Холмогоров о Крылове в FB - 8
Продолжу записи о Крылове
Забавный факт - мы с ним были в некотором роде земляки, оба наследственно калужане. Моя семья по матери из Перемышльского района, его - из села Тарутино, Жуковского района. Да-да, того самого Тарутино, где Тарутинский маневр и Тарутинское сражение. Да-да, того самого Жуковского где деревня Стрелковка в которой родился Г.К. Жуков. Характерно, что теперь я живу поблизости от тех мест, до Тарутино от меня полчаса езды.
Про памятник Крылов писал в одной из статей, которую опубликовал под псевдонимом Михаил Харитонов на «Новых Хрониках» (к сожалению уже утраченном безвозвратно интернет-ресурсе) [https://web.archive.org/web/20160317110901/http://novchronic.ru/1316.htm]:
«Москвичом называют дрянной автомобиль и коренного жителя столицы. Я москвич. Не могу сказать, что я этим горжусь. Гордиться можно было моему дедушке, Ивану Михайловичу Кондратьеву, который сумел-таки вернуться в Москву и вывезти семью, хотя родная советская власть имела на нас другие планы: мы должны были поднимать авиационную промышленность в одной южной республике. С русскими тогда - как, впрочем, и всегда - обращались, исходя из надобностей народного хозяйства, то есть как с хозинвентарём. Мой дед всю жизнь честно работал на свою страну, но обойтись с собой и своей семьёй как с хозинвентарём он не дал. Я ему за это очень благодарен. И горжусь им, да.
Это с одной стороны. С другой стороны, при разговорах о «коренных москвичах» я несколько тушуюсь. Потому что меряться длиной корня с исконными обитателями этого прекрасного города я постеснялся бы. Тот же самый дедушка был родом из подмосковного села Тарутино - ныне это Калужская область, Жуковский район. Под старость он завёл там домик, куда меня обычно и отправляли на лето.
Я до сих пор помню дорогу туда и обратно.
Сначала выезжали из Москвы. Границей служил военный памятник с противотанковыми «ежами». Памятник был хороший - зловещий такой, сумрачный: «тут немцев останавливали».
Дальше ползла хромая на всю полосу дорога с жиденьким покрытием, какие-то нестриженные поля, нарастающая тоска и неустройство. Нарастала она до самого въезда в село, где, собственно, и обрывалась - тоже памятником. Даже двумя.
Один из этих памятников стоит в тех местах с позапрошлого века. Это чугунная колонна, украшенная золочёными щитами и увенчанная золотым орлом. Орёл смотрит на Запад, недобро. Внизу - плита из чёрного мрамора со словами Кутузова.
Памятник был поставлен в 1829 году на средства тарутинских крестьян в ознаменование Тарутинской битвы 18 октября 1812 года. За это крестьяне получили от графа Румянцева, владельца села, свободу.
По другую сторону, через дорожку, стоит другой памятник: танк на постаменте, знаменитая «тридцатьчетвёрка», на мятом тёмно-зелёном боку - красная звезда и белый номер (кажется, 149). Под танком - невысокий, сравнительно с колонной, постамент. Поблизости - бетонная стела, с именами погибших. Тогда немцы убили много русских людей.
Как прилежный и любознательный мальчик, я знал историю обоих памятников. Но в упор не понимал, почему крепостные крестьяне сумели поставить чугунную колонну и мраморную плиту, а большое и богатое советское государство - бетонный блок и списанный танк. Ведь понятно же, что на этом месте должна была стоять вторая колонна. Ну, наверное, без щитов, и, может быть, наверху не орёл, а какая-нибудь звезда. Но уж никак не ниже той первой. И внизу - чёрная мраморная плита со словами Жукова. И другая, с именами погибших, на белом мраморе, а не на бетоне. Это же само собой разумеется, это же просится. Я тогда не знал слова «композиция», но оно буквально напрашивалось, стояло перед глазами - две колонны, разные, но составляющие единство. Почему же этого нет?
Когда я сказал что-то такое деду, он поморщился и махнул рукой. И посоветовал не обращать внимания, а главное - никому ничего этакого не говорить, во избежание неприятностей».
Про деда Константин рассказывал интересные вещи. Например, что он был высококлассным инженером, «всего этого» не любил и разрабатывал покушение на Сталина.
