Протекция-3
Не судьба мне составлять конкуренцию Дарье Донцовой - не писать мне детективов с продолжениями и не заработать вовек на особняк с мопсами, не говоря уж о доберманах. Вот как только затею воспоминания с обещанием продолжить, так и на второй уже части непременно виляю мысию (все, надеюсь, в курсе, что не «мыслию», а «мысию») по древу куда-то вовсе в противоположную сторону. Вот и давешние воспоминания, когда-то начерно написанные, застряли на поездке в такси с ветерком и цветущем лугу с пасущимися лошадьми, ибо отвлеклась на что-то, а на что - не упомню.
Но взявшись порассуждать на предмет протекции, на сей раз нечеловеческим усилием воли постановила рассуждения закончить, ежели не точкой, то хотя бы вменяемым многоточием.
Итак, мы остановились на вышитой гладью скатерти (ну, честно говоря, скатёрочке, и с ма-а-ахонькой такой вышивкой только по углам, но всё-таки...). Она у меня, кстати, где-то в загашнике хранится - ежели найду перед Песахом, то непременно запечатлею. С мебелью в первом нашем доме на исторической родине был некоторый напряг, но четыре кровати, четыре видавших виды стула, колченогий стол, платяной шкаф, парочка кухонных шкафчиков и антресоли имелись - можно было начинать располагаться. Главное - это, конечно, батареи (горячие! их хотелось после тель-авивской ледяной квартиры обнять и плакать), а также терраса с видом на цветущий луг с пасущимися лошадьми и вымечтанный мужем библейский пейзаж. Юнг, увидев впервые в жизни лошадей, изумился, восторженно залаял - какие большие доберманы! - и помчался знакомиться. Лошадей на лугу насчиталось трое: белая и гнедая плюс кроткий пёстренький пони, звали их Леди, Хенанит и просто Пони. Леди была из всех троих, как позже выяснилось, самой вздорной и кусучей, но Юнг этого не знал, поэтому именно вокруг неё и начал нарезать круги, а бедняга, привыкшая к тому, что её все боятся, так обалдела, что попятилась и на всякий случай решила не связываться. Детки мои потом на этих лошадях учились верховой езде.
Пару месяцев спустя нас переселили в точно такую же, но получше отремонтированную квартиру, со встроенными шкафами, нормальным обеденным столом и даже креслами, кибуцный сантехник-столяр-плотник-первыйнаселеработник, Фредди (не Крюгер!) сколотил нам книжный шкаф, когда пришли посылки с книгами, но библейский пейзаж, увы, остался на старой квартире, и я не уставала по нему вздыхать, хотя новый дом был в самом центре кибуца напротив синагоги.
К нам приставили приёмную семью - Цвию и Шимона, так у нас появилась протекция номер два (или три? что-то я со счёту сбилась). Тоненькая Цвия провела нам экскурсию по местности - столовая, прачечная, синагога, заповедник, конюшня,черешневые плантации, индюшатники, гостиница, музей, промзона, молодёжное общежитие - мы только успевали вертеть головами. Познакомила с дочерьми: две - ровесницы моих и ещё одна, только начавшая ходить. Я на приблизительном своём иврите искренне восхитилась тем, как замечательно выглядит мать троих детей, на что Цвия вежливо поправила меня - пятерых: у неё ещё два мальчика, старшенький только демобилизовался...
Работу нам собирались предложить на фабрике, но не сразу же в первый день - расположитесь сперва, отдышитесь, осмотритесь недельку, а там разберёмся. Но ненормальные мои дети, почти год не ходившие в школу, отдыхать не желали, а рвались изо всех сил учиться (чесс слово, я их такими не воспитывала, они сами!) и поставили вопрос ребром: когда в школу????!!! С младшей проблем не было, районная средняя школа в Алон Швуте, очень хорошая - туда все ходят, можно, если очень хочется (хочется! - заявила маленькая Михайла Ломоносова), то хоть завтра. А вот старшей уже нужна гимназия, тут надо решать: либо ездить в тихон (гимназию) в кибуц Явне, как почти все её ровесники из кибуца, либо искать что-нибудь в Иерусалиме, либо (это то, что сама Цвия рекомендует) попробовать попасть в новый здешний тихон «Неве Хана», куда ходит её старшая дочь. Частный тихон, о-оо-очень престижный (я записала себе русскими буквами новые слова: «прати» и «йократи»), там о-оо-очень высокие требования (минуточку, я запишу:«дришот»), не факт, что девочку возьмут, но попробовать стоит.
Так что на следующий день младшенькая рванула на школьной подвозке в новую школу, а со старшенькой мы, отдышавшись от знакомства со школьным психологом у младшенькой, после обеда отправились на организованное Цвией интервью в очень-очень престижную женскую гимназию.
