Валерий Золотухин «Таганский дневник»
9 июля 1968
Два дня пьянства. Даже ночевал не дома. «Интервенцию» могут положить на полку. Ситуация жуткая. Бедный Полока пробивает картину и устраивает Регину в институт. Вчера был у Люси Высоцкой, пил много и долго. Зайчик прилетел из Душанбе и обиделся на меня: «Как тебе не стыдно, как тебе не стыдно…». Привёз меня Володя чуть тёпленького к парадному…
30 августа 1968
Спросил о судьбе «Живого»:
- Вот разберёмся с Чехословакией - займёмся Кузькиным. Наши дела, наша жизнь целиком и полностью зависит от нас.
Говорят, пришло два эшелона раненых наших парней из братской Чехословакии. Об убитых молчат. Были у Рыжневых вчера, там и услышали об этом.
Настроение неважнецкое. Сейчас будет репетиция «Доброго», и Любимов будет душу из меня вытрясать прологом. Кому-то я опять должен чего-то, перед кем-то виноват, всё мне чего-то неудобно и стыдно за себя, всё мне кажется, что ко мне невнимательны, унижают меня, и со стороны я себе кажусь сереньким и жалким - подавленным, недооцененным.
Хорошо, у меня есть «Хозяин» [«Хозяин тайги»]. Хоть не ахти какая, но все же дырка к отступлению, голыми руками меня не возьмёшь. Прочь хандру, прочь печаль, смело в бой, надо оправдывать доверие людей. А люди ждут от тебя. Даже Зайчику уж надоело ждать: «Ну когда же ты уж станешь звездой… все говорят, говорят, и всё никак».
15 октября 1968
Но вот, погуляли, значит, мы в тот день с французами, понаделали забот. Во-первых, не хотела ехать жена - «не хочу и всё, потом объясню… там будет эта… Влади, я не хочу её видеть, я прошу тебя туда не ездить, так как ты меня просишь не общаться с Бортником и т. д.». Как-то мне удалось её уломать и теперь, думаю, зря.
Она согласилась, но с каким-то зловещим подтекстом: «Ну… хорошо, я поеду, но запомни это». Всё это, т. е. посещение Макса, должно было состояться втайне от Иваненки, по крайней мере, присутствие там Володи. Танька с Шацкой потихоньку у меня по очереди выведывали - должен ли быть там Володя, - я сказал, что не знаю. Кончается спектакль, стоит счастливая Танька и говорит, что «ей звонил Володя, и все мы едем к Максу… машина нас уже ждёт, приехал за нами его приятель». На улице шёл дождь, и машина была, как никогда, кстати, и всё это было похоже на правду: и её весёлый тон, и машина, и приятель… Меня это обескуражило, честно говоря, но я подумал: а что? Высоцкий и не такое выкидывал, почему бы и нет? А вдруг так захотела Марина или он что-нибудь замыслил. Но всех нас надула Танька, а меня она просто сделала, как мальчика.
Мы приехали к Максу, когда там ещё не было ни Володи, ни Марины, и весь обман мне стал ясен… А когда вошли счастливые Марина с Володей, и я увидел его лицо, которое среагировало на Таньку, я пришёл в ужас, что я наделал и что может произойти в дальнейшем.
С этого момента весь вечер пошёл колбасой. В воздухе носилась шаровая молния, готовая натолкнуться на любое острие и взорваться. Танька сидела в кресле, неприступно-гордо смотрела перед собой в одну точку и была похожа на боярыню Морозову. Я старался угодить жене, скорее напиться и смыться. Как-то облегчал моё присутствие в этом гадюшнике Говорухин, который держался уверенно, сильно и с юмором. Зажгли свечи, накурили табаку, и стало похоже на возню чертей наше сборище. Ожидали какого-то грохота все, было ужасно неловко. Спели «Баньку». Володя попел. Стал подливать себе в сок водку, Марина стала останавливать его, он успокоил её:
- Ничего, ничего… немножко можно. - Я ошалело смотрел на него и, как загипнотизированный, ничего не мог произнести. Потом забыл обо всём и стал петь, жена тащила домой. Я пел одну песню, другую… а Марина просила спеть «…ту, которую пел отец…». Я снова пел, пел без охоты и потому плохо… А Марина говорила: «… Нет, это не та, спой ту…». А я забыл, что я пел тогда, в первую самую встречу, какую песню, что ей так запала… А жена посмеивалась надо мной и говорила: «Он спел весь свой репертуар, он больше ничего не знает», а во время «Ноченьки» мешала, охала и смеялась. Но мне было тогда как-то всё равно, обида пришла позже, когда я стал вспоминать её поведение, её реплики, смешочки… Ничего у меня не клеилось с песнями… в первом часу мы попрощались, я расцеловался с Мариной, и мы ушли. На улице всё ещё шёл дождь, я нанял за пятёрку машину, и мы отправились домой. В машине не разговаривали, что и продолжаем делать по сей день.
Основные события развернулись после нас. Володя, оказывается, всё время потихоньку подливал себе в сок водки и таким образом надирался. Марина тоже была пьяненькая, а Иваненко готовила бомбу.
Анхель пришел в разгар событий и работал громоотводом. Иваненко кричала: «Он будет мой, он завтра же придёт ко мне» и пр. Марина говорила. «Девочка моя, что с тобой?». Ей не хотелось показывать перед Максом, что у них с Володей роман. В общем, черт-те что и сбоку бантик. Володя сорвал колье с Марины, и жемчуг раскатился, и они собирали его. В три часа ночи Анхелю удалось увести Таньку, а Володя, совсем пьяный, остановил молоковоз и отвёз Марину в гостиницу. Там и уснул у неё. А утром пришёл домой, дома - никого, он - к соседу, потом в охрану авторских прав, взял денег и в «Артистик» пить коньяк. Каким-то образом догадался позвонить Игорю Кохановскому - который забрал его к себе и уложил спать. Я не находил себе места на следующий день, маялся, ходил из угла в угол в театре, пока не нарвался на звонок Гарика и обо всём узнал. Вечером спектакль у Володи. «Пугачёв». Надо что-то предпринимать, как-то предупредить Галдаева… его нигде нет… что делать, говорить ли, что Володя в развязке, или подождать, может, проспится… Решил не поднимать шухера - и ждать - будь что будет. Приехал к Гарику - у него сидит Марина и ест гречневую кашу. Володя спит на диване. Через полчаса мы разбудили его, он обалдел от присутствия Марины, ошалело спросил: «Какой у меня спектакль?», выпил чего-то и стал собираться на Таганку. Я охранял его, пока он не ушёл на сцену, и уехал в ГИТИС, к Анхелю. Поздно позвонил Гарику, он сказал, что Володя играл хорошо, даже шеф его похвалил, но, что шеф зачем-то его вызывал. Вот такая оригинальная история. Иваненко заявила Володе, что «она уйдёт из театра и с сегодняшнего дня начнёт отдаваться направо и налево».
