Ян Барщевский «Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях»
С удовольствием прочитал; удовольствие в основном заключалось в особой атмосфере - этакой белорусской магической притягательности. Действие пересказываемых легенд, поверий и слухов происходит на территории трёх северных уездов Витебской губернии - Полоцком, Себежском и Невельском; знакомые города, водные и сухопутные коммуникации обволакиваются новыми впечатлениями и своей особенной атмосферой. Мир "нечистиков", который открывается читателю шляхтича и посетителю Витебского литературного музея (ныне закрытого и превращённого в филиал областного краеведческого музея) с изумлением наблюдают жабу - ропуху. цмока - лятавца, русалку. лясуна и др. прочно коренящихся в народном фольклоре.
Ян Барщевский - белорусский писатель (родился в Полоцком уезде), писал в основном на польском языке, долгое время проживал в Санкт-Петербурге, много путешествовал пешком по Беларуси, последнее местожительство - город Чуднов, Волынской губернии. Человек творческий и очень любознательный, он в своём наиболее масштабном произведении собрал и сохранил целый самобытный пласт народной культуры Северной Белоруссии.
И такие мои имхо: я немного устаю от книг, где есть один общий стержень повествования, а на него напоастовывается множество разных историй, пусть и объединённых общей темой (также как и «рукопись» Яна Потоцкого). Чтение становится слишком размеренным и множество сюжетов рассеивают внимание, не предполагая какого-то особенного сладкого или горького завершения, чтобы потом долго-долго сопереживать героям, переосмысливать или переписывать конец. То есть это - такой познавательный и атмосферный сборник, идеальный для чтения вслух на природе, среди лесов, руин или заброшенных водных систем навроде канала Дегтярёвка.
Общая черта многих рассказов - это зависть, злые духи ("злоба людская им наилучшая пища. В наших краях старики помнят счастливую жизнь, когда было ещё много почтительных и работящих людей; в те времена, говорят, каждый хозяин имел вдосталь земли, всегда были урожаи, хватало хлеба и корма для скотины. В озёрах и речках водилось такое обилие рыбы, что мальчишки, забавляясь у воды с самой простой снастью, ловили столько, что едва могли дотащить до дома. Панов было мало, да и те, набожные, и жили они где-то далеко за Двиной. Теперь же каждый панчик, имея несколько убогих хат, покупает дорогие кареты и богатые наряды, выдумывает способы, как добыть денег, - продаёт скот и последний хлеб, доводит бедный люд до того, что тот должен каждую весну кормиться горьким бобовником. Желая иметь больше дохода с озёр, каждый год зимою приводят осташей; говорят будто бы эти рыбаки посылают под лёд злого духа и тот загоняет рыбу им в сети; вот они-то и опустошили у нас все озёра, научили нашу молодёжь безбожным делам, чарам, бесстыдным песням; напрасны были предостережения ксёндзов и стариков. По этой - то причине и развелось у нас столько злых духов, что несколько раз появлялись они пред множеством народа, чего раньше в наших краях никогда не бывало" - с.121). Часто слухи и пересуды являются движущей силой, порождая ругань, месть и зачарованную водку. В некоторых историях очень явно читается недовольство и зависть белорусов к более удачливым их собратьям, если у тебя больше жита или удои велики, значит уже дьявол или чаровник у тебя в помощниках, потому что все должны жить в одинаковых условиях; эта черта и сейчас нам сильно присуща, все сравнивают себя друг с другом, предав забвению притчу о виноградарях, не учитывая тысячи разных нюансов, начиная хотя бы с себя и своего характера. Вечно причины ищутся вовне, кто-то всегда виноват - чаровники, черные коты, чёрные пчёлы из головы или водка. Эту грань простой человеческой зависти и действительной мистики мне очень нравилось выискивать в рассказах и я таки отыскал, перечитывая сборник рассказов, перечитывал сначала по дороге на Невельские чтения, потом в минуты досуга, по прочтении начал читать ещё раз - уже с карандашом в руке.
Все повествование чувствуется автобиографичность прозы, ведь Янка всегда присутствует в повествованиях гостей Завальни, или сам пересказывает мифы. Композиционно "Шляхтич Завальня", сборник "страшных и удивительных новелл" построен следующим образом: в каждой повести имеется рассказчик, побуждаемый неким шляхтичем Завальней к рассказу. Его вотчина находится на берегу невельского озера Язно. Оно расположено вблизи проезже дороги, у озёрной переправы. Когда непогода застаёт путников, они находят приют и кров в гостеприимном доме шляхтича Завальни. Платой за приют является "правдивый" рассказ о повседневности соотечественников. Из этих рассказов и сосставлен сборник.
