у нас всё хорошо
Я тут ничего не пишу, но это положительное молчание, со знаком "плюс", потому что все слова не колом в горле (в пальцах?) застряли, а просто тратятся на книжку; к тому же, про мою текущую жизнь словами всё равно ничего не расскажешь, роман написать в сто раз легче, в романах как-то гораздо понятней всё (худлит сто пудов для того и придумали, чтобы связно отвечать на вопросы: "что нового?" и "как дела?"). Ну, вкратце, дела примерно как на известной картинке про волка Собацю: у нас всё хорошо. Только с положительной коннотацией, нет на лапе никакого бинта.
Р. говорит, что прожив в нашем городе несколько лет, начала понимать, что в своих виленских историях я не только ничего не выдумываю, но часто преуменьшаю, конвертирую в понятное человеческому уму, иногда даже видно, где именно (и это правда, ну а как). Но это, конечно, мало кто увидит, сколько бы в Вильнюсе ни прожил, просто Р. наша, здешняя девочка, то есть, как раз, как мы сами не-здешняя, одной ногой всегда чуть-чуть за чертой. Так жить очень трудно, но иначе - нет смысла. По крайней мере, точно не в Вильнюсе. Для просто-жизни есть много других городов, да почти все для неё подходят, а мы не для просто-жизни. Не для того наша роза упала на лапу Азора (и расцвела).
Я вообще, конечно, типичный непризнанный гений, всю жизнь пишу в стол - если оценивать не факты, а суть. То есть, формально книжки издаются и продаются, но их почти никто не читает, в смысле, почти все читают что-то другое (я, к сожалению, даже примерно представляю, что). И дело не в том, что непонятно написано, как раз предельно понятно. Просто большинству это понятно написанное некем читать.
Так что я пишу в стол; но есть и хорошие новости: стол стоит не в запертом кабинете, а, предположим, на пустыре. Есть шанс на него наткнуться во время прогулки. То есть, шанс есть у рукописей, которые скопились в столе.
Май меж тем холодный и очень дождливый, всё, благоухая, цветёт; я уже не помню, когда в доме было теплей плюс семнадцати (зато помню, когда было ещё холодней). Вместо апероль-шприца можно купить у "Бальзака" глинтвейн, примерно такой же оранжевый (вру, не такой же) и сидеть там под тентом, нахохлившись, как мокрый воробей.
Я не жалуюсь, я хвастаюсь, если что. Если мне скажут, что так теперь будет вечно, сперва не поверю, конечно. Но если поверю, от счастья напьюсь (я не умею, но это у меня просто пока счастья такого масштаба не было, придёт - научусь).
(И кстати практика не читать никаких новостей, включая соцсети, кроме разве что инстаграмных картинок и нескольких далёких друзей оказалась отличная. С ноября не читаю, не смотрю и не слушаю, и всем советую. Прям кусками отваливается от кармы мозга судьбы (я надеюсь) нелепый, ненужный чел.мир.)
Р. говорит, что прожив в нашем городе несколько лет, начала понимать, что в своих виленских историях я не только ничего не выдумываю, но часто преуменьшаю, конвертирую в понятное человеческому уму, иногда даже видно, где именно (и это правда, ну а как). Но это, конечно, мало кто увидит, сколько бы в Вильнюсе ни прожил, просто Р. наша, здешняя девочка, то есть, как раз, как мы сами не-здешняя, одной ногой всегда чуть-чуть за чертой. Так жить очень трудно, но иначе - нет смысла. По крайней мере, точно не в Вильнюсе. Для просто-жизни есть много других городов, да почти все для неё подходят, а мы не для просто-жизни. Не для того наша роза упала на лапу Азора (и расцвела).
Я вообще, конечно, типичный непризнанный гений, всю жизнь пишу в стол - если оценивать не факты, а суть. То есть, формально книжки издаются и продаются, но их почти никто не читает, в смысле, почти все читают что-то другое (я, к сожалению, даже примерно представляю, что). И дело не в том, что непонятно написано, как раз предельно понятно. Просто большинству это понятно написанное некем читать.
Так что я пишу в стол; но есть и хорошие новости: стол стоит не в запертом кабинете, а, предположим, на пустыре. Есть шанс на него наткнуться во время прогулки. То есть, шанс есть у рукописей, которые скопились в столе.
Май меж тем холодный и очень дождливый, всё, благоухая, цветёт; я уже не помню, когда в доме было теплей плюс семнадцати (зато помню, когда было ещё холодней). Вместо апероль-шприца можно купить у "Бальзака" глинтвейн, примерно такой же оранжевый (вру, не такой же) и сидеть там под тентом, нахохлившись, как мокрый воробей.
Я не жалуюсь, я хвастаюсь, если что. Если мне скажут, что так теперь будет вечно, сперва не поверю, конечно. Но если поверю, от счастья напьюсь (я не умею, но это у меня просто пока счастья такого масштаба не было, придёт - научусь).
(И кстати практика не читать никаких новостей, включая соцсети, кроме разве что инстаграмных картинок и нескольких далёких друзей оказалась отличная. С ноября не читаю, не смотрю и не слушаю, и всем советую. Прям кусками отваливается от кармы мозга судьбы (я надеюсь) нелепый, ненужный чел.мир.)