А сегодня уже вечер. С утра съемка «Магазина», потом - освоение «Хомутной». Я думаю: может быть, нам всё-таки развестись с Шацкой, взять да и насмелиться. А что? Ссора ссоре рознь. По существу, мы ведь ничем особо не огорчили друг друга, и всё-таки чемодан между нами серьезный.
Жена повторяет мужа, муж жену, они перемолачивают все темы вдвоём, вырабатывается единое суждение, мнение и даже текст. И потом высказывают его теми же словами, что и другой, не зная, что тот уже говорил точно так же. Я заметил это особенно на Веньке с Алкой. Мне Венька уже говорил о «Дребезгах» - что «приятен сам факт существования такого произведения», он ещё не дочитал, а суждение у него давно готово. И Алка, когда говорила, она ещё не прочитала, но уже они обсуждали, потому что она сказала те же самые слова. Чего они обсуждали, когда ещё не читали? Полуинтеллигенция вся такая. Лишь бы поболтать, мы болтуны, и я такой же.
Господи! Не оставь меня, помоги.
24 октября 1968
Завертелась моя жизнь в непонятной почему-то тревоге. Зайчик сказал мне вдруг:
- Ты мне принёс чего-нибудь вкусненького? Ты мне покупай теперь каждый день чего-нибудь вкусненькое, а то Васька у нас будет хилым, я должна питаться теперь хорошо… понял, Зайчик?
Вот так фунт. Зайчик говорит, значит, у нас будет Васька, если Бог даст, всё пойдёт хорошо. Ну вот, Господь услышал мои мольбы, но я маловер, и мне всё не верится, я боюсь радоваться, лучше уж я буду не верить до поры до времени.
Худ. совет по «Хозяину» прошел под флагом избиения режиссера. Основная претензия всех и правильная - бессюжетность. Бессюжетность внешнего действия, то есть детектива и бессюжетность человеческих отношений. Не ясен весь треугольник Нюрка - Рябой - Ипатов, почему она ходит спокойно от одного к другому, как ко всему относится Серёжкин и т. д.
Эльдар Рязанов бушевал очень:
- На меня материал произвел удручающее впечатление… Всё бездарно, всё неправильно, начиная от выбора актёра на главную роль и кончая халтурной переделкой сценария. Я вчера только прочитал сценарий и предполагал увидеть хотя бы нечто близкое… Актер, берущий во время следствия гармонь и нюхающий цветочек во время погони за преступником, не может играть эту роль, в нём не чувствуется силы…
Можаев на удивление держал деловой тон - несколько заплаток, несколько сокращений, несколько разъяснений, и всё встаёт на свои места.
2 ноября 1968
Вчера играли «Галилея», и шеф очень хвалил Володю. Меня не досмотрел, вернее, до моей картины ушёл.
А сейчас я смотрел записи мои о последних репетициях «Кузькина»… Боже мой… Неужели это никогда не состоится… Вообще, по тем записям и по тем отзывам… нельзя без слёз думать об этом. Там был Бог, а сейчас я его забыл. Я стал циничнее, мне кажется, и жирнее, как будто победил уже и жну лавры… Я был готов тогда победить и только начал. Если будет возобновление Кузькина, мне надо родиться заново, очистить душу свою, такую роль нельзя тащить с грузом скверны и равнодушия… Когда я Высоцкому сказал, что ему сейчас нужно сделать рывок и очень серьёзно отнестись к Одесскому фильму (бенефис Высоцкого, как они называют); для этого нужно оставить всё постороннее, лишнее и даже пива в рот не брать, пока не будет отснят основной материал, он ответил:
- Да, я понимаю, это… нужно сделать то, что ты сделал в Кузькине… то есть уйти от всего и завязать на несколько месяцев с питьем и пр.
Мне было приятно слышать это… Какое было время… это и есть жизнь. Ведь радостных дней было, по существу раз два и обчёлся, но ведь для них и крутилось всё, для них и жилось.
А сейчас… Я смотрю кадры «Хозяина»… и сердце в клочья… Позор, позор, неужели ради этого я жил последнее время, как людям в глаза глядеть после такой работы… ужасно обидно, а ведь можно было сделать иначе. А вчера концерт в институте микробиологии. Люди ждут нас, смотрят, слышали о Таганке и имеют честь лицезреть это безобразие, мы берём по 25 рублей и уходим. Нет, так нельзя. Надо что-то придумать, выдумать, сфантазировать - иначе крах.
