Отповедь Анны
Ленин справедливо называл большевизм коллективным "умом и сердцем" России, тут нет никакого преувеличения. С одной стороны, люди, окружавшие Ленина, напоминали нам о пророке, над которым во времена оны издевались школяры. С другой, вполне могло статься, эти люди были его духовными детьми.
Что может быть страшнее такой бездны неведения, думала я, глядя на портрет Сталина (читатель догадается, конечно, кто именно написал этот портрет). И чем отчаяннее становилось моё отношение к предложенному решению, тем глубже я понимала, насколько правильны мои собственные мысли. Бутыль с постным маслом ожидала меня в тамбуре штабного вагона, словно сообщник, идущий по тонкому льду. Впрочем, истина всегда рядом - стоит только протянуть руку.
Да и мои друзья - например, Кузьма Олегович Тарковский - никогда не оставляли меня одну. Они были рядом всегда. Но когда я просыпалась и открывала глаза, пустота, в которой я тонула, начинала заполняться. Я уже знала, ЧТО мне делать. Иначе я бы просто сошла с ума. Это хорошо понимал Кузьма. Он взял себе псевдоним Котовский, чтобы не слишком походить на славянского фанатика-большевика. Поговаривали, будто вместо имени он принял в качестве графы "j" ноту с цифрами. Так было куда более реалистично. Мало ли фальшивок у партаппарата! Надо только уметь видеть их настоящие лица. Кузьма же хорошо умел. А когда партаппаратчики начинают лгать - дело плохо. Приходится бить по ним изнутри. Тройкой, восьмеркой и девяткой. Ежедневно и ежечасно. И надеяться, надеяться и надеяться - до тех пор, пока человек не сойдет с круга. Когда об этом начинают думать враги, им становится страшно. Теперь они уже не могут обманывать сами себя.
Они ничего больше не понимают. У них дрожат руки и подгибаются ноги. Их уже можно брать голыми руками. Опасность, которую они собой представляют, так велика, что не хватит и целой армии, состоящей из тупоголовых профессионалов, способных только внимательно слушать. Такому человеку можно внушить всё что угодно, а потом задавать вопросы, на которые он ответит без запинки, слово в слово. Иногда с мягкой улыбкой, иногда с отвращением на лице. Главное - иметь в запасе случайную цитату, случайно попавшуюся на глаза. Вот это должно быть вне сомнений, без всяких сомнений. И очень сложно попасть в цель. Обычно попадаются сомнительные цитаты, чаще всего получившие сомнительную известность благодаря чьей-то бдительности. По ним и бьют. Доверие обязательно вызывает недоверие. Чтобы добиться его, надо знать все слабые места врага, его скрытые пороки, искать его слабые стороны и сообщать их друг другу. Такие вещи лучше делать в одиночестве.
Чужие эмоции только мешают. Бутыль с постным маслом ожидает меня в тамбуре. Всё решено. Осталось только взять в руки кисть и написать на стене вагона: "НЕТ!". Ничего другого я не могла придумать. Мои друзья согласились на мой план только потому, что я попросила их об этой услуге. О том же просил и Кузьма - он не понимал, почему я решаю все сама, когда ему достаточно одного кивка. Мне нужен был его совет, но я слишком хорошо понимала: его слова ничего изменить не в состоянии. Всю эту сложную программу я продумала самостоятельно. Кузьма решил дать мне немного времени на размышление - не стал отговаривать, потому что прекрасно понимал. Теперь мы могли обсудить создавшееся положение. Оказалось, ровно на столько, сколько требовалось для того, чтоб охладить мою кипящую ненавистью кровь и проверить, не потеряла ли я способность трезво размышлять. Кузьма и сейчас не боялся, даже когда было поздно. Не боялся потому именно, считал необходимым помогать мне в минуты просветления. Бутыль с постным маслом ожидает меня в купе.
Чтобы придать ей свойства бутыли с идеями, я приоткрою боковую перегородку. Оно и будет правильно. Благодаря этой перегородке постное масло приобретет вид прозрачной жидкости. Если у кого-то сложится впечатление, словно в вое пожара не хватает пронзительного визга пилы, пожалуйста, пусть так оно и будет. Бутыль с постным маслом ожидает меня. Вокруг все смеются. Что тут может измениться? Но моя кипящая ненависть по-прежнему полна сил. Мне нужна эта работа, и всё. Бутыль с постным маслом нужна в любой ситуации. Именно это и случается с теми, кому доводилось писать подобные истории. Бутыль с постным маслом ждет меня там. Пока ничего не случилось. Стоит подождать. Поглядим, как долго это продлится. Бутыль с постной жидкостью ждет. Она ждёт меня на другом конце вагона. Начнем заново. У меня ещё много времени. Нужно написать ещё одну историю. Бутыль ждет, с ней ничего плохого не случится. Мы вместе. Нас разделяет только перегородка, заляпанная коричневой краской. Раньше там висели плакаты "Бедность - причина порока", а теперь вместо них висит чей-то портрет, от которого несет гнилым огурцом.
