о мокрых задницах
В Тракай мы с N. ехали по следам дождя; впрочем, не то чтобы дождь собирался останавливаться на достигнутом, достаточно было посмотреть на небо, чтобы угадать его ближайшие намерения.
Но что нам до чьих-то там намерений, когда у нас тут своё, несгибаемое: взять в аренду катамаран и уфигачить на нём в золотую даль.
И взяли, и уфигачили.
"Wow! - сказал дождь. - Ух ты! Класс!" И начал развлекаться. Сперва он деликатно брызгал нам в лицо, как барышням, которым стало дурно от слишком громко сказанного вслух слова "жених" (а на самом деле, от туго затянутого корсета). От дождевых брызг отлично помогал чорный зонт, изломанный многими поколениями суровых иерусалимских ветров, но непобеждённый; мы с N. были отличной парой отличных придурков - на катамаране, в центре озера, под сломанным чорным зонтом, и будь я в тот момент прохожим, наблюдающим за нами с берега, мне бы стало завидно и захотелось бы с нами подружиться. Мне, впрочем, и так захотелось, моей наблюдающей части очень часто хочется подружиться со мной, а ещё чаще - с нами, потому что в паре (и в тройке, и в четвёрке, а больше народу за один присест не люблю) я обычно выступаю гораздо круче, чем наедине с собой; природа создала меня не для монолога, а для диалога, я - типичный "рыжий", в смысле, всадник на рыжем коне, не мир, но меч; впрочем, деревянный. И в камне.
И вот с этим вот рыжим, который на рыжем коне и в камне, и непременно с весёлыми друзьями, и вечно ржёт (громче, чем сам рыжий конь), всегда отчаянно хочется подружиться той части меня, которая наблюдает. И у неё всегда получается, что ж я, зверь какой - с собой не дружить?
Грамотное раздвоение личности - залог удавшейся социальной жизни.
Что же касается того тракайского дождя, он сперва прекратился, дал нам отплыть подальше от берега, расслабиться и забыть обо всём, а потом подкрался сзади, и опрокинул на нас Большое Небесное Ведро, то есть, натурально ещё одно озеро Гальве рухнуло на нас с неба, и не было в тот день во всём мире задниц мокрее наших, и не было (возможно, вообще никогда за всю историю существования человечества) придурков под чорным зонтом счастливее нас. И не будет. А если и будет, в конце концов непременно выяснится, что это опять мы, опять под чорным зонтом, опять с мокрыми задницами, да что ж тут будешь делать, а.
Карочи. Ящик водки и всех обратно!
Но что нам до чьих-то там намерений, когда у нас тут своё, несгибаемое: взять в аренду катамаран и уфигачить на нём в золотую даль.
И взяли, и уфигачили.
"Wow! - сказал дождь. - Ух ты! Класс!" И начал развлекаться. Сперва он деликатно брызгал нам в лицо, как барышням, которым стало дурно от слишком громко сказанного вслух слова "жених" (а на самом деле, от туго затянутого корсета). От дождевых брызг отлично помогал чорный зонт, изломанный многими поколениями суровых иерусалимских ветров, но непобеждённый; мы с N. были отличной парой отличных придурков - на катамаране, в центре озера, под сломанным чорным зонтом, и будь я в тот момент прохожим, наблюдающим за нами с берега, мне бы стало завидно и захотелось бы с нами подружиться. Мне, впрочем, и так захотелось, моей наблюдающей части очень часто хочется подружиться со мной, а ещё чаще - с нами, потому что в паре (и в тройке, и в четвёрке, а больше народу за один присест не люблю) я обычно выступаю гораздо круче, чем наедине с собой; природа создала меня не для монолога, а для диалога, я - типичный "рыжий", в смысле, всадник на рыжем коне, не мир, но меч; впрочем, деревянный. И в камне.
И вот с этим вот рыжим, который на рыжем коне и в камне, и непременно с весёлыми друзьями, и вечно ржёт (громче, чем сам рыжий конь), всегда отчаянно хочется подружиться той части меня, которая наблюдает. И у неё всегда получается, что ж я, зверь какой - с собой не дружить?
Грамотное раздвоение личности - залог удавшейся социальной жизни.
Что же касается того тракайского дождя, он сперва прекратился, дал нам отплыть подальше от берега, расслабиться и забыть обо всём, а потом подкрался сзади, и опрокинул на нас Большое Небесное Ведро, то есть, натурально ещё одно озеро Гальве рухнуло на нас с неба, и не было в тот день во всём мире задниц мокрее наших, и не было (возможно, вообще никогда за всю историю существования человечества) придурков под чорным зонтом счастливее нас. И не будет. А если и будет, в конце концов непременно выяснится, что это опять мы, опять под чорным зонтом, опять с мокрыми задницами, да что ж тут будешь делать, а.
Карочи. Ящик водки и всех обратно!