В «Тартюфе», мне кажется, очень важную победу для себя одержала Шацкая - мой Зайчик. Вообще эта пара Погорельцев - Шацкая, - самая точная в спектакле, самая обаятельная и великолепная. Но помимо спектакля есть завоевание личного порядка - это её первая премьерная работа с Любимовым, он узнал её, наконец, до этого были всё вводы и прицелочные работы…
10 ноября 1968
Вот как бывает в театре - вчера вместо «Галилея» состоялась премьера «Тартюфа». Да, вот так, вот такая жизнь. Ну что же, расскажу, как знаю, что запомнил. В обед вывел Кузьку, встретил Петрова, и он напомнил мне о телев. репетиции, я наскоро похватал и кинулся в театр. Зайчик сказал, что днём звонил Высоцкий, просил отменить спектакль - совсем без голоса, потом что-то переменилось - спектакль состоится. И вот вечер. Володя приходит: «Спектакля не будет, нечем играть». Поднимается шухер. Врачи, шеф, Дупак вся труппа - ходят и вспоминают «лошадиную фамилию» - что может пойти взамен, ничего, то того нет, то другого. Предлагаю «Тартюфа», звонить начальству и просить разрешения, что делать - в театре несчастье, а публика уже в буфете. На меня, как на сумасшедшего - не принятый спектакль, завтра всех увезут, шефу снимут голову и т. д. После всех передряг Дупак решается - «Семь бед, один ответ, пусть идет „Тартюф“». Дупак выходит к зрителям, зрители в зале, он выводит Высоцкого - «Дорогие наши гости… Мы должны перед вами глубоко извиниться… Все наши усилия, усилия врачей, самого актера В. - исполнителя роли Галилея, восстановить голос ни к чему не привели. Артист Высоцкий болен, он совершенно без голоса, и спектакль «Галилей» сегодня не пойдёт (в зале крики: «Пить надо меньше», «Петь надо больше» - какая-то чушь), вместо этого мы вам покажем нашу новую работу «Тартюф», которую ещё никто не видел. (На полях: Аплодисменты, крики восторга). Для этого, чтобы поставить оформление «Тартюфа» и разобрать «Галилея», мы просим оставить зрительный зал на 20 минут. Через 20 минут начнётся спектакль господина Мольера «Тартюф».
Что-то пытался сказать Володя: «Вы меня слышите?..» - я только и успел разобрать. В общем, позор. Никому Володя уже был не нужен, публика была при почти скандале, ей давали «Тартюфа», и она была счастлива - всё-таки, это ведь исключительный случай, артист Высоцкий вышел извиняться, ему можно было выразить из зала свое «фе», перед ней (публикой) расшаркались и сейчас покажут премьеру, а пока она с шумом поскакала с мест и кинулась в буфет.
Весь театр начал растаскивать по углам «Галилея» и тащить «Тартюфа», как на абордаж, каждый пытался что-нибудь развязать, растащить, завязать, приволочь - публика в буфете, её нельзя задерживать. А Володя ушёл с Татьяной, его встретил пьяный Евдокимов, обхамил Татьяну, она вернулась в театр, где шла премьера. Спектакль шёл в лучшем виденном мной варианте - Зайчик был на самой высокой высоте. После спектакля открыли шампанское.
Володя накануне был очень пьян после «10 дней» и какой-то бабе старой на улице говорил, что он «располосует себе вены, и тогда все будут довольны». Говорил про Есенина, старуха, пытаясь утешить, очень обижала: «Есенин умер, но его помнят все, а Вас никто не будет помнить и т. д.». Было ужасно больно и противно всё это слушать.
Мы все виноваты в чём-то, почему нас нет рядом, когда ему плохо, кто ему нужен, кто может зализать душу его, что творится в ней - никто не знает.
4 декабря 1968
Высоцкого под наркозом уложили в больницу. Последние дни он опустился окончательно, его не могли уже найти ни Гарик, ни Танька. Облёванный и измазанный подзаборной грязью, он приходил к Линке в 3-4 часа ночи. Просил водки, грозился кончить с собой, бросался к балкону, «ты меня застанешь в петле», потом наступали короткие просветления, и он говорил, что пора завязывать и всё начинать заново. Врачи констатировали полную деградацию организма - (деградированный алкоголик), общее расстройство психики, перебойную работу сердца и т. д. Обещали ни под каким предлогом не выпускать его из больницы два месяца. На Володю надели халат и увели. Он попросил положить его в пятое отделение, но гл. врач не допустила этого. В пятом молодые врачи, поклонники его песен, очевидно, уступают его мольбам, просьбам, доверяются ему, и он окручивает их. 10 декабря начинаются у него съемки в Одессе. Я попросил Скирду передать Хилькевичу, если он любит, уважает и жалеет Володю, если он хочет его сберечь, пусть поломает к чёрту его съемки, сошлётся на запрет худ. совета или ещё чего. Либо пусть ждёт два месяца, но вряд ли это возможно в условиях проф. студии у начинающего режиссёра. Но поломать съемки необходимо. У Андрея Вознесенского на квартире, перед банкетом «Тартюфа», состоялось заседание друзей Володи с его присутствием. Друзья объясняли ему ситуацию и просили не пить, поберечь себя, театр… Володя обещал.
14 декабря 1968
Вчера восстановили Высоцкого в правах артиста т-ра на Таганке. И смех и грех. Мы прощаем его, конечно, но если он ещё над нами посмеётся… да и тогда мы его простим.
Шеф. Есть принципиальная разница между Губенко и Высоцким. Губенко - гангстер, Высоцкий - несчастный человек, любящий, при всех отклонениях, театр и желающий в нём работать.
18 декабря 1968
Кабалевский на съезде обложил песню Высоцкого «Друг» и радио, при помощи которого она получила распространение.
Комитет нашу картину «Хозяин» принял без единой поправки. Авторы пошли пьянствовать.
22 декабря 1968
Вчера в «Современнике» обратился к администраторше: «Подождите до 7, если не придут студенты, я вас пропущу».
Оскорбился, хотел уйти. Но подумал, а что произошло?! Ведь не обижался же я 6 лет назад, когда меня выставляли. Я пробовал все варианты, чтобы пройти, а сейчас, видишь ли, надул губы. Нет, милый, надо оставаться самим собой, гордость тут ни к чему, ты приехал на спектакль почти из деревни и что же из-за фанаберии удаляться назад. Пошёл к служебному, стали подходить дублёнки, это киты.
Казаков. Старик, у меня столько родни пришло.
Табаков. Лучше всего билет купить, у тебя рубль пятьдесят найдется?
- Рубль найдется, а пятьдесят нет.
- Ну что-нибудь придумать можно, конечно… подожди минутку. Вышел. - Подойди, она тебе что-нибудь сделает…
- Вы предупредили её?
