Ещё осколков - про Авиву на белом коне
...Что ещё, кроме батарей отопления и лошадей, меня в кибуце покорило - так это столовая. Нынче, увы, кибуцная столовая уже не уходящая, а далеко ушедшая натура.
Были мы в прошлом году на 50-летии возрождённого кибуца Кфар Эцион - слёзы, слёзы, классическая картинка к «никогда не возвращайся в прежние места» - хотя, конечно, большинство домиков облицевали белокаменной плиткой (при нас были бетонные кубики), кругом голландские дорожки, мылом помытые, травка стрижена и чуть не покрашена, евроремонт, тьфу! - только туристов и водить, а кибуца нет - одно название... Впрочем, это старческая брюзгливость во мне проснулась - чур, меня, чур! - и тоска заела, от того, что нет в живых тех, кого любила, и конечно же, я неправа: железный конь пришёл на смену крестьянской лошадке, новая жизнь, новые песни, столовую упразднили, как пережиток социализма, а нам остаётся только смириться и и не роптать.
Так вот, кибуцная столовая. Тут я второй раз поняла, что попала туда, куда надо. Мне захотелось большими буквами написать на футболке: УРА - ТУТ НЕ НАДО ГОТОВИТЬ! - и так ходить по улицам.
Знаю, что народ, активно обменивающийся рецептами тортиков, меня не одобрит, но, кто любит - простит, а кто собирается отфрендить, поверьте - нелюбовь к готовке-заготовке (не надо ведь не только готовить, а и продуктами запасаться!) - это не самый большой мой недостаток, подождите, пока не проявятся все самые тёмные стороны моей натуры.
Мы, по указанию Цвии, взяли подносы и встали в очередь. Пять сортов салатов и просто целые овощи для тех, кто желает комбинировать сам. Четыре гарнира. Куриные четвертинки. Шницели (индюшачьи - просветила Цвия). Тушёная говядина. Шницели вегетарианские. Рыба (её разбирали быстрее всего). Супчик куриный, супчик овощной. Фрукты россыпью.
...И компот (шутка).
Пять месяцев спустя я, не сдержавшись, нагрубила милому нашему Гришке, когда он вздумал мне пожаловаться на задолбавший кашрут - сказала в сердцах, мол, давай-ка пошлём наше кибуцное кошерное меню оставшимся в Ташкенте безработным учителям и МНСам и будем ждать соболезнований, сидя у окошечка!
Когда мы с полными подносами нашли свободный столик, меня вдруг кто-то мягко, как кошачьей лапкой тронул за плечо. Я оглянулась и увидела перед собой вылитую туземочку из «Каникул Бонифация». Только ростом повыше, в юбке подлиннее, и не совсем чёрненькую, а такую - шоко-ваниль. И без бантика.
- Лям-лям! - радостно сказало прелестное дитя.
- Ням-ням! - откликнулась я чисто машинально.
- Мама сошла с ума, - обречённо вздохнула старшая дочь.
- Ты что не поняла? - испугалась за меня младшая, - её так зовут: Лямлям. Она из Эфиопии - мы с ней уже возле салатов познакомились.
Тут только я разглядела целую стайку темнокожих Нефертити в цыганских юбках за соседним столом. Выглядели они совсем детьми, но большинству было, как оказалось, уже 18. Это были девочки, которым не удалось окончить школу в Эфиопии. Они жили и работали в кибуце и учились по специальной программе в той самой крутейшей гимназии «Неве Хана», чтобы подготовиться к экзаменам на багрут - аттестат зрелости.
На посудной фабрике, где мы начали работать почти сразу (муж - на той же неделе, а я - две недели спустя), тоже работало несколько эфиопских рабочих из Кирьят-Арбы, одна из них, Авива, трудилась вместе со мной на упаковке. Познакомившись с ней, я лишний раз нашла повод повздыхать на тему «два мира - два Шапиро...»
От вечно щебечущих шоколадно-ванильных райских птичек из «Неве Хана» Авива отличалась исключительной серьёзностью, чтоб не сказать, мрачностью. Только когда она очень редко и скупо улыбалась, можно было понять, что это совсем ещё молоденькая женщина. Красивая, между прочим, как большинство молодых эфиопок, с точёной шейкой, белоснежными зубами и безупречной осанкой. Иврит у неё был получше моего (два года в стране), но на разговоры она была скупа так же, как на улыбки - работала молча, как заведённая и реплики подавала только по делу. Всё, что я о ней знала - это то, что она разведённая с двумя детьми - мальчиком и девочкой.
