Похуюмо роз
Мы меня теряем; "мы" в данном случае означает стая гоминид голозадых сообщество уважаемых хомосапиенсов. Представителей делегации джиннов и саламндр просят пройти к кассе и оплатить приобретение. Понимаю, что не о таком пополнении вы мечтали, но уважаемые, кому сейчас легко.
В городе минус двенадцать (было вечером, сейчас - точно не знаю); выпустить себя из дома в половине шестого вечера мне удалось только под честное слово, что до угла и сразу обратно. Я всегда выполняю такие договорённости, потому что благоразумно не уточняю, до какого именно угла. Угол может быть какой пожелаю, в этом секрет.
Выйти из дома в половине шестого вечера; три часа спустя обнаружить себя хрен знает где, но у витрины с мороженым, а в своём сердце младенческое желание это мороженое купить - даже для меня довольно сильное впечатление. Мороженое не было куплено, что свидетельствует о хотя бы частичной сохранности мозга, так что в этом смысле мы пока не теряем меня. Но всё-таки отчасти теряем, потому что когда три с лишним часа ходишь по городу в минус двенадцать и снимаешь перчатки (когда мне жарко, я всегда первым делом снимаю перчатки, а летом стараюсь по возможности взять в руки лёд, или хотя бы подставить их под холодную воду, терморегуляция у меня происходит так) - так вот, когда снимаешь перчатки и начинаешь расстёгивать куртку в минус двенадцать, ощущаешь себя не очень-то органическим существом. Это приятно, но с непривычки стрёмно; мне всё с непривычки стрёмно, я немножко трусло.
Когда три часа ходишь по городу в одиночестве, с музыкой в ушах и текстами в голове (тексты из меня вырабатываются ногами, сидя удобно на жопе, можно только ранее выработанное по памяти записать), нараспашку открытыми внутренними воротами (нет, по переписке не научу), время от времени покупаешь кофе, сидишь с ним на улице (многие наши кофейни, к счастью, оставили летние веранды, храбрые чорные стулья и столы вызывающе торчат из сугробов вечерней январской тьмы, как беззлобный, но бодрый фак климатическим обстоятельствам и вообще всему), а тебе всё жарче и жарче, так что правда впору купить мороженое, начинаешь понимать, что то что мы принимали за оргазм оказалось астмой считали внутренним огнём - это были просто фантазии. Потому что настоящий, если уж возгорается, то ещё и физически греет. Огонь есть огонь.
Когда, поскользнувшись на куске гололёда, для виду присыпанном снегом, теряешь равновесие и понимаешь, что, йолки, придётся падать, не выкручусь на этот раз, можно не просто (как часто бывает) смутно чувствовать чьи-то руки, придерживающие за плечи во время прогулок (чтобы, видимо, ветром заиньку не унесло), но и явственно ощутить, как эти невидимые руки, типичная игра романтично настроенного воображения, приподнимают тебя, переставляют, как шахматную фигуру, на соседнюю клетку, где гололёда нет, ещё и выравнивают, чтобы не пришлось садиться на жопу. Со стороны наверное выглядит, как неуклюжий прыжок, а может вообще никак не выглядит, просто идёт человек и не падает, ну так и не должен, не падать - обычное дело, ходят же как-то все.
Когда сидишь (на летней веранде кафе в январе, в минус двенадцать, а где мне ещё сидеть) и смотришь, расслабив глаза, на всё сразу, и ни на что конкретно, можно увидеть, как реальность окутывает золотистый туман, полный тепла и покоя; нет, не так, никто ничего не окутывает, просто этот тёплый золотистый туман и есть так называемая "реальность", весь мир - туман, я - туман, и вы - тоже туман, даже если вам с непривычки стрёмно, это я пойму как никто.
Всё это, конечно, не про погоду, но пусть считается, что про погоду. А то вообще непонятно (даже мне непонятно), о чём это я.
В городе минус двенадцать (было вечером, сейчас - точно не знаю); выпустить себя из дома в половине шестого вечера мне удалось только под честное слово, что до угла и сразу обратно. Я всегда выполняю такие договорённости, потому что благоразумно не уточняю, до какого именно угла. Угол может быть какой пожелаю, в этом секрет.
Выйти из дома в половине шестого вечера; три часа спустя обнаружить себя хрен знает где, но у витрины с мороженым, а в своём сердце младенческое желание это мороженое купить - даже для меня довольно сильное впечатление. Мороженое не было куплено, что свидетельствует о хотя бы частичной сохранности мозга, так что в этом смысле мы пока не теряем меня. Но всё-таки отчасти теряем, потому что когда три с лишним часа ходишь по городу в минус двенадцать и снимаешь перчатки (когда мне жарко, я всегда первым делом снимаю перчатки, а летом стараюсь по возможности взять в руки лёд, или хотя бы подставить их под холодную воду, терморегуляция у меня происходит так) - так вот, когда снимаешь перчатки и начинаешь расстёгивать куртку в минус двенадцать, ощущаешь себя не очень-то органическим существом. Это приятно, но с непривычки стрёмно; мне всё с непривычки стрёмно, я немножко трусло.
Когда три часа ходишь по городу в одиночестве, с музыкой в ушах и текстами в голове (тексты из меня вырабатываются ногами, сидя удобно на жопе, можно только ранее выработанное по памяти записать), нараспашку открытыми внутренними воротами (нет, по переписке не научу), время от времени покупаешь кофе, сидишь с ним на улице (многие наши кофейни, к счастью, оставили летние веранды, храбрые чорные стулья и столы вызывающе торчат из сугробов вечерней январской тьмы, как беззлобный, но бодрый фак климатическим обстоятельствам и вообще всему), а тебе всё жарче и жарче, так что правда впору купить мороженое, начинаешь понимать, что то что мы принимали за оргазм оказалось астмой считали внутренним огнём - это были просто фантазии. Потому что настоящий, если уж возгорается, то ещё и физически греет. Огонь есть огонь.
Когда, поскользнувшись на куске гололёда, для виду присыпанном снегом, теряешь равновесие и понимаешь, что, йолки, придётся падать, не выкручусь на этот раз, можно не просто (как часто бывает) смутно чувствовать чьи-то руки, придерживающие за плечи во время прогулок (чтобы, видимо, ветром заиньку не унесло), но и явственно ощутить, как эти невидимые руки, типичная игра романтично настроенного воображения, приподнимают тебя, переставляют, как шахматную фигуру, на соседнюю клетку, где гололёда нет, ещё и выравнивают, чтобы не пришлось садиться на жопу. Со стороны наверное выглядит, как неуклюжий прыжок, а может вообще никак не выглядит, просто идёт человек и не падает, ну так и не должен, не падать - обычное дело, ходят же как-то все.
Когда сидишь (на летней веранде кафе в январе, в минус двенадцать, а где мне ещё сидеть) и смотришь, расслабив глаза, на всё сразу, и ни на что конкретно, можно увидеть, как реальность окутывает золотистый туман, полный тепла и покоя; нет, не так, никто ничего не окутывает, просто этот тёплый золотистый туман и есть так называемая "реальность", весь мир - туман, я - туман, и вы - тоже туман, даже если вам с непривычки стрёмно, это я пойму как никто.
Всё это, конечно, не про погоду, но пусть считается, что про погоду. А то вообще непонятно (даже мне непонятно), о чём это я.