- Да, да…
Администраторша. Что вы, один за одним? - Снова отошёл, но думаю, ладно, суки. Зритель идёт, меня узнаёт, улыбается, а я стою, пройти не могу. Снова к служебному. Еще одна дублёнка. - О. Ефремов:
- Здорово. Чего здесь делаешь?
- Проникнуть хочу.
- А для чего палка?
- Для пижонства.
- А… ты к тому же и пижон… Ну сам знаешь, как это трудно. Подожди здесь. Идёт с администраторшей: - Проходите на бельэтаж, я вас посажу.
Всё хорошо, всё нормально. А ушёл бы?! Оскорблённое самолюбие, понятное дело - хороший театр, вот и трудно пройти, а был бы плохой, было бы легко, но я бы и не пришёл.
30 декабря 1968
Можаев хвастался в театре Любимову:
- Валерка первым номером, всё стало на место… Заказывают вторую серию… Министр его хвалил…
Любимов. Можаич тебя хвалил, после ругани… Жене твоей я сказал, что это недоразумение, но вести себя так некрасиво… обижаться…
Левина. Эл. П. Очень ответственный человек звонил мне и сказал, что ты получишь премию за «Хозяина» за лучшее исполнение мужской роли… А может, и Государственную. Я, - говорит, - понял, что Золотухин, конечно, крупнее артист, чем Высоцкий… Он его начисто переиграл… Очень, очень ты ему понравился, это, - говорит, - лучшая мужская роль за этот год. Так что, жди премии…
Зайчик. А что же ты дерьмил всё?.. Не люблю я в тебе, Зайчик, этого.
- Да ведь, действительно дерьмо. Ведь вот, что обидно, настоящее не видит свет, а за халтуру хвалят.
19 января 1969
Мне сегодня Высоцкий заявил, что он уже три месяца как не живёт с Люсей. Оказывается, они разошлись.
2 марта 1969
300-й [спектакль «Антимиры» по Андрею Вознесенскому] прошёл прекрасно, сверх ожиданий. Читал Андрей, потом ресторан ВТО.
Я удивляюсь Высоцкому - какая у него глотка?! Феномен. Кажется - предел, всё, дальше ничего не будет, оборвётся - нет, он ещё выше, ещё мощнее и звонче издает звуки.
Начали с ним «Баньку», мне не пелось и тональность я не выдержал и перестал, а он за двоих стал шпарить, да по верхам, да с надрывом. Ох, молодец! Андрей повернулся:
- Володя, ты гений!!
И в самом деле, Володя - Гений, добрый гений.
26 марта 1969
Значит так. Вчера «Галилей» не состоялся снова. Высоцкий был пьян. Заменить спектакль было невозможно. Допустим, «Тартюф», но, во-первых, уже два раза «Тартюфом» заменяли, во-вторых, Демидова в Германии (Лукьянова, значит, будет играть первый раз), у Антипова голоса нет и неизвестно, где он (Сабинин, значит, будет играть первый раз), Славиной нет и т. д. А заменять даже не вторым, а третьим составом, который никогда не играл… это скандал. «Макенпотт» - опять Демидовой, Хмельницкого, Шаповалова и т. д. Дупак звонит Любимову: «Что делать? Что сказать зрителю, который сидит в зале: будет 1 апреля, в наш выходной идти «Галилей» или будет замена и каким спектаклем. Я Вас спрашиваю как режиссёра этого спектакля - будет введён исполнитель, могу я об этом сообщить зрителю…».
В общем, повторилась ситуация, которая состоялась 9 ноября. Вышел на сцену Дупак белый, дрожащий, даже жёлтый свет не исправил ничего:
- Дорогие наши зрители. На мою долю выпала очень печальная миссия сообщить Вам, что у нас очень тяжело заболел артист Высоцкий и спектакль «Жизнь Галилея» сегодня состояться не может. Все попытки к тому, чтобы заменить «Жизнь Галилея» другим спектаклем, ни к чему не привели. Узнали мы об этом за полчаса до начала спектакля. Явка артистов у нас к 6.30 и мы физически не можем сейчас собрать артистов для другого спектакля. Значит, мы предлагаем Вам решить этот вопрос самим, голосованием. Есть два предложения: первое - желающие посмотреть наш спектакль «Жизнь Галилея» смогут это сделать первого апреля (взрыв хохота - Дупак улыбнулся), если наш исполнитель к тому времени выздоровеет или нам удастся ввести исполнителя нового. Если же главный исп. не выздоровеет и нам не удастся к тому времени ввести другого артиста, потому что сейчас идут каникулы, мы играем по два спектакля в день, сцена занята, то первого апреля будет замена. Я предупреждаю об этом, а каким спектаклем мы будем заменять, давайте решать вместе. Мы можем заменить либо «Тартюфом», либо «Макенпоттом».
Я не могу себе даже предположить, что будет дальше с Высоцким. То, что его не будет в театре, это мне совершенно ясно и даже, если бы мы очень захотели его сохранить, это нам не удастся. Управление культуры на это условие теперь не пойдет никогда и при случае попытается подвести под этот факт обобщающую базу разложения и разболтанности всего коллектива. А что с ним будет дальше, не представляю, особенно после заявления Шапошниковой на заседании идеологической комиссии. Он может скатиться в совершенное дерьмо уже по существу.
Но странное дело, мы все его друзья, его товарищи переносили это уже теперь довольно спокойно - Володя привил нам иммунитет, уже никто ничему не удивляется, все привыкли.
Вчера была история ужасная. Но что можно спросить, стребовать с больного, пьяного человека. Все наши охи, ахи, как мёртвому припарка, все наши негодования, возмущения, уговоры, просьбы - все на х…, а что мы должны после этого переживать, почему мы должны мучиться и сгорать перед зрителем от стыда. Мы опять только обвиняем всё наше худ. руководство во главе с Любимовым, что до сих пор не обеспечен второй состав.
31 марта 1969
Высоцкий уволен по ст. 47 «г» и никто не говорит о нём больше. Никому его не жаль, и ни одного слова в его пользу. Где он, что, как, тоже никого не интересует.
