Оторопь оторопью
В чём же, дорогой читатель, разница между Сорокиным и Пелевиным? Но сначала несколько слов о том, почему я назвал это эссе "Оторопь оторопью". Я думаю, что в нём отражена одна из главных тем современной русской культуры. И я не имею в виду ни одного из современных писателей, которые с ней столкнулись. В России, конечно же. Но в Европе она тоже есть - и, по всей вероятности не только у нас. Я имею в виду тему «свободы и несвободы», которая, конечно же не является только российской или прозападнической - она универсальна. И в литературе она тоже есть. Но в современной российской литературе это тема, которая была особенно актуальна для писателей-постмодернистов - как и других людей того времени, когда страна процветала под сенью Четвёртого патриарха. Именно тогда появились такие писатели, как Пелевин и Сорокин - а до этого их не было. И не только в России. А во всем мире, как я уже сказал. В общем, если кратко: в России и мире есть два разных мира. Два Шапиро, как говорит коан времён угара застоя. И это очень важный момент.
Эпистемологический фугас, заложенный под фундамент мироздания поручиком Ржевским, был взорван. И мир рухнул. Это и был тот самый взрыв, который в свое время сделал возможным появление таких писателей как Сорокин. Но это не был взрыв бомбы, заложенной в основание мироздания. Это был взрыв эпистемологического фугаса. Это произошло, когда мы начали понимать разницу между тем миром и этим. Между тем светом и этим. Но тогда, в эпоху позднего застоя и перестройки это казалось просто забавной шуткой. В России, в том смысле слова «Россия», как её понимали тогдашние идеологи и политики - то есть страна с очень сильной властью - в ней было два мира: мир, который мы видим и где живем - а есть еще другой, который мы не видим, и он есть тот свет. Этот мир, который мы видим и где живем - это наш материальный быт. И мир, в котором мы живём - это то пространство и время нашей жизни, в котором мы находимся. И мы знаем, что это наш мир.
Но тот свет - это не просто то, что мы не видим. Это эпистемологическая конструкция, которую придумал русский интеллигент и которая была им придумана для того, чтобы объяснить ему то место в мире, которое он, по его мнению, обязан занимать. И в этом смысле тот свет был очень важен. На том свете происходили все важнейшие события русской истории. Это, конечно же не значит что вообще все они были на том свете. Но в тот мир были перенесены очень многие важные события русской истории: император Александр Второй и его семья, декабристы, Пушкин, Мусин, Лермонтов, Николай Второй, Сталин - словом всё то великое, что в нём происходило.
Сорокин, Пелевин и Ерофеевы бессознательно выражали стремление к тому свету, потому что в этом мире они оказались на задворках истории. И, в общем-то им было не очень понятно как можно быть одновременно и здесь и там - а это именно так. Они просто не знали, как быть. Чтобы избыть эту вечную тоску, они начали писать свои заумные поэмы о путешествиях в Икстлан, Петушки, Шушенское или в иные места, где они не были никогда. В общем, они делали то же самое что и мы - просто у них это было не так сильно заметно. Но они, конечно же понимали - и мы понимаем сейчас с большим трудом: что мир на самом деле не так прост. И в этом смысле тот свет был для них не только местом, куда они могли попасть - а скорее тем единственным способом существования и познания мира, который они могли принять.
Поручик же разрушил весь фундамент их мировоззрения, и они поняли, что тот свет существует только для них. Это привело их к тому, что они стали говорить о «другой жизни» и даже иногда писать об этом в своих книгах. Доверчивые читатели стали верить, что это правда - и с тех пор этот мир стал восприниматься нами как часть того мира. Но это был только первый этап.
На втором этапе они поняли, что тот свет - это не только их личный выбор, но и эпистемологический вызов, который им бросают. И что тот свет - это не только то место, где мы можем жить и которое для нас важно. Почёсывая затылки, они решили, что этот свет - не только тот, где мы живем. А то, что там происходит, - это и есть тот свет. То, о чем мы можем только догадываться. Но то что это не просто наш мир - а тот свет и есть наша жизнь! - вот что они осознали. Но это осознание не привело их в восторг. С ужасом они поняли, что оказались в мире, где им придётся оторопевать четыре раза в день, очухиваться шесть раз в сутки и оголтевать ровно двадцать восемь раз в две недели. Но, что еще важнее для меня и наших слушателей - они поняли это не потому только или в основном из текстов Пелевина о разнообразных вомбатах. Дело в том, что на самом деле это была не литература. Это были мистически инструкции, зомбирующие читателей (да-да, сколько наивных юношей помчались в Петушки, надеясь на встречу с ангелами! - и не сосчитать - но оказывались на Курском вокзале с проткнутым горлом), превращающие их из нормальных людей в психически больных, которые должны умереть от страха перед открывающимся им будущим.