В новелле "Про чернокнижника..." встречаются следующие персонажи народной мифологии: чернокнижник, чаровник Парамон, жаба - ропуха, сова, чёрный петух, цмок-лятавец (летающий змей). В одном из эпизодов герои видят в окне страшидло, обросшее волосами, карлу с огромной головой, жутких зверей, похожих на медведей, вепрей и волков. Устами рассказчика Барщевский рисует впечатляющую воображение картину активной жизни "нечистиков": "Сова, усевшись на крыше, то хохотала, то плакала, как дитя. Меня охватил лютый страх, но как только я перекрестился и прошептал молитву, сразу полегчало. Почуя в себе больше смелости, решил я тихонько подойти к панскому окну и поглядеть, что они там делают. Едва приблизился к дому, как увидал у стены такое жуткое страшидло. что боязно вспомнить: это была огромная жаба-ропуха. Как глянет она на меня огненным взором! Я отскочил назад и побежал прочь как ошалелый... Понял я, что чёрт в облике страшилища сторожил окна моего пана, чтоб никто не подсмотрел, что за тайные дела там свершались. Слава Богу, вскоре запел петух..." (с.32-33). Любопытно сравнить этот эпизод со сном Татьяны в романе А.С.Пушкина "Евгений Онегин". В пятой главе романа, когда Онегин уже связан в сознании Татьяны Лариной, которая "русская душою" с неким отрицательным жизненным опытом, он снится ей в компании чудовищ, будто бы явившихся с того света - "шайка домовых". Среди них и "большой, взъерошенный медведь", приведший Татьяну в "шалаш убогой", где "...за столом Сидят чудовища кругом: Один в рогах с собачьей мордой, Другой с петушьей головой, Здесь ведьма с козьей бородой, Тут остов чопорный и гордый, Там карла с хвостиком, а вот Полу-журавль и полу-кот. Ещё страшней, ещё чуднее: Вот рак верьхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке, Вот мельница вприсядку пляшет И крыльями трещит и машет; Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конский топ! (Пушкин А. С. Евгений Онегин: Роман в стихах // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959. Т. 6. Евгений Онегин. - 1937. - 205 с., с.102,104). Приведённый пример свидетельствует о родственных мотивах в русском и белорусском фольклорах, а учитывая то, что Ян Барщевский именуется "белорусским Гоголем", то и в украинском. Да и думаю, не обошлось здесь без Арины Родионовны, которая была "первая вдохновительница, первая Муза этого великого художника и первого истинно русского поэта" (Аксаков И.С. У России одна - единственная столица. М.: Русскiй мiръ, 2006. - 509 с., с.275)
Барщевский искал миф, создавал мифологию, опираясь на народное творчество. Эти поиски рифмуются с аналогичными поисками немецких романтиков - братьев Шлегелей, Арнима и Брентамо. в определённой степени Тика. Тайна жизни, её независимое от человеческой воли течение, жестокость рока занимали его. Дикая природа. одолеть которую цивилизация не в силах, проявляет себя самым неожиданным образом. народный мистицизм выявляет на свет звериную сущность человека повседневности, который, оказывается. ближе к природе, чем кому-то хотелось бы. Положительный для человека исход определён милосердием Божиим.Человек доходит до самого края бездны, как это случилось с героем "Оборотня" Марко. он должен побывать в могиле с мертвецом, за гранью жизни, на том свете. После этого, как будто в древнерусских видениях потустороннего мира, познав самый тёмный ужас. он вновь становится человеком и читатель получает в награду назидание: плохо быть зверем, плохо мстить и не уметь прощать, но никто не гарантирован от подобной участи и наказания.
Издание, выпущенное в 2010 году издательством "Амфора" - если бы не мягкая обложка и неудобный клеевой переплёт (но клей натуральный, костный, такой что собака погрызла экземпляр - правда без дарственной надписи переводчика), всё было бы чудесно. А так из приятного - это всё содержание книги, и комментарии переводчика Д. Виноходова и его же статья-послесловие "Попович Янка, или Беларусь в первой половине XIX века", видно что с чувством и особой приязнью сделано дело. Этим летом (в июне) мы встречались с Дмитрием Олеговичем и я осуществил консультацию в локализации местности вокруг озера Нещердо, протянувшееся с севера на юг почти на 12 километров нынешнего Россонского района Витебской области. На его берегах располагались 4 храма - в Мурагах (где собственно говоря и родился в семье сельского священника Ян Барщевский), в Поречье, в Горбачёво и на Городецкой горе. Так вот эти храмы необходимо было локализовать по письменным источникам.