Два дня пьянства. Даже ночевал не дома. «Интервенцию» могут положить на полку. Ситуация жуткая. Бедный Полока пробивает картину и устраивает Регину в институт. Вчера был у Люси Высоцкой, пил много и долго. Зайчик прилетел из Душанбе и обиделся на меня: «Как тебе не стыдно, как тебе не стыдно…». Привёз меня Володя чуть тёпленького к парадному…
30 августа 1968
Спросил о судьбе «Живого»:
- Вот разберёмся с Чехословакией - займёмся Кузькиным. Наши дела, наша жизнь целиком и полностью зависит от нас.
Говорят, пришло два эшелона раненых наших парней из братской Чехословакии. Об убитых молчат. Были у Рыжневых вчера, там и услышали об этом.
Настроение неважнецкое. Сейчас будет репетиция «Доброго», и Любимов будет душу из меня вытрясать прологом. Кому-то я опять должен чего-то, перед кем-то виноват, всё мне чего-то неудобно и стыдно за себя, всё мне кажется, что ко мне невнимательны, унижают меня, и со стороны я себе кажусь сереньким и жалким - подавленным, недооцененным.
Хорошо, у меня есть «Хозяин» [«Хозяин тайги»]. Хоть не ахти какая, но все же дырка к отступлению, голыми руками меня не возьмёшь. Прочь хандру, прочь печаль, смело в бой, надо оправдывать доверие людей. А люди ждут от тебя. Даже Зайчику уж надоело ждать: «Ну когда же ты уж станешь звездой… все говорят, говорят, и всё никак».
15 октября 1968
Но вот, погуляли, значит, мы в тот день с французами, понаделали забот. Во-первых, не хотела ехать жена - «не хочу и всё, потом объясню… там будет эта… Влади, я не хочу её видеть, я прошу тебя туда не ездить, так как ты меня просишь не общаться с Бортником и т. д.». Как-то мне удалось её уломать и теперь, думаю, зря.
Она согласилась, но с каким-то зловещим подтекстом: «Ну… хорошо, я поеду, но запомни это». Всё это, т. е. посещение Макса, должно было состояться втайне от Иваненки, по крайней мере, присутствие там Володи. Танька с Шацкой потихоньку у меня по очереди выведывали - должен ли быть там Володя, - я сказал, что не знаю. Кончается спектакль, стоит счастливая Танька и говорит, что «ей звонил Володя, и все мы едем к Максу… машина нас уже ждёт, приехал за нами его приятель». На улице шёл дождь, и машина была, как никогда, кстати, и всё это было похоже на правду: и её весёлый тон, и машина, и приятель… Меня это обескуражило, честно говоря, но я подумал: а что? Высоцкий и не такое выкидывал, почему бы и нет? А вдруг так захотела Марина или он что-нибудь замыслил. Но всех нас надула Танька, а меня она просто сделала, как мальчика.
Мы приехали к Максу, когда там ещё не было ни Володи, ни Марины, и весь обман мне стал ясен… А когда вошли счастливые Марина с Володей, и я увидел его лицо, которое среагировало на Таньку, я пришёл в ужас, что я наделал и что может произойти в дальнейшем.
С этого момента весь вечер пошёл колбасой. В воздухе носилась шаровая молния, готовая натолкнуться на любое острие и взорваться. Танька сидела в кресле, неприступно-гордо смотрела перед собой в одну точку и была похожа на боярыню Морозову. Я старался угодить жене, скорее напиться и смыться. Как-то облегчал моё присутствие в этом гадюшнике Говорухин, который держался уверенно, сильно и с юмором. Зажгли свечи, накурили табаку, и стало похоже на возню чертей наше сборище. Ожидали какого-то грохота все, было ужасно неловко. Спели «Баньку». Володя попел. Стал подливать себе в сок водку, Марина стала останавливать его, он успокоил её:
- Ничего, ничего… немножко можно. - Я ошалело смотрел на него и, как загипнотизированный, ничего не мог произнести. Потом забыл обо всём и стал петь, жена тащила домой. Я пел одну песню, другую… а Марина просила спеть «…ту, которую пел отец…». Я снова пел, пел без охоты и потому плохо… А Марина говорила: «… Нет, это не та, спой ту…». А я забыл, что я пел тогда, в первую самую встречу, какую песню, что ей так запала… А жена посмеивалась надо мной и говорила: «Он спел весь свой репертуар, он больше ничего не знает», а во время «Ноченьки» мешала, охала и смеялась. Но мне было тогда как-то всё равно, обида пришла позже, когда я стал вспоминать её поведение, её реплики, смешочки… Ничего у меня не клеилось с песнями… в первом часу мы попрощались, я расцеловался с Мариной, и мы ушли. На улице всё ещё шёл дождь, я нанял за пятёрку машину, и мы отправились домой. В машине не разговаривали, что и продолжаем делать по сей день.
Основные события развернулись после нас. Володя, оказывается, всё время потихоньку подливал себе в сок водки и таким образом надирался. Марина тоже была пьяненькая, а Иваненко готовила бомбу.
Анхель пришел в разгар событий и работал громоотводом. Иваненко кричала: «Он будет мой, он завтра же придёт ко мне» и пр. Марина говорила. «Девочка моя, что с тобой?». Ей не хотелось показывать перед Максом, что у них с Володей роман. В общем, черт-те что и сбоку бантик. Володя сорвал колье с Марины, и жемчуг раскатился, и они собирали его. В три часа ночи Анхелю удалось увести Таньку, а Володя, совсем пьяный, остановил молоковоз и отвёз Марину в гостиницу. Там и уснул у неё. А утром пришёл домой, дома - никого, он - к соседу, потом в охрану авторских прав, взял денег и в «Артистик» пить коньяк. Каким-то образом догадался позвонить Игорю Кохановскому - который забрал его к себе и уложил спать. Я не находил себе места на следующий день, маялся, ходил из угла в угол в театре, пока не нарвался на звонок Гарика и обо всём узнал. Вечером спектакль у Володи. «Пугачёв». Надо что-то предпринимать, как-то предупредить Галдаева… его нигде нет… что делать, говорить ли, что Володя в развязке, или подождать, может, проспится… Решил не поднимать шухера - и ждать - будь что будет. Приехал к Гарику - у него сидит Марина и ест гречневую кашу. Володя спит на диване. Через полчаса мы разбудили его, он обалдел от присутствия Марины, ошалело спросил: «Какой у меня спектакль?», выпил чего-то и стал собираться на Таганку. Я охранял его, пока он не ушёл на сцену, и уехал в ГИТИС, к Анхелю. Поздно позвонил Гарику, он сказал, что Володя играл хорошо, даже шеф его похвалил, но, что шеф зачем-то его вызывал. Вот такая оригинальная история. Иваненко заявила Володе, что «она уйдёт из театра и с сегодняшнего дня начнёт отдаваться направо и налево».