На третьем этапе они поняли, что тот свет и есть то, что мы называем реальностью. Некоторые пытаются спастись из него читая мантру «Учение Маркса истинно, потому что оно верно!». Некоторые - но это уже другой вопрос, который я не могу осветить здесь - прибегают к трём Драгоценностям марксизма («Мир! Труд! Май!»), некоторые скандируют Три лозунга застойсоца («Миру - мир! Пролетарии - пролетайте! Звание - сила!»), некоторые - как Достоевский или Пелевин, например - просто уходят в монастырь, где проводят оставшееся время жизни в бесплодных медитациях. Но большинство из них так и не понимают, где они сейчас, не понимают всего беспросветного ужаса их положения, не понимают, что они не могут выйти из этого мира и уйти на тот свет - потому как там им будет нечего делать.
Действительно, как говорил Пелевин, «тот свет - это и есть реальность». И в этом смысле мы действительно находимся там. На том свете. А тот свет - это именно то, что мы называем реальностью. Но мы не понимаем, где он находится.
Дорогой читатель, а как ты думаешь, где сейчас мы? В каком мире я живу - или сам не знаю, в каком? А ведь это и есть та реальность, в которой мы живем. За окном - это просто наш мир, который мы называем реальностью. Но он и не просто обыкновенный мир, в котором мы живем. Ведь то место, где мы живем - это просто наш мир. Труд, мир, май. Но это не наш мир. Наш мир снесён эпистемологическим фугасом, ошмётки фундамента мироздания летают по Вселенной, а мы, как и наши предшественники на Западе - уже давно на том свете. И что это такое - тоже неясно нам самим! - и поэтому нам кажется важным не просто знать об этом месте или о том свете, но и пытаться понять, как там живут и что делают.
Оторопевайте четыре раза в день, очухивайтесь шесть раз в сутки, оголтевайте ровно двадцать восемь раз в две недели. Тогда, возможно - если только мы не станем слишком самоуверенны и решительны в своих попытках понять тот свет с помощью наших собственных сил или даже тех же самых Сорокиных, Пелевиных и Ерофеевых - мы сможем понять, что это такое - тот свет.
Но пока что, увы… Я думаю об этом не в первый раз. А в последний раз я думал об этом, когда читал статью Сорокина про Пелевина. Это очень важный момент, о котором я хотел бы поговорить. Это был, конечно же не Сорокин - это было что-то похожее на Сорокина. Нейротекст. В нем, как я уже сказал - а может быть и в других его текстах или интервью с Пелевиным это тоже было сказано несколько раз - было то, что в России называют «постмодернизмом» и к которому относится всё написанное выше. Я думаю, что это была одна из бесплодных попыток создать новую философию жизни и нового человека, что были предприняты в России. Но в этом смысле она была обречена - потому что у нас не было ни одной идеи, которая могла бы хоть на миг вывести из оцепенения. В том мире, где мы сейчас находимся и который называется реальностью - а это то место в нашем пространстве-времени на котором стоим все мы с вашим «я» - то, что Пелевин назвал «нейротекстом», есть не только описание того света - это и само существование этого мира.
И из этого следует исходить. Если тот свет существует, то это не только мир. Это и труд, и май. То место, где мы живём, трудимся и маемся.
Эпистемологический фугас, заложенный под фундамент мироздания поручиком Ржевским, был взорван. И мир рухнул. Это и был тот самый взрыв, который в свое время сделал возможным появление таких писателей как Сорокин. Но это не был взрыв бомбы, заложенной в основание мироздания. Это был взрыв эпистемологического фугаса. Это произошло, когда мы начали понимать разницу между тем миром и этим. Между тем светом и этим. Но тогда, в эпоху позднего застоя и перестройки это казалось просто забавной шуткой. В России, в том смысле слова «Россия», как её понимали тогдашние идеологи и политики - то есть страна с очень сильной властью - в ней было два мира: мир, который мы видим и где живем - а есть еще другой, который мы не видим, и он есть тот свет. Этот мир, который мы видим и где живем - это наш материальный быт. И мир, в котором мы живём - это то пространство и время нашей жизни, в котором мы находимся. И мы знаем, что это наш мир.
Но тот свет - это не просто то, что мы не видим. Это эпистемологическая конструкция, которую придумал русский интеллигент и которая была им придумана для того, чтобы объяснить ему то место в мире, которое он, по его мнению, обязан занимать. И в этом смысле тот свет был очень важен. На том свете происходили все важнейшие события русской истории. Это, конечно же не значит что вообще все они были на том свете. Но в тот мир были перенесены очень многие важные события русской истории: император Александр Второй и его семья, декабристы, Пушкин, Мусин, Лермонтов, Николай Второй, Сталин - словом всё то великое, что в нём происходило.
Сорокин, Пелевин и Ерофеевы бессознательно выражали стремление к тому свету, потому что в этом мире они оказались на задворках истории. И, в общем-то им было не очень понятно как можно быть одновременно и здесь и там - а это именно так. Они просто не знали, как быть. Чтобы избыть эту вечную тоску, они начали писать свои заумные поэмы о путешествиях в Икстлан, Петушки, Шушенское или в иные места, где они не были никогда. В общем, они делали то же самое что и мы - просто у них это было не так сильно заметно. Но они, конечно же понимали - и мы понимаем сейчас с большим трудом: что мир на самом деле не так прост. И в этом смысле тот свет был для них не только местом, куда они могли попасть - а скорее тем единственным способом существования и познания мира, который они могли принять.