Константин же не любил «дачу». Необходимость заниматься на ней сельским трудом, пропалывать грядки и все такое относил к самым неприятным и унизительным переживаниям в жизни. У него было совершенно антиаграрное восприятие действительности и он не особенно любил что называется «природу», всевозможные путешествия и прочее - тут мы оказывались полными противоположностями.
Это вообще не было связано с ленью - двигаться и гулять по городу он мог много часов подряд. Вполне могло так сложиться, что выйдя откуда-то из окрестностей моего дома на Таганке мы доходили до Краснопресненской. Или наоборот. Не в лом было ему и ездить к нам в гости на Молодежную. Один раз мы с ним загулялись по ночным окрестностям Хорошевского шоссе так, что Костины домашние уже собирались обзванивать скорую и полицию. Таких историй больше не повторялось, так как вскорости он завел себе мобильник, кажется первым из моих знакомых - было это в конце 1998 или начале 1999 года, Сименс С-25. Я недолгое время завидовал, а потом завел себе такой же.
О чем мы разговаривали во время этих длинных прогулок, я, чаще всего, уже не помню, поскольку поймал себя на том, что у меня из памяти быстрее всего уплывают разговоры (я их продумываю, усваиваю и укладываю к себе - или наоборот выкидываю), а дольше всего держатся визуальные картины. Но вот, к примеру, припоминаю.
Он всегда был настроен довольно конспирологично, например отказывался верить в то, что пауза «темных веков» была вызвана естественными причинами. В качестве примера искусственного прерывания прогресса он приводил Китай династии Мин. Сперва страна развивалась сверхтемпами, отправляла дальние экспедиции Чжэн Хэ, а потом это полностью запретили. Причем по его мнению решающую роль в этом сыграли даосы, которые, якобы, приходили и каждый раз, когда где-то начинали строить дорогу, заявляли: «Под этой горой спит священный дракон, нельзя тревожить его». В принципе тема прерванного насильственно прогресса - от Рима и Китая до «белой революции» в Иране его крайне интересовала
Он был уверен, что Римская Империя находилась на пороге промышленной революции, все соответствующие изобретения были сделаны, вполне можно было представить себе римские железные дороги и пароходы, но какие-то злые силы натравили на Рим варваров. Это, конечно, не совсем так - о чем я пишу в «От Спарты до Византии», комментируя Ростовцева - Рим обрекала на тупик унитарная экономическая модель обессмысливавшая массовое производство с возрастающей отдачей. Но как гипотеза для возможного мира фантаста Харитонова - это было бы красиво. В конечном счете он написал харитоновский рассказ "Собачья жара".
Фантаст Харитонов, возник, кстати, по случаю сербской войны НАТО. После появления «Доктрины.Ру» мы вскоре вписались в просербскую кампанию в интернете. В октябре 1998 натовцы первый раз собрались бомбить Югославию (но тогда что-то не срослось). В этот момент я составил интернет-петицию в поддержку сербов, прикрутил к ней какой-то бесплатный гестбук, и начал собирать подписи. Подписей собралось довольно много. Была в частности подпись некоего Александра Зорича, ЕВПОЧЯ (судя по стилю подписывал Дима).
Наш знакомый балканист Егор Энгельгард, активно тогда выступавший на наших форумах, организовал нам встречу с секретарем югославского посольства. Мы сходили на Мосфильмовскую, отнесли распечатку подписей, выслушали приличествующие случаю слова. Получили пару сербских журналов, которые очень пригодились в условиях, когда википедий еще не было и объективной информации про Косово было мало.
Но было сразу понятно, что эта ситуация с албанцами в Косово во многом общая с дудаевской Ичкерией, всполох варварства, поддерживаемого Западом. О чем я и убедил Константина написать статью на «Форум. Мск. Ру» - затеянную тогда Демьяном Кудрявцевым забавную интернет-площадку, своего рода Народную Газету - ты через форму для отправки загружал статью и если она не содержала каких-то совсем ужасов, модератор выпускал на сайт. Место было посещаемое и мы начали площадку активно осваивать. Несколько статей написал я, несколько Крылов (одну вместе с Нестеровичем - о деньгах). Внезапно оказалось, что площадка в общем-то работает на нас и на таких как мы, с Форума начали перетекать люди на «Доктрину». Она начала превращаться тоже в свего рода интернет-журнал с интересными авторами, статьями, Крылов даже взял интервью у Маслюкова, бывшего тогда вице-премьером и архитектором примаковского «экономического чуда».