А сегодня уже вечер. С утра съемка «Магазина», потом - освоение «Хомутной». Я думаю: может быть, нам всё-таки развестись с Шацкой, взять да и насмелиться. А что? Ссора ссоре рознь. По существу, мы ведь ничем особо не огорчили друг друга, и всё-таки чемодан между нами серьезный.
Жена повторяет мужа, муж жену, они перемолачивают все темы вдвоём, вырабатывается единое суждение, мнение и даже текст. И потом высказывают его теми же словами, что и другой, не зная, что тот уже говорил точно так же. Я заметил это особенно на Веньке с Алкой. Мне Венька уже говорил о «Дребезгах» - что «приятен сам факт существования такого произведения», он ещё не дочитал, а суждение у него давно готово. И Алка, когда говорила, она ещё не прочитала, но уже они обсуждали, потому что она сказала те же самые слова. Чего они обсуждали, когда ещё не читали? Полуинтеллигенция вся такая. Лишь бы поболтать, мы болтуны, и я такой же.
Господи! Не оставь меня, помоги.
24 октября 1968
Завертелась моя жизнь в непонятной почему-то тревоге. Зайчик сказал мне вдруг:
- Ты мне принёс чего-нибудь вкусненького? Ты мне покупай теперь каждый день чего-нибудь вкусненькое, а то Васька у нас будет хилым, я должна питаться теперь хорошо… понял, Зайчик?
Вот так фунт. Зайчик говорит, значит, у нас будет Васька, если Бог даст, всё пойдёт хорошо. Ну вот, Господь услышал мои мольбы, но я маловер, и мне всё не верится, я боюсь радоваться, лучше уж я буду не верить до поры до времени.
Худ. совет по «Хозяину» прошел под флагом избиения режиссера. Основная претензия всех и правильная - бессюжетность. Бессюжетность внешнего действия, то есть детектива и бессюжетность человеческих отношений. Не ясен весь треугольник Нюрка - Рябой - Ипатов, почему она ходит спокойно от одного к другому, как ко всему относится Серёжкин и т. д.
Эльдар Рязанов бушевал очень:
- На меня материал произвел удручающее впечатление… Всё бездарно, всё неправильно, начиная от выбора актёра на главную роль и кончая халтурной переделкой сценария. Я вчера только прочитал сценарий и предполагал увидеть хотя бы нечто близкое… Актер, берущий во время следствия гармонь и нюхающий цветочек во время погони за преступником, не может играть эту роль, в нём не чувствуется силы…
Можаев на удивление держал деловой тон - несколько заплаток, несколько сокращений, несколько разъяснений, и всё встаёт на свои места.
2 ноября 1968
Вчера играли «Галилея», и шеф очень хвалил Володю. Меня не досмотрел, вернее, до моей картины ушёл.
А сейчас я смотрел записи мои о последних репетициях «Кузькина»… Боже мой… Неужели это никогда не состоится… Вообще, по тем записям и по тем отзывам… нельзя без слёз думать об этом. Там был Бог, а сейчас я его забыл. Я стал циничнее, мне кажется, и жирнее, как будто победил уже и жну лавры… Я был готов тогда победить и только начал. Если будет возобновление Кузькина, мне надо родиться заново, очистить душу свою, такую роль нельзя тащить с грузом скверны и равнодушия… Когда я Высоцкому сказал, что ему сейчас нужно сделать рывок и очень серьёзно отнестись к Одесскому фильму (бенефис Высоцкого, как они называют); для этого нужно оставить всё постороннее, лишнее и даже пива в рот не брать, пока не будет отснят основной материал, он ответил:
- Да, я понимаю, это… нужно сделать то, что ты сделал в Кузькине… то есть уйти от всего и завязать на несколько месяцев с питьем и пр.
Мне было приятно слышать это… Какое было время… это и есть жизнь. Ведь радостных дней было, по существу раз два и обчёлся, но ведь для них и крутилось всё, для них и жилось.
А сейчас… Я смотрю кадры «Хозяина»… и сердце в клочья… Позор, позор, неужели ради этого я жил последнее время, как людям в глаза глядеть после такой работы… ужасно обидно, а ведь можно было сделать иначе. А вчера концерт в институте микробиологии. Люди ждут нас, смотрят, слышали о Таганке и имеют честь лицезреть это безобразие, мы берём по 25 рублей и уходим. Нет, так нельзя. Надо что-то придумать, выдумать, сфантазировать - иначе крах.