Поручик же разрушил весь фундамент их мировоззрения, и они поняли, что тот свет существует только для них. Это привело их к тому, что они стали говорить о «другой жизни» и даже иногда писать об этом в своих книгах. Доверчивые читатели стали верить, что это правда - и с тех пор этот мир стал восприниматься нами как часть того мира. Но это был только первый этап.
На втором этапе они поняли, что тот свет - это не только их личный выбор, но и эпистемологический вызов, который им бросают. И что тот свет - это не только то место, где мы можем жить и которое для нас важно. Почёсывая затылки, они решили, что этот свет - не только тот, где мы живем. А то, что там происходит, - это и есть тот свет. То, о чем мы можем только догадываться. Но то что это не просто наш мир - а тот свет и есть наша жизнь! - вот что они осознали. Но это осознание не привело их в восторг. С ужасом они поняли, что оказались в мире, где им придётся оторопевать четыре раза в день, очухиваться шесть раз в сутки и оголтевать ровно двадцать восемь раз в две недели. Но, что еще важнее для меня и наших слушателей - они поняли это не потому только или в основном из текстов Пелевина о разнообразных вомбатах. Дело в том, что на самом деле это была не литература. Это были мистически инструкции, зомбирующие читателей (да-да, сколько наивных юношей помчались в Петушки, надеясь на встречу с ангелами! - и не сосчитать - но оказывались на Курском вокзале с проткнутым горлом), превращающие их из нормальных людей в психически больных, которые должны умереть от страха перед открывающимся им будущим.
На третьем этапе они поняли, что тот свет и есть то, что мы называем реальностью. Некоторые пытаются спастись из него читая мантру «Учение Маркса истинно, потому что оно верно!». Некоторые - но это уже другой вопрос, который я не могу осветить здесь - прибегают к трём Драгоценностям марксизма («Мир! Труд! Май!»), некоторые скандируют Три лозунга застойсоца («Миру - мир! Пролетарии - пролетайте! Звание - сила!»), некоторые - как Достоевский или Пелевин, например - просто уходят в монастырь, где проводят оставшееся время жизни в бесплодных медитациях. Но большинство из них так и не понимают, где они сейчас, не понимают всего беспросветного ужаса их положения, не понимают, что они не могут выйти из этого мира и уйти на тот свет - потому как там им будет нечего делать.
Действительно, как говорил Пелевин, «тот свет - это и есть реальность». И в этом смысле мы действительно находимся там. На том свете. А тот свет - это именно то, что мы называем реальностью. Но мы не понимаем, где он находится.
Дорогой читатель, а как ты думаешь, где сейчас мы? В каком мире я живу - или сам не знаю, в каком? А ведь это и есть та реальность, в которой мы живем. За окном - это просто наш мир, который мы называем реальностью. Но он и не просто обыкновенный мир, в котором мы живем. Ведь то место, где мы живем - это просто наш мир. Труд, мир, май. Но это не наш мир. Наш мир снесён эпистемологическим фугасом, ошмётки фундамента мироздания летают по Вселенной, а мы, как и наши предшественники на Западе - уже давно на том свете. И что это такое - тоже неясно нам самим! - и поэтому нам кажется важным не просто знать об этом месте или о том свете, но и пытаться понять, как там живут и что делают.
Оторопевайте четыре раза в день, очухивайтесь шесть раз в сутки, оголтевайте ровно двадцать восемь раз в две недели. Тогда, возможно - если только мы не станем слишком самоуверенны и решительны в своих попытках понять тот свет с помощью наших собственных сил или даже тех же самых Сорокиных, Пелевиных и Ерофеевых - мы сможем понять, что это такое - тот свет.
Но пока что, увы… Я думаю об этом не в первый раз. А в последний раз я думал об этом, когда читал статью Сорокина про Пелевина. Это очень важный момент, о котором я хотел бы поговорить. Это был, конечно же не Сорокин - это было что-то похожее на Сорокина. Нейротекст. В нем, как я уже сказал - а может быть и в других его текстах или интервью с Пелевиным это тоже было сказано несколько раз - было то, что в России называют «постмодернизмом» и к которому относится всё написанное выше. Я думаю, что это была одна из бесплодных попыток создать новую философию жизни и нового человека, что были предприняты в России. Но в этом смысле она была обречена - потому что у нас не было ни одной идеи, которая могла бы хоть на миг вывести из оцепенения. В том мире, где мы сейчас находимся и который называется реальностью - а это то место в нашем пространстве-времени на котором стоим все мы с вашим «я» - то, что Пелевин назвал «нейротекстом», есть не только описание того света - это и само существование этого мира.
И из этого следует исходить. Если тот свет существует, то это не только мир. Это и труд, и май. То место, где мы живём, трудимся и маемся.