Конечно, художники не знают, о чем пишут. Пусть живут. Для нас главное - никто никогда ничего толком не узнает.
Совсем как в жизни.
Что может быть страшнее такой бездны неведения, думала я, глядя на портрет Сталина (читатель догадается, конечно, кто именно написал этот портрет). И чем отчаяннее становилось моё отношение к предложенному решению, тем глубже я понимала, насколько правильны мои собственные мысли. Бутыль с постным маслом ожидала меня в тамбуре штабного вагона, словно сообщник, идущий по тонкому льду. Впрочем, истина всегда рядом - стоит только протянуть руку.
Да и мои друзья - например, Кузьма Олегович Тарковский - никогда не оставляли меня одну. Они были рядом всегда. Но когда я просыпалась и открывала глаза, пустота, в которой я тонула, начинала заполняться. Я уже знала, ЧТО мне делать. Иначе я бы просто сошла с ума. Это хорошо понимал Кузьма. Он взял себе псевдоним Котовский, чтобы не слишком походить на славянского фанатика-большевика. Поговаривали, будто вместо имени он принял в качестве графы "j" ноту с цифрами. Так было куда более реалистично. Мало ли фальшивок у партаппарата! Надо только уметь видеть их настоящие лица. Кузьма же хорошо умел. А когда партаппаратчики начинают лгать - дело плохо. Приходится бить по ним изнутри. Тройкой, восьмеркой и девяткой. Ежедневно и ежечасно. И надеяться, надеяться и надеяться - до тех пор, пока человек не сойдет с круга. Когда об этом начинают думать враги, им становится страшно. Теперь они уже не могут обманывать сами себя.
Они ничего больше не понимают. У них дрожат руки и подгибаются ноги. Их уже можно брать голыми руками. Опасность, которую они собой представляют, так велика, что не хватит и целой армии, состоящей из тупоголовых профессионалов, способных только внимательно слушать. Такому человеку можно внушить всё что угодно, а потом задавать вопросы, на которые он ответит без запинки, слово в слово. Иногда с мягкой улыбкой, иногда с отвращением на лице. Главное - иметь в запасе случайную цитату, случайно попавшуюся на глаза. Вот это должно быть вне сомнений, без всяких сомнений. И очень сложно попасть в цель. Обычно попадаются сомнительные цитаты, чаще всего получившие сомнительную известность благодаря чьей-то бдительности. По ним и бьют. Доверие обязательно вызывает недоверие. Чтобы добиться его, надо знать все слабые места врага, его скрытые пороки, искать его слабые стороны и сообщать их друг другу. Такие вещи лучше делать в одиночестве.
Чужие эмоции только мешают. Бутыль с постным маслом ожидает меня в тамбуре. Всё решено. Осталось только взять в руки кисть и написать на стене вагона: "НЕТ!". Ничего другого я не могла придумать. Мои друзья согласились на мой план только потому, что я попросила их об этой услуге. О том же просил и Кузьма - он не понимал, почему я решаю все сама, когда ему достаточно одного кивка. Мне нужен был его совет, но я слишком хорошо понимала: его слова ничего изменить не в состоянии. Всю эту сложную программу я продумала самостоятельно. Кузьма решил дать мне немного времени на размышление - не стал отговаривать, потому что прекрасно понимал. Теперь мы могли обсудить создавшееся положение. Оказалось, ровно на столько, сколько требовалось для того, чтоб охладить мою кипящую ненавистью кровь и проверить, не потеряла ли я способность трезво размышлять. Кузьма и сейчас не боялся, даже когда было поздно. Не боялся потому именно, считал необходимым помогать мне в минуты просветления. Бутыль с постным маслом ожидает меня в купе.
Чтобы придать ей свойства бутыли с идеями, я приоткрою боковую перегородку. Оно и будет правильно. Благодаря этой перегородке постное масло приобретет вид прозрачной жидкости. Если у кого-то сложится впечатление, словно в вое пожара не хватает пронзительного визга пилы, пожалуйста, пусть так оно и будет. Бутыль с постным маслом ожидает меня. Вокруг все смеются. Что тут может измениться? Но моя кипящая ненависть по-прежнему полна сил. Мне нужна эта работа, и всё. Бутыль с постным маслом нужна в любой ситуации. Именно это и случается с теми, кому доводилось писать подобные истории. Бутыль с постным маслом ждет меня там. Пока ничего не случилось. Стоит подождать. Поглядим, как долго это продлится. Бутыль с постной жидкостью ждет. Она ждёт меня на другом конце вагона. Начнем заново. У меня ещё много времени. Нужно написать ещё одну историю. Бутыль ждет, с ней ничего плохого не случится. Мы вместе. Нас разделяет только перегородка, заляпанная коричневой краской. Раньше там висели плакаты "Бедность - причина порока", а теперь вместо них висит чей-то портрет, от которого несет гнилым огурцом.
Конечно, художники не знают, о чем пишут. Пусть живут. Для нас главное - никто никогда ничего толком не узнает.
Совсем как в жизни.