Правда на самой «Доктрине» дела пошли неважно. Я из-за чего-то сцепился с «Матросовым» строившим из себя такого брутального антилиберала-евразийца на уровне «либералы это говноеды». Не помню уж из-за чего зацепились, но в какой-то момент я свои материалы с сайта просто убрал. Попытки Константина нас помирить ни к чему не привели, тем более, что у меня в те годы случались приступы совершенно неконтролируемой патетической ярости и обидчивости («Егор, ты сварлив» - говорил Костя своим неповторимым тоном годы-годы спустя). Хотя он даже прибегал к посредничеству Наташи: «Ну скажи ему, он же христианин, он должен прощать».
Но мой самовыпил с «Доктрины» был окончательным. У меня нечеловеческое шестое чувство на вредных людей. Крылов, напротив, был крайне коммуникабелен. В результате каждый раз, когда я с некоторыми из этих показавшихся вредными людей рвал, он затягивал на многие месяцы-годы, в результате чего, в итоге, огребал по полной. Не хочу сказать, что это сократило его жизнь, но он очень растрачивал себя на коммуникацию с чужим злом, вместо того, чтобы, по собственной же философии, выставить стену.
Во всяком случае интерес к «Доктрине» он постепенно потерял (поскольку домен находился не в его руках) и мы создали аж целых три новых ресурса - «Традиция» Крылова, тогда сайт, со временем превратившийся в анти-Википедию, «Россия.орг», где повесился мой персональный сайт, и «Черч.ру», ресурс, который мог бы сыграть значительную роль в развитии православного рунета, не будь он раскольничьим.
И как раз среди этих перестановок началась косовская война НАТО уже по настоящему. Начали падать бомбы, развернулся примаков, завыли либералы. На «Форуме» это вызвало целый поток статей, причем почти исключительно антинатовских и пропримаковских. Мы с энтузиазмом в этом всем поучаствовали. Особенно сладострастно травили группу подписантов «обращения деятелей культуры» с требованием «Остановить антинатовскую истерию». Кроме известного гомопоэта «Кузьмина с мягким знаком» все остальные персонажи настолько забыты, что пожалуй стоит их перечислить, чтобы такое не пропадало: «Анна Килимник, искусствовед; Виктор Кривулин, писатель (СПб); Дмитрий Кузьмин, поэт, критик; Александр Лаврухин, график; Станислав Львовский, поэт; Марк Ляндо, литератор; Александр Макаров-Кротков, поэт; Татьяна Милова, поэт; Стелла Моротская, поэт; Александр Самарцев, поэт; Владимир Тучков, писатель; Евгения Лавут, литератор». Оооо как их весело с огоньком травили… Вскоре под каток попался еще и Марат Гельман, вывесивший на том же форуме обращение в защиту Тер-Оганьяна, рубившего иконы… На какой-то момент я даже по каким-то причинам стал невъездным и две статьи мне пришлось публиковать под прозрачным псевдонимом.
Вот в таком контексте веселой злости антинатовской весны 1999 года Крылов и написал первый фантастический рассказ: «Всегда Coca Cola. Как будут выглядеть миротворческие акции Соединенных Штатов Америки через четверть века». Рассказ в общем-то был художественной версией самого знаменитого текста Крылова той поры: «Новый мировой порядок. Тезаурус» - словаря-антиутопии. Любовь к словарям, классификаторам, формальным структурам у Крылова была огромна. Значительную часть его библиотеки занимают словари, которыми он постоянно пользовался. Столкнувшись с любым явлением, он тут же стремился составить его словарь или типологию, будь то «Краткий толковый словарь медиабизнеса» или дистинкцию талантливых и способных.
Подписан был рассказ неким Михаилом Харитоновым. И начинался он со слов «Техас. 2015 год». Кто бы мог подумать, что мы до этого момента доживем и переживем и в 2016 году Россия «сфальсифицирует» президентские выборы в США. И всё это будет в значительной степени следствием этой весны, а во многом и этого рассказа.
Интересно, что рассказ вышел одновременно с моей статьей, выражавшей возмущение против отстранения Примакова. Событие это было неприятным как общеполитически, так и лично для нас - Михаил Алексеев, который очень неплохо с Крыловым сработался и готов был поддержать разные его начинания, как раз должен был стать в примаковском правительстве министром. Это могло бы иметь интересные последствия и для нас. Но вдруг, как и не раз после того случалось в нашей жизни, «всё обнулилось».
Но, пожалуй, для сегодня я написал достаточно.
https://www.facebook.com/holmogorov.egor/posts/10223745618613971