В «Тартюфе», мне кажется, очень важную победу для себя одержала Шацкая - мой Зайчик. Вообще эта пара Погорельцев - Шацкая, - самая точная в спектакле, самая обаятельная и великолепная. Но помимо спектакля есть завоевание личного порядка - это её первая премьерная работа с Любимовым, он узнал её, наконец, до этого были всё вводы и прицелочные работы…
10 ноября 1968
Вот как бывает в театре - вчера вместо «Галилея» состоялась премьера «Тартюфа». Да, вот так, вот такая жизнь. Ну что же, расскажу, как знаю, что запомнил. В обед вывел Кузьку, встретил Петрова, и он напомнил мне о телев. репетиции, я наскоро похватал и кинулся в театр. Зайчик сказал, что днём звонил Высоцкий, просил отменить спектакль - совсем без голоса, потом что-то переменилось - спектакль состоится. И вот вечер. Володя приходит: «Спектакля не будет, нечем играть». Поднимается шухер. Врачи, шеф, Дупак вся труппа - ходят и вспоминают «лошадиную фамилию» - что может пойти взамен, ничего, то того нет, то другого. Предлагаю «Тартюфа», звонить начальству и просить разрешения, что делать - в театре несчастье, а публика уже в буфете. На меня, как на сумасшедшего - не принятый спектакль, завтра всех увезут, шефу снимут голову и т. д. После всех передряг Дупак решается - «Семь бед, один ответ, пусть идет „Тартюф“». Дупак выходит к зрителям, зрители в зале, он выводит Высоцкого - «Дорогие наши гости… Мы должны перед вами глубоко извиниться… Все наши усилия, усилия врачей, самого актера В. - исполнителя роли Галилея, восстановить голос ни к чему не привели. Артист Высоцкий болен, он совершенно без голоса, и спектакль «Галилей» сегодня не пойдёт (в зале крики: «Пить надо меньше», «Петь надо больше» - какая-то чушь), вместо этого мы вам покажем нашу новую работу «Тартюф», которую ещё никто не видел. (На полях: Аплодисменты, крики восторга). Для этого, чтобы поставить оформление «Тартюфа» и разобрать «Галилея», мы просим оставить зрительный зал на 20 минут. Через 20 минут начнётся спектакль господина Мольера «Тартюф».
Что-то пытался сказать Володя: «Вы меня слышите?..» - я только и успел разобрать. В общем, позор. Никому Володя уже был не нужен, публика была при почти скандале, ей давали «Тартюфа», и она была счастлива - всё-таки, это ведь исключительный случай, артист Высоцкий вышел извиняться, ему можно было выразить из зала свое «фе», перед ней (публикой) расшаркались и сейчас покажут премьеру, а пока она с шумом поскакала с мест и кинулась в буфет.
Весь театр начал растаскивать по углам «Галилея» и тащить «Тартюфа», как на абордаж, каждый пытался что-нибудь развязать, растащить, завязать, приволочь - публика в буфете, её нельзя задерживать. А Володя ушёл с Татьяной, его встретил пьяный Евдокимов, обхамил Татьяну, она вернулась в театр, где шла премьера. Спектакль шёл в лучшем виденном мной варианте - Зайчик был на самой высокой высоте. После спектакля открыли шампанское.
Володя накануне был очень пьян после «10 дней» и какой-то бабе старой на улице говорил, что он «располосует себе вены, и тогда все будут довольны». Говорил про Есенина, старуха, пытаясь утешить, очень обижала: «Есенин умер, но его помнят все, а Вас никто не будет помнить и т. д.». Было ужасно больно и противно всё это слушать.
Мы все виноваты в чём-то, почему нас нет рядом, когда ему плохо, кто ему нужен, кто может зализать душу его, что творится в ней - никто не знает.
4 декабря 1968
Высоцкого под наркозом уложили в больницу. Последние дни он опустился окончательно, его не могли уже найти ни Гарик, ни Танька. Облёванный и измазанный подзаборной грязью, он приходил к Линке в 3-4 часа ночи. Просил водки, грозился кончить с собой, бросался к балкону, «ты меня застанешь в петле», потом наступали короткие просветления, и он говорил, что пора завязывать и всё начинать заново. Врачи констатировали полную деградацию организма - (деградированный алкоголик), общее расстройство психики, перебойную работу сердца и т. д. Обещали ни под каким предлогом не выпускать его из больницы два месяца. На Володю надели халат и увели. Он попросил положить его в пятое отделение, но гл. врач не допустила этого. В пятом молодые врачи, поклонники его песен, очевидно, уступают его мольбам, просьбам, доверяются ему, и он окручивает их. 10 декабря начинаются у него съемки в Одессе. Я попросил Скирду передать Хилькевичу, если он любит, уважает и жалеет Володю, если он хочет его сберечь, пусть поломает к чёрту его съемки, сошлётся на запрет худ. совета или ещё чего. Либо пусть ждёт два месяца, но вряд ли это возможно в условиях проф. студии у начинающего режиссёра. Но поломать съемки необходимо. У Андрея Вознесенского на квартире, перед банкетом «Тартюфа», состоялось заседание друзей Володи с его присутствием. Друзья объясняли ему ситуацию и просили не пить, поберечь себя, театр… Володя обещал.
14 декабря 1968
Вчера восстановили Высоцкого в правах артиста т-ра на Таганке. И смех и грех. Мы прощаем его, конечно, но если он ещё над нами посмеётся… да и тогда мы его простим.
Шеф. Есть принципиальная разница между Губенко и Высоцким. Губенко - гангстер, Высоцкий - несчастный человек, любящий, при всех отклонениях, театр и желающий в нём работать.
18 декабря 1968
Кабалевский на съезде обложил песню Высоцкого «Друг» и радио, при помощи которого она получила распространение.
Комитет нашу картину «Хозяин» принял без единой поправки. Авторы пошли пьянствовать.
22 декабря 1968
Вчера в «Современнике» обратился к администраторше: «Подождите до 7, если не придут студенты, я вас пропущу».
Оскорбился, хотел уйти. Но подумал, а что произошло?! Ведь не обижался же я 6 лет назад, когда меня выставляли. Я пробовал все варианты, чтобы пройти, а сейчас, видишь ли, надул губы. Нет, милый, надо оставаться самим собой, гордость тут ни к чему, ты приехал на спектакль почти из деревни и что же из-за фанаберии удаляться назад. Пошёл к служебному, стали подходить дублёнки, это киты.
Казаков. Старик, у меня столько родни пришло.
Табаков. Лучше всего билет купить, у тебя рубль пятьдесят найдется?
- Рубль найдется, а пятьдесят нет.
- Ну что-нибудь придумать можно, конечно… подожди минутку. Вышел. - Подойди, она тебе что-нибудь сделает…
- Вы предупредили её?