Ян Барщевский - белорусский писатель (родился в Полоцком уезде), писал в основном на польском языке, долгое время проживал в Санкт-Петербурге, много путешествовал пешком по Беларуси, последнее местожительство - город Чуднов, Волынской губернии. Человек творческий и очень любознательный, он в своём наиболее масштабном произведении собрал и сохранил целый самобытный пласт народной культуры Северной Белоруссии.
И такие мои имхо: я немного устаю от книг, где есть один общий стержень повествования, а на него напоастовывается множество разных историй, пусть и объединённых общей темой (также как и «рукопись» Яна Потоцкого). Чтение становится слишком размеренным и множество сюжетов рассеивают внимание, не предполагая какого-то особенного сладкого или горького завершения, чтобы потом долго-долго сопереживать героям, переосмысливать или переписывать конец. То есть это - такой познавательный и атмосферный сборник, идеальный для чтения вслух на природе, среди лесов, руин или заброшенных водных систем навроде канала Дегтярёвка.
Общая черта многих рассказов - это зависть, злые духи ("злоба людская им наилучшая пища. В наших краях старики помнят счастливую жизнь, когда было ещё много почтительных и работящих людей; в те времена, говорят, каждый хозяин имел вдосталь земли, всегда были урожаи, хватало хлеба и корма для скотины. В озёрах и речках водилось такое обилие рыбы, что мальчишки, забавляясь у воды с самой простой снастью, ловили столько, что едва могли дотащить до дома. Панов было мало, да и те, набожные, и жили они где-то далеко за Двиной. Теперь же каждый панчик, имея несколько убогих хат, покупает дорогие кареты и богатые наряды, выдумывает способы, как добыть денег, - продаёт скот и последний хлеб, доводит бедный люд до того, что тот должен каждую весну кормиться горьким бобовником. Желая иметь больше дохода с озёр, каждый год зимою приводят осташей; говорят будто бы эти рыбаки посылают под лёд злого духа и тот загоняет рыбу им в сети; вот они-то и опустошили у нас все озёра, научили нашу молодёжь безбожным делам, чарам, бесстыдным песням; напрасны были предостережения ксёндзов и стариков. По этой - то причине и развелось у нас столько злых духов, что несколько раз появлялись они пред множеством народа, чего раньше в наших краях никогда не бывало" - с.121). Часто слухи и пересуды являются движущей силой, порождая ругань, месть и зачарованную водку. В некоторых историях очень явно читается недовольство и зависть белорусов к более удачливым их собратьям, если у тебя больше жита или удои велики, значит уже дьявол или чаровник у тебя в помощниках, потому что все должны жить в одинаковых условиях; эта черта и сейчас нам сильно присуща, все сравнивают себя друг с другом, предав забвению притчу о виноградарях, не учитывая тысячи разных нюансов, начиная хотя бы с себя и своего характера. Вечно причины ищутся вовне, кто-то всегда виноват - чаровники, черные коты, чёрные пчёлы из головы или водка. Эту грань простой человеческой зависти и действительной мистики мне очень нравилось выискивать в рассказах и я таки отыскал, перечитывая сборник рассказов, перечитывал сначала по дороге на Невельские чтения, потом в минуты досуга, по прочтении начал читать ещё раз - уже с карандашом в руке.
Все повествование чувствуется автобиографичность прозы, ведь Янка всегда присутствует в повествованиях гостей Завальни, или сам пересказывает мифы. Композиционно "Шляхтич Завальня", сборник "страшных и удивительных новелл" построен следующим образом: в каждой повести имеется рассказчик, побуждаемый неким шляхтичем Завальней к рассказу. Его вотчина находится на берегу невельского озера Язно. Оно расположено вблизи проезже дороги, у озёрной переправы. Когда непогода застаёт путников, они находят приют и кров в гостеприимном доме шляхтича Завальни. Платой за приют является "правдивый" рассказ о повседневности соотечественников. Из этих рассказов и сосставлен сборник.
