Задумчивое...
Я подошла к тому возрасту, когда к новому относятся с некоторой опаской. Если б я, подобно многим моим френдам, писала читательские дневники, то это было бы, боюсь, что скучно - круг моего чтения чуть больше, чем наполовину состоит из перечитывания - что делать, вкусы давно устоялись, перевоспитываться поздно, и нет ничего нового под солнцем, и всё умное и интересное давно уже сказано, и история учит тому, что ничему не учит.
Вот в этот шабат взялась перечитывать Маканина. Это из тех писателей, кого я могу перечитывать, взяв книгу с полки наугад и с любого места.
Вспомнилось, как он мне впервые попался.
Маме моей часто дарили книги. По любым поводам - ко дню рожденья. к 8-му марта, ко дню учителя, ко дню Победы да мало ли.
Дарители мамины вкусы хорошо знали, как правило, и дарить старались популярное и дефицитное. А дефицит у нас (если у тебя нет блата в книжном) продавался как? Правильно, с «нагрузкой». В книжных магазинах это называлось «подарочный набор», запаковывалось в целлофан, украшалось открыткой и перевязывалось ленточкой.
Под «главной» книгой, как правило, застенчиво скрывалось что-то нечитаемое из жизни сталеваров-хлеборобов. Почтение к печатному слову и забота о вырубаемых лесах не позволяли отправлять довески в помойку, тем более, когда стала набирать обороты акция «книги в обмен на макулатуру». Нечитаемое стали заботливо складывать вместе со старыми газетами на балконе, чтобы потом обменять на заветные талоны. Проблема только была в том, что пункты приёма макулатуры, точнее приёмщики в них были особами чрезвычайно ветреными: хочу - открою, хочу - закрою, вас много - я один, обычное дело. Поэтому во внезапно открытые пункты всегда образовывалась очередь. Вот в такой очереди я однажды и зависла с пятикилограммовой книжно-газетной пачкой. Домой с этими килограммами тащиться не хотелось, решила дождаться, раз уж дошла и открыто. А от скуки и смеху ради решила полистать нечитанные новенькие «довески» - хэйтридинг, знаете ли, как явление, появился отнюдь не с изобретением интернета. Кто же знал, что книгу в неприметной бело-зелёной картонной обложке с ничем не примечательным названием «Повесть о старом посёлке» написал гений. Удивительное дело - он очень прилично издавался в 70-е и 80-е. Только вот критика официальная о нём как-то обалдело помалкивала, особенно после «Голосов» и «Предтечи», разве что в обзорах с некоторым недоумением упоминали, толком не зная, к кому бы его приписать: к деревенщикам? к шестидесятникам? к фрондёрам-почтидиссидентам? к семидесятникам? - с кем вы, мастер культуры, а? - не даёт ответа...
А я тихо радовалась, что могу нераспиаренного гения в годы книжного дефицита купить совершенно свободно («Предтечу» в бумажной обложке, помню, купила в уличном газетном киоске и начала читать тут же на улице, не отходя от прилавка, пока бойкая киоскёрша меня не окликнула: девушка, а девушка! может, вам табуреточку вынести, в ногах правды нет!)
А нынче, как по заказу, книга открылась на «Реке с быстрым течением». Один из любимых рассказов. О любви и смерти, как всегда у Маканина.
Там есть такой второстепенный, но знаковый персонаж - холостяк Шестоперов, к которому главный герой, спивающийся от любви и отчаяния, приходит, чтобы тихо напиваться без помех.
«...Погружаясь в опьянение и в нем легко пребывая, Игнатьев полуспал; он смотрел в окно, а иногда натыкался взглядом на приятеля - смотрел. Люди меняются. Шестоперов был когда-то весельчаком, боевитым малым, но неудачно женился, что обнаружилось совсем скоро: через полгода или даже меньше того жена сбежала с геологом. Она и не подумала вернуться. Она и не подумала оставить записку с более или менее красивыми словами. Побег потряс Шестоперова: бедняга не понимал, как это могло случиться. Он решил, что в будущем ошибка не должна повториться. Он решил, что надо бы всерьез изучить женщин. И вот уже десять лет он занимался теорией.
...С удовольствием отбросив книжку, Шестоперов почти тут же заговорил о главном. Зеленоватые его глаза повлажнели:
- …Если у женщины обилие родинок, рассыпанных в области шеи и лица, она, как правило, холодна. Ее надо брать натиском. Она должна быть ошеломлена - согласен?
- Пожалуй.
- И еще оттенок: этот тип женщины максимально возбуждается не после заката, как прочие, а именно с утра…
Жена, бросившая Шестоперова и оставившая заметный след (шрам) в его психике, давным-давно родила двоих детей. Она жила жизнь - она много лет сражалась с переменным успехом за жилье, за зарплату, за красивые тряпки и за крохотное, но свое место под жарким и общим солнцем. Вероятно, она и понятия не имела, во что превратился ее бывший весельчак-муж...»