- Да, да…
Администраторша. Что вы, один за одним? - Снова отошёл, но думаю, ладно, суки. Зритель идёт, меня узнаёт, улыбается, а я стою, пройти не могу. Снова к служебному. Еще одна дублёнка. - О. Ефремов:
- Здорово. Чего здесь делаешь?
- Проникнуть хочу.
- А для чего палка?
- Для пижонства.
- А… ты к тому же и пижон… Ну сам знаешь, как это трудно. Подожди здесь. Идёт с администраторшей: - Проходите на бельэтаж, я вас посажу.
Всё хорошо, всё нормально. А ушёл бы?! Оскорблённое самолюбие, понятное дело - хороший театр, вот и трудно пройти, а был бы плохой, было бы легко, но я бы и не пришёл.
30 декабря 1968
Можаев хвастался в театре Любимову:
- Валерка первым номером, всё стало на место… Заказывают вторую серию… Министр его хвалил…
Любимов. Можаич тебя хвалил, после ругани… Жене твоей я сказал, что это недоразумение, но вести себя так некрасиво… обижаться…
Левина. Эл. П. Очень ответственный человек звонил мне и сказал, что ты получишь премию за «Хозяина» за лучшее исполнение мужской роли… А может, и Государственную. Я, - говорит, - понял, что Золотухин, конечно, крупнее артист, чем Высоцкий… Он его начисто переиграл… Очень, очень ты ему понравился, это, - говорит, - лучшая мужская роль за этот год. Так что, жди премии…
Зайчик. А что же ты дерьмил всё?.. Не люблю я в тебе, Зайчик, этого.
- Да ведь, действительно дерьмо. Ведь вот, что обидно, настоящее не видит свет, а за халтуру хвалят.
19 января 1969
Мне сегодня Высоцкий заявил, что он уже три месяца как не живёт с Люсей. Оказывается, они разошлись.
2 марта 1969
300-й [спектакль «Антимиры» по Андрею Вознесенскому] прошёл прекрасно, сверх ожиданий. Читал Андрей, потом ресторан ВТО.
Я удивляюсь Высоцкому - какая у него глотка?! Феномен. Кажется - предел, всё, дальше ничего не будет, оборвётся - нет, он ещё выше, ещё мощнее и звонче издает звуки.
Начали с ним «Баньку», мне не пелось и тональность я не выдержал и перестал, а он за двоих стал шпарить, да по верхам, да с надрывом. Ох, молодец! Андрей повернулся:
- Володя, ты гений!!
И в самом деле, Володя - Гений, добрый гений.
26 марта 1969
Значит так. Вчера «Галилей» не состоялся снова. Высоцкий был пьян. Заменить спектакль было невозможно. Допустим, «Тартюф», но, во-первых, уже два раза «Тартюфом» заменяли, во-вторых, Демидова в Германии (Лукьянова, значит, будет играть первый раз), у Антипова голоса нет и неизвестно, где он (Сабинин, значит, будет играть первый раз), Славиной нет и т. д. А заменять даже не вторым, а третьим составом, который никогда не играл… это скандал. «Макенпотт» - опять Демидовой, Хмельницкого, Шаповалова и т. д. Дупак звонит Любимову: «Что делать? Что сказать зрителю, который сидит в зале: будет 1 апреля, в наш выходной идти «Галилей» или будет замена и каким спектаклем. Я Вас спрашиваю как режиссёра этого спектакля - будет введён исполнитель, могу я об этом сообщить зрителю…».
В общем, повторилась ситуация, которая состоялась 9 ноября. Вышел на сцену Дупак белый, дрожащий, даже жёлтый свет не исправил ничего:
- Дорогие наши зрители. На мою долю выпала очень печальная миссия сообщить Вам, что у нас очень тяжело заболел артист Высоцкий и спектакль «Жизнь Галилея» сегодня состояться не может. Все попытки к тому, чтобы заменить «Жизнь Галилея» другим спектаклем, ни к чему не привели. Узнали мы об этом за полчаса до начала спектакля. Явка артистов у нас к 6.30 и мы физически не можем сейчас собрать артистов для другого спектакля. Значит, мы предлагаем Вам решить этот вопрос самим, голосованием. Есть два предложения: первое - желающие посмотреть наш спектакль «Жизнь Галилея» смогут это сделать первого апреля (взрыв хохота - Дупак улыбнулся), если наш исполнитель к тому времени выздоровеет или нам удастся ввести исполнителя нового. Если же главный исп. не выздоровеет и нам не удастся к тому времени ввести другого артиста, потому что сейчас идут каникулы, мы играем по два спектакля в день, сцена занята, то первого апреля будет замена. Я предупреждаю об этом, а каким спектаклем мы будем заменять, давайте решать вместе. Мы можем заменить либо «Тартюфом», либо «Макенпоттом».
Я не могу себе даже предположить, что будет дальше с Высоцким. То, что его не будет в театре, это мне совершенно ясно и даже, если бы мы очень захотели его сохранить, это нам не удастся. Управление культуры на это условие теперь не пойдет никогда и при случае попытается подвести под этот факт обобщающую базу разложения и разболтанности всего коллектива. А что с ним будет дальше, не представляю, особенно после заявления Шапошниковой на заседании идеологической комиссии. Он может скатиться в совершенное дерьмо уже по существу.
Но странное дело, мы все его друзья, его товарищи переносили это уже теперь довольно спокойно - Володя привил нам иммунитет, уже никто ничему не удивляется, все привыкли.
Вчера была история ужасная. Но что можно спросить, стребовать с больного, пьяного человека. Все наши охи, ахи, как мёртвому припарка, все наши негодования, возмущения, уговоры, просьбы - все на х…, а что мы должны после этого переживать, почему мы должны мучиться и сгорать перед зрителем от стыда. Мы опять только обвиняем всё наше худ. руководство во главе с Любимовым, что до сих пор не обеспечен второй состав.
31 марта 1969
Высоцкий уволен по ст. 47 «г» и никто не говорит о нём больше. Никому его не жаль, и ни одного слова в его пользу. Где он, что, как, тоже никого не интересует.