Остолбенелость
...так, марксиста Татхагатарева в 1894-м рабочие на Шлиссельбургском проспекте города Самсара отметелили как следует - просто за то, что не снял шапку, проходя мимо церкви. Надо понимать, что в те времена это было для рабочих символом классового самосознания - подобно тому как сейчас не помогает песня «Владимир Ильич Ленин - наш вождь и учитель», так и тогда ничего не помогало, когда мимо проходил человек в шапке. Очевидно, самсарские революционеры в XIX веке рассматривали самсарский пролетариат как особый тип человека, который выпадает из общей структуры и живет по своим собственным небесным законам. Ничего удивительного, если вспомнить, какая мрачная, бесчеловечная атмосфера царствовала в последние годы царствования Павла I. Реакционеры заправляли там всем, и даже ученые мужи того времени рассуждали о том, что Московский университет, где учился Чаадаев, пережил и не такое, но тут уж что уж тут уж. Чтобы уж совсем слиться с исторической неизбежностью и прорасти в ней, нужны были бы полное послушание и откровенный синклит всего университетского бомонда, а такие элементы во все времена встречаются лишь в самых верховных слоях общества, да и то не всегда.
Петька стал было объяснять слушателям школы пролетарской молодёжи основные правила оторопения, которое обрушивает на человека при встрече с грубой реальностью окружающий мир, это страшное пробуждение от мертвого сна и появление у человека нового сознания, обретение оголтения и веры в единственного не замутненного никакими умственными заслонами идеального вомбата. Вот только и делается это путем разрушения личности, попыткой её уничтожить, путём полного растворения человека в более или менее широком и невыразимо ужасном социуме - не умеющего оторопевать человека быстро осеняет умственная прострация и проявляется потребность в ярких красочных образах, способных сразить эту самую первую и самую лучшую веру, только ведь сказано: «тут уж что уж тут уж». Как раз потрясения, вызываемые ниспровержением прежних общественных устоев, образующие основной фон капиталистического существования, весьма подвижны и изменчивы, а оторопение - вещь неподвижная, вещь в себе, стирает всё. Петька верно заметил, первое впечатление и есть мировоззрение, за ним неизбежно следует мысль, она же и причина. Оторопение - первый шаг к прочтению надписи на потолке. Оторопевание - второй шаг, после этого наступает порог третьего шага, в данном случае - особая ступень изумления, та самая, на которой человека несколько часов назад могли ухлопать из хулиганских побуждений. Четвёртый шаг и так далее, до предела. Необходимо искусство во время остолбенения стать столбом, не видеть и ничего более. Пятый прыжок и уж поверьте - этот шаг покажется поступком самого эпического подвига. Шестой прыжок и виден свет в конце тоннеля.
И последнее - последнее, о чём, как ни странно, забывает Петька в минуту оцепенения - это постоянное ощущение приближения слепящего солнечного луча из неброской халупки на окраине какого-нибудь северного края, куда случайно занесло нас всех… Подумайте сами, разве можно целиком посвятить свою жизнь смущению и безостановочному сопротивлению внезапному и полноценному оторопению? Ведь сразу после остолбенелости наступает новая жизнь и новый мир. Вот с этим совсем уже трудно.
Петька стал было объяснять слушателям школы пролетарской молодёжи основные правила оторопения, которое обрушивает на человека при встрече с грубой реальностью окружающий мир, это страшное пробуждение от мертвого сна и появление у человека нового сознания, обретение оголтения и веры в единственного не замутненного никакими умственными заслонами идеального вомбата. Вот только и делается это путем разрушения личности, попыткой её уничтожить, путём полного растворения человека в более или менее широком и невыразимо ужасном социуме - не умеющего оторопевать человека быстро осеняет умственная прострация и проявляется потребность в ярких красочных образах, способных сразить эту самую первую и самую лучшую веру, только ведь сказано: «тут уж что уж тут уж». Как раз потрясения, вызываемые ниспровержением прежних общественных устоев, образующие основной фон капиталистического существования, весьма подвижны и изменчивы, а оторопение - вещь неподвижная, вещь в себе, стирает всё. Петька верно заметил, первое впечатление и есть мировоззрение, за ним неизбежно следует мысль, она же и причина. Оторопение - первый шаг к прочтению надписи на потолке. Оторопевание - второй шаг, после этого наступает порог третьего шага, в данном случае - особая ступень изумления, та самая, на которой человека несколько часов назад могли ухлопать из хулиганских побуждений. Четвёртый шаг и так далее, до предела. Необходимо искусство во время остолбенения стать столбом, не видеть и ничего более. Пятый прыжок и уж поверьте - этот шаг покажется поступком самого эпического подвига. Шестой прыжок и виден свет в конце тоннеля.
И последнее - последнее, о чём, как ни странно, забывает Петька в минуту оцепенения - это постоянное ощущение приближения слепящего солнечного луча из неброской халупки на окраине какого-нибудь северного края, куда случайно занесло нас всех… Подумайте сами, разве можно целиком посвятить свою жизнь смущению и безостановочному сопротивлению внезапному и полноценному оторопению? Ведь сразу после остолбенелости наступает новая жизнь и новый мир. Вот с этим совсем уже трудно.