Про животное
В далёкое советское время было принято, чтобы все люди обязательно занимались физическим трудом, потому что считалось, что он облагораживает. Всех школьников, студентов и учёных посылали с лопатой в руках на субботники или убирать картошку. Посылали не часто, но регулярно, и приобщение отвыкших рук к физической работе крепко врезалось в память. Высоцкий пел сатирическую песню про доцентов, кандидатов и картошку, а в кинофильме «Гараж» вальяжный институтский профессор в исполнении Леонида Маркова показывал системе кукиш в кармане, оставляя по ходу работ на овощебазе в расфасованных пакетах свои визитные карточки. Потом, правда, наступила перестройка, и выяснилось, что новая власть, в отличие от поломанной системы, не считает сколько-нибудь полезным для себя какой-нибудь иной труд учёного, кроме физического, а потому прекращает неполезное оплачивать.
А вот мне по специальности приходилось в студенческое время отрабатывать субботники в Московском зоопарке. Романтически настроенные читатели этого журнала наивно подумают, что это было очень интересно. Уж интереснее, наверное, чем строительство Дворца молодёжи на Комсомольском проспекте, в котором на паре субботников мне тоже приходилось участвовать. Однако это не совсем так. Субботники в московском зоопарке заключались в том, что студента в рабочие часы запускали в освобождённую от животных клетку с целью носилками вытаскивать оттуда накопившееся животное дерьмо. Этим сразу убивались два зайца - во-первых, худо-бедно очищались клетки, а, во-вторых, посетители зоопарка получали дополнительное развлечение, сравнивая надписи на клетках с их реальным временным содержимым.
И вот однажды мы так убирали себе дерьмо за какими-то дикими африканскими свиньями, а оно, для тех, кто ещё вдруг этого не знает, офигенно тяжёлое, и у меня уже тряслись руки, но я, сжав зубы, терпел из последних сил, пока, наконец, руки у меня всё-таки не разжались, и я носилки выпустил, и они грохнулись оземь, к понятному неудовольствию моего более крепкого партнёра. А один мой однокурсник (и даже впоследствии одногруппник) сказал, что с тех пор крепко зауважал меня за это - не за то, конечно, что я ручки носилок выпустил, а за то, что нёс их через силу до последнего. И я до сих пор не знаю, как к такому двусмысленному комплименту относиться, но с этим парнем мы стали потом большими приятелями, и даже однажды вместе съездили в Литву - Вильнюс, Каунас, Тракай, а был он тат - дагестанский еврей (ну, москвич, конечно), плечистый, крепкий, черноволосый и с удивительной синевы глазами, за которые его очень любили девушки. Сейчас-то он давным-давно живёт в государстве США, разумеется.
Прошли годы с тех субботников. Жизнь описала свой круг, и мне теперь приходится еженедельно мыть большую клетку глупого животного - хорька, который, в отличие от собак и кошек, оставляет своё дерьмо везде, где захочет, и в любое время, а не в специально отведённых для этого местах в указанные хозяином часы, а поэтому больше всего в клетке. И ещё еженедельно приходится мыть задницу собаки типа «чихуахуа». Собаки этого типа, если выпустить их на волю, то они, в отличие от кроликов, не массово размножатся, а сразу же вымрут по причине запоров - длинная шерсть на заднице вместе с какашками у них слипается в прочную корку, затрудняющую большие дела, и эту корку приходится долго отмачивать под тёплым душем, а потом мылом отмывать размоченное для того, чтобы собака вновь могла избавляться от непереваренных остатков пищи, скомпонованных в каловые массы.
А вот мне по специальности приходилось в студенческое время отрабатывать субботники в Московском зоопарке. Романтически настроенные читатели этого журнала наивно подумают, что это было очень интересно. Уж интереснее, наверное, чем строительство Дворца молодёжи на Комсомольском проспекте, в котором на паре субботников мне тоже приходилось участвовать. Однако это не совсем так. Субботники в московском зоопарке заключались в том, что студента в рабочие часы запускали в освобождённую от животных клетку с целью носилками вытаскивать оттуда накопившееся животное дерьмо. Этим сразу убивались два зайца - во-первых, худо-бедно очищались клетки, а, во-вторых, посетители зоопарка получали дополнительное развлечение, сравнивая надписи на клетках с их реальным временным содержимым.
И вот однажды мы так убирали себе дерьмо за какими-то дикими африканскими свиньями, а оно, для тех, кто ещё вдруг этого не знает, офигенно тяжёлое, и у меня уже тряслись руки, но я, сжав зубы, терпел из последних сил, пока, наконец, руки у меня всё-таки не разжались, и я носилки выпустил, и они грохнулись оземь, к понятному неудовольствию моего более крепкого партнёра. А один мой однокурсник (и даже впоследствии одногруппник) сказал, что с тех пор крепко зауважал меня за это - не за то, конечно, что я ручки носилок выпустил, а за то, что нёс их через силу до последнего. И я до сих пор не знаю, как к такому двусмысленному комплименту относиться, но с этим парнем мы стали потом большими приятелями, и даже однажды вместе съездили в Литву - Вильнюс, Каунас, Тракай, а был он тат - дагестанский еврей (ну, москвич, конечно), плечистый, крепкий, черноволосый и с удивительной синевы глазами, за которые его очень любили девушки. Сейчас-то он давным-давно живёт в государстве США, разумеется.
Прошли годы с тех субботников. Жизнь описала свой круг, и мне теперь приходится еженедельно мыть большую клетку глупого животного - хорька, который, в отличие от собак и кошек, оставляет своё дерьмо везде, где захочет, и в любое время, а не в специально отведённых для этого местах в указанные хозяином часы, а поэтому больше всего в клетке. И ещё еженедельно приходится мыть задницу собаки типа «чихуахуа». Собаки этого типа, если выпустить их на волю, то они, в отличие от кроликов, не массово размножатся, а сразу же вымрут по причине запоров - длинная шерсть на заднице вместе с какашками у них слипается в прочную корку, затрудняющую большие дела, и эту корку приходится долго отмачивать под тёплым душем, а потом мылом отмывать размоченное для того, чтобы собака вновь могла избавляться от непереваренных остатков пищи, скомпонованных в каловые массы.