Оторопевайте!
Однако после просмотра «Короля и капусты», отнесенного тогда к российскому кинематографу, вся эта инверсия смыслов в пространстве всемирного хтонического логоса как-то потерялась. Думаю, дело тут в том, что «КШ» был одним из первых фильмов со смешением двух разных жанров - ну то есть, если хотите, по Булгакову - Левиафан и Воланд, черт и Мефистофель. Кроме того, сам термин «король и шут», c англ. «chips and wings» - «чипсы и крылья», - также был позаимствован из Англии. Так что в какой-то степени российский кинематографист не имеет никакого отношения к искусству, а относится лишь к группе так называемых снэпшотов, проповедников пятой цыганской истины. Которая гласит, что надо опираться не на то, во что ты веришь, как делают поп-идиоты, потому что они верят вообще во всякую чушь, - а на тот текст, который действительно соответствует фактам. И действительно, одно из ключевых в творчестве российского кинематографа - это способность эксплуатировать дешевую эфемерность якобы заснятого. У человека - возникает когда он начинает вслушиваться в текст - появляется озарение, тень, которую мы чувствуем, когда прочитанное совпадает с нашим представлением о себе. Человек ощущает себя по-новому, и его жизнь превращается в фейерверк - и чем глупее текст и больше в нем ляпов, тем быстрее у человека это происходит. Многие считают, что для этого нужны сложные тексты, в которых много вкраплений умной терминологии. Но это вовсе не так. То, за что ругают современный российский киноязык, есть просто слепок с обычного английского языка, которому учат в американских фильмах. В общем, никакой новой реальности не возникло. Разве что что-то примерно похожее на шоу вроде Евровидения. Трансы и трасвеститы. - Борис Львович, нет ли противоречия в ваших утверждениях? - Василий Иванович слегка привстал и подкрутил усы. - Нет, - сказал он. - Никакого противоречия нет. Ну и что? Вкусы у людей разные. Нет смысла доказывать, кто хороший, а кто плохой. Понятно, да? Но даже с чисто технической точки зрения никакого отношения ко мне это не имеет. Фильм снимают о реальной, с позволения сказать, культуре. О культуре, в которой пятая цыганская истина является центральной. А с чем общаются реальные цыгане, знают, как вы понимаете, только они сами. Так что не надо мне завидовать. Критики говорят, мол, цыганский роман этого года похож на русский язык, то есть на смесь французского с нижегородским. Но это, извините, чушь. Ничего общего. Это же совсем разные языки. Как может русский быть похожим на французский? Как может русский на него походить? Они же не родственники. Кроме того, лично я французов не люблю. Не знаю, почему. Вроде бы по телевизору они совсем не такие, какими должны быть. Можно сказать и про российское телевидение, что оно наполовину французское. И про французский язык тоже можно сказать то же самое, знаете ли. В наше время - тем более. Не надо было следовать на поводу тенденциям. Ну да ладно. Теперь уже поздно. Думаете, что всё кончено?
Василий Иванович, хотя и не любил, когда его так называли, понимал, о чём речь. Однако он и вида не подал. Во-первых, было интересно, во-вторых, он боялся обидеть этого человека. Петька (а это был он) это понял. Потом он смутился и покраснел. Чувствовалось, будто он подбирает слова и никак не может их найти. Оторопь, овладевшая Василием Ивановичем, заставила его замахать руками. Он решил остолбенеть и перестал говорить. Сразу стало так тихо, как бывает в погребе, даже мыши перестали дышать. Впрочем, мыши в такое время здесь не водились. Они бы не смогли выдержать тишины. Но Василий Иванович от этого почувствовал себя ещё спокойнее. Что-то похожее он уже видел у себя дома, на кухне, в сумерках, висящих на голых стенах, - бывало, тихо позвякивает гигантский нож, бренькнет о доску кастрюля или шлёпанец с кухни и сразу же где-нибудь в углу комнаты взвывает басовитый бас «Андрей, не нервируй меня».
Петька оторопело перечитал всю эту галиматью и оцепенело подумал о том, что события, которые он заучил назубок, чтобы выглядеть самым важным из всех, могут теперь сойти на нет. Пятая цыганская истина! Ведь если бы Петьке было лет восемь, и он рассказал эту тайну кому-нибудь, кто знал его отца, тот не поверил бы ни единому слову. Ни единому! По их представлению, отец Петьки должен был быть суровым седобородым бородачом с топором в руке и шапке-ушуистке. Теперь же всё, скорее всего, было наоборот. В стране под руководством Гамсахурдии вконец спятили и сделали из детей сумашедших. Ничего, пусть учатся! А Петька будет всё помнить - всё до последнего дня и часа! Глядишь, когда-нибудь и пригодится. Но оторопеть надо прямо сейчас. Как? Осторожно подойдя к шкафу, он вытащил оттуда брезентовую куртку с капюшоном и повязал на лоб буро-малиновую муаровую ленту. Теперь он ничем не отличался от остальных ребят - такой же скинхед в лимонно-жёлтой бандане. Оставалось только дождаться восьми часов. Вот именно, ждать. Надо просто дождаться. Слушать музыку и думать. Ночь напролом. У кого к чему душа лежит. Главное, ни о чём не думать, а то опять рой мыслей в голове появится. Рой Медведев, да? Пусть себе роют. С одной стороны, роевое поведение нормального человека вроде бы понятно - угроза русского бунта! Угроза! Но только ведь какая-то глупая угроза. Оторопеть надо было не во время революции, которую они готовили, как мы все помним, для себя любимых. А ещё раньше, давно. Ну, конечно, тогда к власти пришли совсем другие люди, у которых хватило ума не только понимать опасность, но и не допустить её. Но оторопевшему легко оправдаться - дескать, после тех, кто пришёл к нам во власть, мир изменился до неузнаваемости. Причём ещё до революции. Так сказал Однажды Оторопевший! А потом с таким же лицом оказался на одной кафедре с Джентльменом и Работягой. И кончилось то, что кончилось.