А на исходе субботы комментарии подкинули мне привет от Шестоперова женского полу.
Годика два назад я посмела обидеть одну авторитетную девушку-интифаду, по неопытности даже зафренженную мною на заре ЖЖшной юности. В открытом посте посмела обидеть, нет чтобы плюнуть исподтишка за спиной - ишь! В отместку вся её сплочённая интернет-песочница меня дружно обличила и разоблачила. Разобрали по косточкам происхождение, образование, ближний и дальний круг родственников, детские и юношеские комплексы, бездарную писанину и прочая и прочая.
Очень развлеклись в тот период, когда смертельно больна была моя мама - в пост о хосписе остроумно догадались прислать искренние поздравления, ну, и пожелания соответствующие, куда ж культурным людям без этого.
Добрые пожелания и весёленькие письма в личку я молча стирала. Отвечать и жаловаться брезговала и ленилась, разок-другой ругнулась в открытых постах - да и будет с них - закрыла комментарии.
Песочница огорчалась - ей хотелось холивара и гречкосрача, а не благостных баечек из раньшей жизни, котиков-собачек и нарядных любительских картинок. Дошло до того, что несколько раз заглянули ко мне вкрадчивые лазутчики: хочите узнать, что пишут о вас в некоторых подзамочных комментариях у «М» и «К» некоторые ваши «якобы друзья»? хочите, а? не хочите? странно...
Что с них взять, молодо-зелено, они не читали в детстве про злого дедушку Пешкова с его «доносчику - первый кнут!»
Иногда на этом фронте наступало затишье - в песочнице постоянно находились новые объекты страсти и обид, отфренды-перефренды, избиения младенцев, суды-пересуды, враг не дремал, вихри враждебные веяли постоянно, злобные силы не унимались, жизнь кипела, не в пример моей тихой заводи, но иногда, совершенно непредсказуемо, я вновь становилась объектом их драгоценного внимания.
В конце концов я нашла выход - написала очень доходчивое обращение под названием «Моим нечитателям» - песочница слегка застеснялась и примолкла - ну, в самом деле, неловко же признаваться, что они эту бездарность! эту графоманию! это - «нуэтоженевозможножечитать!» - читают, давясь и отплёвываясь, сквозь слёзы, как приговорённые!
Но вот опять - взыграло ретивое!
Примчалась отметиться одна из самых преданных нечитательниц. озабоченная историей упомянутого мной в поза-поза-поза-позапрошлом посте персонажа. Я о нем, понимаете ли, рискнула доброе слово сказать, не предусмотрев, что через пару дней в нашей маленькой солнечной стране вспыхнет дежурный скандал по обвинению в сексуальных домогательствах сорокалетней давности. Именно сейчас, перед выборами и после присуждения персонажу премии Израиля - кто бы удивлялся...
Расследования вообще-то не было ещё, суда и подавно, но что нам такой предрассудок, как презумция невиновности! - нечитетальница, естественно, радостно всклокотала и вспенилась будто бы в адрес предполагаемого пока ещё охальника-насильника, но, главное, главное не он, главное - продолжается, оказывается, этот увлекательный бой с тенью, это пылкое стремление поймать! ущучить! приструнить! обозвать! - давно уж отдыхающую от вечного боя соперницу, пальчики сами выстукивают по клаве уж сто раз повторенное оскорбление - «помнят, родимые!» - как говаривал один известный киноперсонаж.
«Люди - разные» - это один из любимых моих тэгов. Казалось бы - давно уж я достигла возраста, когда положено снисходительно говорить: я уже ничему не удивляюсь.
Неправда - удивляюсь.
Бабуськам на лавочке, жадно обшаривающем взглядом, любую, непохожую на них фигуру, чтобы прошамкать вслед:«Пррааститутка!» или «Пидарас!» - я не удивляюсь. Нищая старость, зять-алкаш, внуки-балбесы, поясница болит, ноги пухнут, на базаре всё дорого - хоть какая-то духовная жизнь должна быть у человека?
Но молодым, красивым, благополучным, успешным, счастливым матерям и жёнам, никак не умеющим выкинуть из головы бедный журнальчик чужой и чуждой им бабушки-старушки, чтобы изловчиться и плюнуть при случае - не устаю удивляться.
Синдром Шестоперова - так и будем это называть. Бедные, бедные, как же тяжело с этим жить...
Апдейт: нечитательница-хлопотунья, наконец, усовестилась и три самые зловонные лужицы за собой подтёрла - сама! Спасибо, милая, порадовала старушку - не зря я всё-таки не теряю веру в человечество!