Морис Кин - о рыцарстве
Насколько я помню курс истории русской философии, противопоставление России и Европы началось в 19 столетии сразу же с момента зарождения русской философской мысли. Появились западники и славянофилы, которые вступили между собой в серьёзный и до сих пор неоконченный спор о том, чем же является Россия - частью Европы или же отдельной уникальной евразийской цивилизацией.
Спор этот и сейчас разгорается вновь с такой силой, с какой он пылал на моей памяти в 1990-е годы.
Трагизм этого спора заключается для России в том, что среди западников практически нет и не было патриотов, искренне любящих свою Родину так, как это положено патриоту. А славянофилы, противопоставляя Европе - Россию, как будто бы вступали на путь отрицания и русской культуры во многих своих проявлениях. Ведь русская культура 18 и 19 веков развивалась органично как часть большей европейской культуры.
Я все никак не мог позиционировать этот спор в координатах русской культуры и понять его значение, пока вдруг не понял, что этот спор - внутриевропейский. Есть малая Европа (западная) и есть большая Европа (западная и восточная). Противопоставление России - Европе означает лишь противопоставление восточной части Европы - западной ее части. Это бунт младшего брата (русских, славян) против старшего брата (германцев, франков, англосаксов). При всей культурности западной Европы, этот старший брат в какой-то момент предал самое главное, что делает Европу - Европой: идею единого Христианского мира. И младший брат, на какое-то время увлёкшись новыми европейскими ценностями, в конце концов воспротивился им и сказал старшему брату жесткое «нет!».
Но Западная Европа не всегда была такой. Долгое время она была совершенно другой, гораздо более христианской и более нам близкой и по характеру, и по духу.
Одним из ярких, самобытных и исключительно важных ее явлений стало рыцарство. Хороших книг о рыцарстве очень мало, но в своё время мне попала в руки одна такая книга английского исследователя Мориса Кина «Рыцарство».
Вот его рассуждения о рыцарстве, которые он развивает в первой главе своего увлекательного исследования:
«Миновал век рыцарства, сменившись веком софистов, экономистов и счетоводов!» Сей возмущенный вопль Эдмунд Берк исторг в связи с трагической судьбой Марии Антуанетты и, пожалуй, в определенном смысле был прав, увязывая гибель рыцарства с концом французского Старого режима (ancien regime).
Но, по-моему, большая часть людей скорее сочла бы, что век рыцарства закончился задолго до 1791 года и искать истинное рыцарство следует в средневековье, а не в начале Нового времени. Этот «век» можно было бы поместить, скажем, где-то между 1100 годом и началом XVI века - то есть между началом первого крестового похода и Реформацией; между созданием «Песни о Роланде» и смертью Баярда; между победой норманнских рыцарей при Гастингсе, запечатленной на гобеленах Байо, и триумфом артиллерии.
Но действительно ли существовал - даже в те времена - век рыцарства? Воспринималось ли понятие рыцарства вообще когда-либо как нечто большее, чем учтивые, вежливые манеры и внешний лоск, то есть было ли оно понятием чисто формальным, не имевшим сколько-нибудь существенного общественного значения, не говоря уж о том, чтобы составлять «славу Европы»? И если рыцарство все-таки было некогда не просто формальным понятием, то в чем конкретно проявлялась его сущность?…
«Рыцарство» - уже одно это слово, хотя само понятие и весьма расплывчато, способно вызвать восхищение, пробудить в памяти различные образы прошлого: рыцаря в полном боевом облачении, а может, и с красным крестом на плаще, отправляющегося в Святую Землю; средневековые боевые операции в чужих странах; замки с высокими башнями и обитающими в этих башнях прекрасными дамами...
Именно по этой причине практически невозможно точно расшифровать слово «рыцарство». То есть, можно, конечно, трактовать данное понятие в разумно узких пределах, ограниченных значением слова «рыцарь» или, по-французски, chevalier (шевалье): это слово обозначает мужчину, аристократа и чаще всего отпрыска знатного рода, способного в случае призыва на службу полностью экипировать себя, то есть обзавестись боевым конем и такими оружием и доспехами, какие следует иметь в тяжелой кавалерии, а также - прошедшего определенный обряд «посвящения», который и делает его собственно рыцарем.
Однако же абстрактное понятие, выраженное английским словом «chivalry» («рыцарство»), производным от французского chevalier («рыцарь», а буквально «всадник»), так просто классифицировать невозможно.
Этим понятием и его разнообразными оттенками средневековые писатели пользовались для обозначения самых различных вещей и явлений и в самых различных контекстах. Порой, особенно в ранних текстах, это слово означает всего лишь отряд тяжело вооруженных всадников, группу шевалье (chevaliers).
Иногда под рыцарством подразумевается некий орден - по аналогии с орденами религиозными - или же определен- ное сословие, общественный класс, то есть класс воинов, чьи боевые функции, по мнению средневековых писателей, заключались в защите Отечества (patria) и Церкви.
Порой в это понятие включают заодно и всю систему ценностей, свойственных данному ордену или сословию.
Рыцарство неразрывно связано как с миром войн и конных воинов, так и с понятием «аристократия», ибо рыцари обычно были людьми благородного происхождения. А с середины XII века понятие это часто приобретает еще и этический или религиозный оттенок.
Однако по-прежнему не поддается точному определению. Слово же «рыцарство» имеет значение, скорее, общее, нежели точное.
…рыцарство может быть определено как некий этнос, в котором воедино сплавлены военные, аристократические и религиозные составляющие.
Я сказал «сплавлены воедино» отчасти потому, что подобное единство представляется мне чем-то новым и целостным, и вместе с тем вполне самостоятельным, а также потому, что, безусловно, было бы очень трудно полностью отделить одни составляющие этого этноса от других. В том или ином конкретном контексте одна из сторон рыцарского характера может оказаться более очевидной, как бы выступить на передний план, однако по-прежнему сложно исключить воздействие на нее остальных составляющих данного характера.
Действительно, все элементы данного сложного понятия уже и сами по себе обладают достаточно сложной структурой.
Военный аспект, например, ассоциируется прежде всего с искусством верховой ез мастерства в котором трудно достичь, если ты не родился в богатой семье.
Аристократический аспект связан не только с происхождением; он связан с той, самой главной, функцией рыцарства и той шкалой ценностей, согласно которым знатность прежде всего зависит от самоценности того или иного человека, а не только от от его родовитости.
Христианский же аспект, как ни странно, оказывается достаточно свободным от воздействия религиозных догм, предрассудков и предпочтений.
Рыцарство - как оно описано в средневековых трактатах - это определенный образ жизни, в котором мы можем различить три основных аспекта: военный, аристократический и религиозный; однако же и само понятие «образ жизни» - вещь весьма сложная и подобна живому организму; таким образом, мы пока что располагаем определением рыцарства лишь в самых общих чертах, и нам предстоит еще очень многое внимательно рассмотреть».
Генрих Лефлер. Средневековый рыцарь (иллюстрация)