В новелле "Про чернокнижника..." встречаются следующие персонажи народной мифологии: чернокнижник, чаровник Парамон, жаба - ропуха, сова, чёрный петух, цмок-лятавец (летающий змей). В одном из эпизодов герои видят в окне страшидло, обросшее волосами, карлу с огромной головой, жутких зверей, похожих на медведей, вепрей и волков. Устами рассказчика Барщевский рисует впечатляющую воображение картину активной жизни "нечистиков": "Сова, усевшись на крыше, то хохотала, то плакала, как дитя. Меня охватил лютый страх, но как только я перекрестился и прошептал молитву, сразу полегчало. Почуя в себе больше смелости, решил я тихонько подойти к панскому окну и поглядеть, что они там делают. Едва приблизился к дому, как увидал у стены такое жуткое страшидло. что боязно вспомнить: это была огромная жаба-ропуха. Как глянет она на меня огненным взором! Я отскочил назад и побежал прочь как ошалелый... Понял я, что чёрт в облике страшилища сторожил окна моего пана, чтоб никто не подсмотрел, что за тайные дела там свершались. Слава Богу, вскоре запел петух..." (с.32-33). Любопытно сравнить этот эпизод со сном Татьяны в романе А.С.Пушкина "Евгений Онегин". В пятой главе романа, когда Онегин уже связан в сознании Татьяны Лариной, которая "русская душою" с неким отрицательным жизненным опытом, он снится ей в компании чудовищ, будто бы явившихся с того света - "шайка домовых". Среди них и "большой, взъерошенный медведь", приведший Татьяну в "шалаш убогой", где "...за столом Сидят чудовища кругом: Один в рогах с собачьей мордой, Другой с петушьей головой, Здесь ведьма с козьей бородой, Тут остов чопорный и гордый, Там карла с хвостиком, а вот Полу-журавль и полу-кот. Ещё страшней, ещё чуднее: Вот рак верьхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке, Вот мельница вприсядку пляшет И крыльями трещит и машет; Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конский топ! (Пушкин А. С. Евгений Онегин: Роман в стихах // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959. Т. 6. Евгений Онегин. - 1937. - 205 с., с.102,104). Приведённый пример свидетельствует о родственных мотивах в русском и белорусском фольклорах, а учитывая то, что Ян Барщевский именуется "белорусским Гоголем", то и в украинском. Да и думаю, не обошлось здесь без Арины Родионовны, которая была "первая вдохновительница, первая Муза этого великого художника и первого истинно русского поэта" (Аксаков И.С. У России одна - единственная столица. М.: Русскiй мiръ, 2006. - 509 с., с.275)
Барщевский искал миф, создавал мифологию, опираясь на народное творчество. Эти поиски рифмуются с аналогичными поисками немецких романтиков - братьев Шлегелей, Арнима и Брентамо. в определённой степени Тика. Тайна жизни, её независимое от человеческой воли течение, жестокость рока занимали его. Дикая природа. одолеть которую цивилизация не в силах, проявляет себя самым неожиданным образом. народный мистицизм выявляет на свет звериную сущность человека повседневности, который, оказывается. ближе к природе, чем кому-то хотелось бы. Положительный для человека исход определён милосердием Божиим.Человек доходит до самого края бездны, как это случилось с героем "Оборотня" Марко. он должен побывать в могиле с мертвецом, за гранью жизни, на том свете. После этого, как будто в древнерусских видениях потустороннего мира, познав самый тёмный ужас. он вновь становится человеком и читатель получает в награду назидание: плохо быть зверем, плохо мстить и не уметь прощать, но никто не гарантирован от подобной участи и наказания.
Издание, выпущенное в 2010 году издательством "Амфора" - если бы не мягкая обложка и неудобный клеевой переплёт (но клей натуральный, костный, такой что собака погрызла экземпляр - правда без дарственной надписи переводчика), всё было бы чудесно. А так из приятного - это всё содержание книги, и комментарии переводчика Д. Виноходова и его же статья-послесловие "Попович Янка, или Беларусь в первой половине XIX века", видно что с чувством и особой приязнью сделано дело. Этим летом (в июне) мы встречались с Дмитрием Олеговичем и я осуществил консультацию в локализации местности вокруг озера Нещердо, протянувшееся с севера на юг почти на 12 километров нынешнего Россонского района Витебской области. На его берегах располагались 4 храма - в Мурагах (где собственно говоря и родился в семье сельского священника Ян Барщевский), в Поречье, в Горбачёво и на Городецкой горе. Так вот эти храмы необходимо было локализовать по письменным источникам.