Престижная гимназия нас с дочкой изумила, но по-разному. Дело в том, что мы дочкой удивительно разные - если бы не чисто внешнее сходство, можно было бы подумать, что мне её в роддоме подменили. Я неспроста в детстве, рот разинув, ходила за цыганами, в надежде, что меня украдут. А дочери моей старшей точно так же неспроста в начальной школе судьба послала учительницу-немку, как нельзя более подходящую к её характеру - была у нее с младенчества склонность застёгиваться на все пуговки и всё раскладывать по линеечке, она из тех, для кого ад - это место где криво постелены скатерти . Так что увидев школу, которая располагалась на территории кибуца в вагончиках-караванчиках, я восхитилась, а дочка напряглась.
...Два года спустя, когда уже в выпускном классе, школа переехала в новенькое с иголочки, построенное спонсорами здание в Алон Швуте, с роскошными классами, напичканное всякими гаджетами по самое не могу, весь их класс во главе с дочкой дружно оплакивал кибуцную вольницу, с возможностью забраться в класс через окошко, если вредный сторож опоздавших не пускает, с умильными стенаниями: «учитель, погода-то какая - хотим «шиур-шемеш» - урок на лужайке» - и последующим вылезанием в окно на эту самую лужайку. С походами в гости к нам домой - на спор погладить страшного-ужасного «дубермана» и потискать свежеприобретённого рыжего кошака: хорошо «русским»-то - кого хошь дома держать позволяют, хоть крокодила!
Но тогда до этого было далеко, потому что с первого раза дочку туда не приняли. Шут его знает, чем мы директриссе не глянулись - может, излишней чопорностью и кажущимся высокомерием (девушка у нас и так-то принцесса по жизни, а от застенчивости иногда выглядит вообще снежной королевой). Но после собеседования и знакомства с ташкентским табелем с оценками, нам очень учтиво сказали, что девочке с таким высоким Ай-Кью и приличным ивритом будут несомненно рады в любой иерусалимской гимназии, где есть компания новых репатрианток, но у нас, мы боимся, она не приживётся - у нас русскоязычных учениц три на всю школу - и не новеньких, а отучившихся здесь несколько лет, так что понимаете, ментальные различия и исключительно для вашего же блага...
- Ну и что, - бодро сказала я, - будешь ездить в Иерусалим! Мне сказали, что есть школьная подвозка, а здесь тебе всё равно не очень понравилось, а?
Но дочь расстроилась до слёз - она с первого взгляда влюбилась в нашу «приёмную маму» Цвию, и раз Цвия своих дочерей отдала в «Неве Хана» - то она лучше знает!
Цвия, узнав о нашей неудаче, задумалась и вздохнула:
- Я знала, что туда так просто не попадёшь - нужна протекция.
- Где ж её взять, протекцию-то, - пригорюнилась я, - у нас тут ни знакомых, ни связей...
- Чтобы иметь знакомых, - наставительно сказала Цвия, - надо знакомиться. А связи - завязывать! И потом, как это - нет знакомых! - а я? А Швика?
- Какой-такой Швика? - дружно изумились мы, - не знаем мы никакого Швику!
- В кибуц вас кто принимал? Квартиру кто готовил?
- Иеошуа, только мы его в глаза не видели...
Оказалось, что несерьёзный Швика - это и есть Иеошуа, и он в кибуце главный.
Позже я перестала удивляться на кибуцные домашние имена - начальника кибуцного производства звали вообще Кути (ути-пути), сокращение от пышного имени Йекутиэль! Впрочем, если у нас премьер - Биби, то о каком удивлении речь...
Итак, мы немедленно отправились к Швике, которого застали не в кабинете председателя, а на кухне - он нынче дежурил у посудомоечной машины и тщательно очищал тарелки от пищевых отходов. Цвия изложила проблему.
- Ханан! - окликнул он другого дежурного, облаченного в длинный резиновый фартук и резиновые же перчатки до локтей, - ты не знаешь, кто у нас с Брурией дружит, директриссой «Неве Хана»?
- Эльяшив с её мужем - «хеврута», - откликнулся Ханан, не прекращая сортировать тарелки и ловко загружать их на ленту посудомойки по ранжиру, - он сегодня в прачечной дежурит!
- О! - обрадовалась Цвия, - Это наш рав. Вам всё равно к нему надо, советоваться насчёт гиюра, сразу и познакомитесь - вот вам и протекция!
Так что вопрос о приёме ребёнка в престижную школу решился между посудомоечной машиной и сортировкой грязного белья.
Про рава Эльяшива Кноля (זָצָ"ל) я писала здесь - кто не читал, не поленитесь, прочтите.
А человек по имени Ханан Порат, дежуривший в тот день у посудомоечной машины, был депутатом Кнессета от партии «Мафдаль». И ещё одним из тех, кто первым поднялся на Храмовую Гору в Шестидневную войну. Два года спустя на нашей еврейской свадьбе он был дежурным по столовой - жена его сидела, как гостья за свадебным столом, а он посвистывая и подмигивая нам, разносил угощение. Его уже тоже нет в живых.
Как хорошо, что нам досталась именно такая протекция...