Только однажды она преобразилась - в кибуце устроили распродажу женской и детской одежды, наёмных работников тоже пригласили, и я вдруг увидела совсем другую Авиву, с сияющим лицом перебиравшую нарядные девчачьи платья - с оборками, с рюшами, с кружевами, чуть ли не с фижмами. Выбрала она из них самое дорогое, долго договаривалась о скидке, отказалась разбивать покупку на платежи, заплатила наличными, получила в подарок шарфики в тон, и сама, не доверяя продавщице, аккуратно (профессиональная упаковщица!) уложила его в большую нарядную коробку, тщательно переложив папиросной бумагой. Узнав о цене, я уважительно присвистнула - сама я на распродажу пошла исключительно в познавательных целях, памятуя о Софочкином завете: «...восемь, девять, десять, дорого!»
- Это я дочке на бат-мицву, - объяснила преобразившаяся Авива совсем другим, чем на фабрике, тоном, - она у меня, знаешь, какая красавица! И помощница! И скромная - никогда лишнего не попросит - имею я право её побаловать, путь будет не хуже других! Мне психолог сказал, это важно, чтоб у девочки не было комплексов (о как! именно от Авивы я выучила слово «тасбих»).
Я согласно кивнула и от души подивилась тому, что у моей коллеги по цеху двенадцатилетняя дочка:
- Я-то думала, тебе и тридцати нету!
- Мне двадцать пять, - спокойно сказала Авива...
- ?????????
...Её выдали замуж в двенадцать. Муж был старше на двадцать лет и уже вдовец. Девочку она родила год спустя. Свекровь её избила после родов - почему не мальчик! Когда родился мальчик, она от мужа ушла. Сама так решила. Её не поддержал никто - родители обратно на порог не пустили с двумя крошками: разведёнка, позор для семьи! К счастью, в семье был ещё один позор - отказавшаяся когда-то выйти замуж упрямая старшая сестра, жившая отдельно, она-то Авиву и спасла.
В самолёте по дороге в Израиль вместе с Авивой оказались её родители, бывший муж и свекровь. Никто из них не подошёл ни к ней, отверженной, ни к внукам. Сестра на прощанье расцеловала Авиву и племянников, расплакалась, но лететь почему-то отказалась.
Большинство из её односельчан отправляли в центр абсорбции, куда-то в Натанию. Авива твёрдо сказала переводчице, что она с ними не поедет. Она хочет как можно дальше, туда, где есть работа и хорошая школа для детей. Что такое Кирьят-Арба она не знала, но согласилась без колебаний. Войдя в пустой, показавшийся огромным (40 квадратов!), караван, Авива села прямо на пол и расплакалась. От счастья или от страха - она сама не поняла. Было очень холодно - Кирьят Арба - одно из самых холодных мест на Хевронском нагорье... Дети тем временем кувыркались и перекрикивались в выстуженных и гулких комнатах.
Год спустя она, наконец-то официально развелась с мужем - догадливая подруга-переводчица схитрила, пригрозила ему, что если не даст развод - прекратятся выплаты от Министерства абсорбции, и герой, отважно избивавший жену-подростка, затрепетал перед священным словосочетанием «Мисрад Клита» и вручил Авиве разводное письмо, даже не пикнув.
Как-то она, нахмурившись по привычке, потому что не любила ни о чём просить, спросила, нет ли у меня знакомого бухгалтера или банковского работника. Я уже хотела на автомате вздохнуть: откуда? - как вдруг вспомнила - наша Цвия! Наша «приёмная мама» - она же кибуцный бухгалтер! Да, вот ещё - Гришка наш драгоценный собрался, наконец, жениться, а невеста у него - как раз чиновница в банке!
Я прямо возгордилась - без году неделя в стране, а уже могу кому-то предложить протекцию на выбор!
Протекция в результате с моей подачи оказалась куда более солидной - Цвия, с которой я познакомила Авиву, переправила её к совсем уж крутому экономисту - был в кибуце неприметный такой лысоватый мужичок Эли Сомер, один из немногих, кто работал на стороне - экономическим советником каких-то иностранных фирм (его пятизначная зарплата при этом вся до копеечки шла в бюджет кибуца, и материальных благ он затем получал от родной коммуны ровно столько же, сколько конюх или плотник, ну разве что автопарком кибуцным не пользовался, потому что имел в своём распоряжении служебную машину). Час его работы был равен примерно нашему недельному заработку - однако, он нашёл время вечерком посидеть с Авивой над её банковскими распечатками и простыми словами толково ей всё необходимое объяснить по поводу получения льготной ипотеки, дополнительных банковских и местных ссуд от подрядчика и порядка выплат.
Квартиру в новом проекте, в хорошем районе она купила в Натании. Рассказывая об этом, расщедрилась на улыбку («У моих детей будет вид на море! И лифт!»)
Я увидела в этом скрытое торжество - она вернётся к своим победительницей. На белом коне, в собственную новую, просторную квартиру, а не в социальное жильё - вот вам!
Спустя несколько месяцев она с фабрики уволилась. Расстались сердечно, но без слёз, соплей и пафоса, она умела держать дистанцию - эта маленькая рассерженная женщина, на лице у которой было написано: «не верь, не бойся, не проси»...