Zocalo - 2.
Каждый раз при объяснении условных предложений, я терроризирую студентов избитым хрестоматийным вопросом: " Если бы вы могли жить в любую эпоху, какую бы вы выбрали?" Сама я ответа на этот вопрос не знала, т. к. мне нравится жить здесь и сейчас.
Но однажды меня осенило - конечно же, в Мексике в первой половине двадцатого века! Диего Ривера, Фрида Кало, любовь во время революции, где в клубах папиросного дыма и парах текилы, под низкий голос Чавелы Варгас из столкновения двух стихий - силы человеческого интеллекта и силы страсти, рождались боль, измены, гениальные идеи и великое искусство.
Товарищ Троцкий может спать спокойно. История умалчивает о том, кто первый завёз на американский континент вирус марксизма, но с тех пор его бережно окучивают, лелеют и регулярно собирают урожай, подтверждением чему служат ежегодные забастовки учителей в Оахаке.
Уже много лет мексиканские коллеги празднуют окончание учебного года не походом всем пед. коллективом в сantina, а выходом на Zocalo. В предыдущие годы они добивались повышения зарплат на 3-4%, недовольные, возвращались в классы, чтобы через год вновь заняться пикетированием.
Но тем летом (2006) решалась дальнейшая судьба всей страны, и политическая элита использовала свои традиционные методы - жестокие репрессии и крупномасштабные фальсификации во время выборов. Требования улучшения оплаты труда и увеличение финансовой помощи малоимущим студентам в конечном счёте разрослось в массовую кампанию с целью добиться отставки УРО (губернатора Улисеса Руиза Ортиза). Истинный мексиканский политик, ультраправый и ультракоррумпированный УРО целенаправленно создавал атмосферу страха и напряжённости, ощущение кризиса и беспорядка и обвинял во всём этом повстанцев.
Противостояние продолжалось с марта и ознаменовалось применением слезоточивого газа, шестью погибшими учителями и тысячами школьников, летние каникулы которых, плавно перешли в рождественские.
С моим счастьем (и это без иронии), какой бы пункт назначения я не выбрала, там обязательно что-то случается или во время моего визита, или после - партизанская война, похищения, засуха, теракты, и даже невинная автопрогулка по Запорожской области закончилась взрывами оружейных складов. Поэтому Оахака оказалась приятным подтверждением этому правилу.
Перед мексиканскими каникулами просто не могло не произойти подобного диалога:
- Так куда ты едешь? В Акапулько? (О, эти высокосодержательные оффисные беседы у питьевого фонтанчика, когда вопросы задаются, но ответы на них в следующую секунду забываются.)
- За кого ты меня принимаешь! Я же не какая-то неврастеническая яппи! (это я всегда говорю американцам, когда больше нечего сказать, а они не нарадуются на мой "бунтарский" характер и "своеобразное чувство юмора")
- В Оахаку что ли? Там же как раз эпицентр всех событий, а это вредит туризму. (злорадно)
- А мне только этого и надо! (радостно и взволнованно). Я же ничего и никогда не узнаю про чаяния трудового мексиканского народа, если каждую секунду буду смотреть в список достопримечательностей и прилежно ставить галочки.
Перед вылазкой в повстанческий лагерь, символично разбитый в районе Avenida La Independencia и Avenida La Reforma, и, не менее символично, по форме напоминающий распятие, я лихорадочно пыталась вспомнить какую-нибудь марксистско-ленинскую терминологию, но т.к. ещё в юные годы не особо утруждала себя этим чрезвычайно полезным для студента ин. яза предметом, решила не изводить непосильными экзерсисами остатки извилин, а понадеяться на боевой задор.
Подобно погоде в сезон дождей, Zocalo переменчиво. Легкомысленная беседка-сцена, где ранее располагался оркестр, как по мановению волшебной палочки превращается в штаб революционной борьбы, и вместо сладких песнопений про "аморы и корасоны", воздух наэлектризовывается лозугнами против УРО, которого здесь называют убийцей индейских детей.
Бородатое высокоидейное лицо Фиделя можно увидеть везде, для оахакцев он - гений, которыми в своё время были три классика всесильного учения. В этой части города, турагентства предлагают поездки только на Остров Свободы, и это не праздный туризм, а командировка с целью повышения квалификации в построении социализма.
И вот, под суровым взглядом бессмертного команданте, я карабкаюсь по щербатым ступенькам, протискиваюсь сквозь уродливые железные баррикады, путаюсь в клубках изоленты и обрывках вчерашних газет, спотыкаюсь о груды мусора и пепелища, а за мной крадутся две прекрасные революционерки. Но я не теряю бдительности, слышу неодобрительные реплики типа «Понаехали тут всякие империалисты на «пир во время чумы», резко разворачиваюсь и, слегка запинаясь от волнения, произношу пламенную речь о том, что я никакая не акула, а очень даже сочувствующая, участница всех маршей в защиту их нелегальных соотечественников, преподаватель и член профсоюза, и если меня научат куплетам про душегуба и детоубивца УРО и его опричников, я с ними с удовольствием поору.
На прощание мы крепко, по-товарищески пожали друг другу руки, и я пообещала, что пока лучшие места на индейском фестивале Гелагетса заняты буржуями, в то время как трудовой сапотекский и мистекский народ не может себе позволить купить билет, ноги моей там не будет.
Всё-таки революция требует колоссальных сил и энергии. Даже от краткого общения с борцами за светлое будущее у меня не на шутку разыгрался аппетит, а поэтому дальше речь пойдёт об оахакской кухне.
Здесь квартируют мексиканские коллеги и соратники.
Беседка для оркестра, она же - штаб революционной борьбы.
