потомком шейха Мансура, его праправнуком и сообщает целый ряд важных сведений о биографии имама».
Далее Т.Х. Муталиев, ссылаясь на Нарта, сообщает, что у Мансура были две дочери Серижа и Азхарий, скончавшиеся в детстве, и сын Мисарби, доживший до преклонных лет. У последнего родился Садо, у Садо - Солтахан, являющийся отцом автора «Очерков». И, таким образом, выясняется, что знаменитый Садо Мисирбиев, друг Льва Толстого, неоднократно спасавший жизнь великому писателю, являлся внуком шейха Мансура. Добавим от себя, что в 1934 году писатель А.Виноградов выпустил небольшую книжку «Шейх Мансур», сведения для которой почерпнул из неоднократных бесед с Л.Н. Толстым в 1909 году. Это является вероятным свидетельством того, что Л.Н. Толстой из бесед со своим другом Садо многое почерпнул о шейхе Мансуре и не обошел его личность в своем собственном творчестве. В повести «Хаджи-Мурад» писатель так описывает шейха Мансура и его правление:
«Это был настоящий святой. Когда он был имамом, весь народ был другой. Он ездил по аулам, и народ выходил к нему, целовал полы его черкески, каялся в грехах и клялся не делать ничего дурного. Старики говорили: тогда все люди жили, как святые - не курили, не пили, не пропускали молитвы, обиды прощали друг другу, даже кровь прощали. Тогда деньги и вещи, как находили, привязывали на шесты и ставили на дорогах».
В завершение этой статьи хотелось бы отметить, что сведения об итальянце Джованни Батиста Боэтти, которые мы привели выше, ни в коей мере не умаляют заслуг великого сына чеченского народа шейха Мансура. Мы просто желали показать нашему читателю, что движение шейха Мансура, учитывая его последствия, имело поистине всемирное значение. Мы также намеревались доказать, что круг прямо или косвенно вовлеченных в это историческое событие лиц был гораздо шире, чем это отражено в нашей историографии.
(Из книги Хасана Бакаева «Тайна Жеро-Канта»).