Находки-осколки...
Америку можно открыть только в поисках кратчайшего пути в Индию - запомните хорошенько.
Я нашла, наконец, фотографии, которые найти давно отчаялась.
Вот этой я когда-то хотела проиллюстрировать давно еще пост "Про мамское и матерное". Это самая ранняя мамина фотография, казенная - деревенская школа, 1930 год.
Мама - во втором ряду, третья слева, девочка со ссадиной на щеке. В школу ее отдали с опозданием, да и то благодаря старшей сестре Надежде. Поздний, случайный, ненужный ребенок должен был отрабатывать свое существование с четырех лет, а уж в восемь-то - полноценная работница, нечего по полдня без дела в школе просиживать.
А мама к тому времени уже с легкостью, непонятно, как и у кого выучившись читать по Псалтири на старославянском, готова была не есть, не пить - только читать запоем.
И кроткая Надежда нашла способ убедить родителей, "пошумела малость", по ее выражению и пригрозила, что сельсовет придет с проверкой - власть велела всех в школу слать и нечего! А перед властью бабушка моя трепетала всегда и на этот раз перечить не решилась.
Первый год выдался тяжелым из-за того, что ученица оказалась вертлявой и "сильно умной" - присланную из райцентра учительницу она раздражала. Учительница была старого разлива - однажды она ударила несносную егозу линейкой по голове так, что лопнула кожа и хлынула кровь. Жаловаться никто никуда не стал, рану промыли, засыпали "сриптоцитом" да и отправили домой, а дома тоже не особо поплачешься - наказали? за дело, значится! Но - нет худа без добра - школьная садистка с тех пор старалась в сторону этого недокормыша вообще не смотреть, а после и вовсе уехала и выбилась, говорят, в начальство.
В четвертом примерно классе, зимой прислали новую учительницу, молоденькую и веселую - маме она запомнилась тем, что на первый же урок принесла невиданную диковину - микроскоп. Сначала рассматривали всякие ниточки-соринки, а потом учительница неосторожно посетовала на то, что зима, дескать, а то бы насекомых под микроскопом поизучали. Деревенские детишки тут же поспешили ее обрадовать, поискав друг у дружки в головах и вмиг обеспечив необходимым количеством разнокалиберных вошек для исследований.
Благодаря этой доброй и жизнерадостной девушке, мама и закончила семилетку за пять лет и отчасти ее же комсомольскими молитвами попала, вопреки всему, в педучилище.
Еще из забавного, что из маминых рассказов запомнилось - это детские стихи, которые учили в первом классе. Например, про светофор:
Загорелся красный свет -
Стой, прохода нет!
Свет зеленый впереди -
Не зевай, переходи!
Очень актуально в деревне с одной единственной улицей, где до середины 30-х автомобиля - никакого - в глаза не видели.
Или еще стишок, пропагандирующий новый летний дресс-код советского пионера - шорты, именуемые тогда трусиками:
Мамка, трусики мне хотца -
Вон у Петьки дома шьют!
Надо мной и так смеются -
Длинноштанником зовут!
Эту смешную дребедень мама помнила почти целиком - а я поленилась записать, теперь уж не спросишь, не у кого...
А это - перед самой войной, замурзанная девчушка в лаптях - уже студентка Горьковского пединститута, почти модница, белый свитерок-гольф и беретка - это почти как джинсы и ковбойка в мое время.
А вот эти фото я обыскалась к посту про Дальний, но вчера, перебирая бесконечные черно-белые пачки, нашла - пусть здесь будут, хоть и с опозданием.
Это - цветная сусальная открытка, приложенная к буржуйскому меховому комплекту, жаль только, что надпись на обороте выцвела до полной неразборчивости:
А вот эта - любимая, ангельская - 1947 год, мама, папа и маленький Валерик. И вся жизнь впереди.
Я нашла, наконец, фотографии, которые найти давно отчаялась.
Вот этой я когда-то хотела проиллюстрировать давно еще пост "Про мамское и матерное". Это самая ранняя мамина фотография, казенная - деревенская школа, 1930 год.
Мама - во втором ряду, третья слева, девочка со ссадиной на щеке. В школу ее отдали с опозданием, да и то благодаря старшей сестре Надежде. Поздний, случайный, ненужный ребенок должен был отрабатывать свое существование с четырех лет, а уж в восемь-то - полноценная работница, нечего по полдня без дела в школе просиживать.
А мама к тому времени уже с легкостью, непонятно, как и у кого выучившись читать по Псалтири на старославянском, готова была не есть, не пить - только читать запоем.
И кроткая Надежда нашла способ убедить родителей, "пошумела малость", по ее выражению и пригрозила, что сельсовет придет с проверкой - власть велела всех в школу слать и нечего! А перед властью бабушка моя трепетала всегда и на этот раз перечить не решилась.
Первый год выдался тяжелым из-за того, что ученица оказалась вертлявой и "сильно умной" - присланную из райцентра учительницу она раздражала. Учительница была старого разлива - однажды она ударила несносную егозу линейкой по голове так, что лопнула кожа и хлынула кровь. Жаловаться никто никуда не стал, рану промыли, засыпали "сриптоцитом" да и отправили домой, а дома тоже не особо поплачешься - наказали? за дело, значится! Но - нет худа без добра - школьная садистка с тех пор старалась в сторону этого недокормыша вообще не смотреть, а после и вовсе уехала и выбилась, говорят, в начальство.
В четвертом примерно классе, зимой прислали новую учительницу, молоденькую и веселую - маме она запомнилась тем, что на первый же урок принесла невиданную диковину - микроскоп. Сначала рассматривали всякие ниточки-соринки, а потом учительница неосторожно посетовала на то, что зима, дескать, а то бы насекомых под микроскопом поизучали. Деревенские детишки тут же поспешили ее обрадовать, поискав друг у дружки в головах и вмиг обеспечив необходимым количеством разнокалиберных вошек для исследований.
Благодаря этой доброй и жизнерадостной девушке, мама и закончила семилетку за пять лет и отчасти ее же комсомольскими молитвами попала, вопреки всему, в педучилище.
Еще из забавного, что из маминых рассказов запомнилось - это детские стихи, которые учили в первом классе. Например, про светофор:
Загорелся красный свет -
Стой, прохода нет!
Свет зеленый впереди -
Не зевай, переходи!
Очень актуально в деревне с одной единственной улицей, где до середины 30-х автомобиля - никакого - в глаза не видели.
Или еще стишок, пропагандирующий новый летний дресс-код советского пионера - шорты, именуемые тогда трусиками:
Мамка, трусики мне хотца -
Вон у Петьки дома шьют!
Надо мной и так смеются -
Длинноштанником зовут!
Эту смешную дребедень мама помнила почти целиком - а я поленилась записать, теперь уж не спросишь, не у кого...
А это - перед самой войной, замурзанная девчушка в лаптях - уже студентка Горьковского пединститута, почти модница, белый свитерок-гольф и беретка - это почти как джинсы и ковбойка в мое время.
А вот эти фото я обыскалась к посту про Дальний, но вчера, перебирая бесконечные черно-белые пачки, нашла - пусть здесь будут, хоть и с опозданием.
Это - цветная сусальная открытка, приложенная к буржуйскому меховому комплекту, жаль только, что надпись на обороте выцвела до полной неразборчивости:
А вот эта - любимая, ангельская - 1947 год, мама, папа и маленький Валерик. И вся жизнь впереди.