Последний подарок
Уставший старик тронул рукавицей снеговика, сидевшего на санях с вожжами в руках-ветках, и указал на маленький домик, будто прилепленный к краю полузаброшенной деревни.
- Вот здесь останови.
Снеговик натянул поводья и кони встали.
- Еще не всё? - покосившись на плоский мешок, лежавший в ногах старика, спросил снеговик.
- Устал? Ну потерпи, дружок, - похлопал Мороз возницу по ведру, водруженному тому на голову, - последний остался.
- Последний - это хорошо, - кивнул снеговик и широко зевнул нарисованным ртом.
Мороз бросил сочувственный взгляд на помощника и слез с саней. Устали все - и снеговик, и кони, да и сам Мороз уже с удовольствием развалился бы в своем ледяном кресле, опустив ноги в тазик с холодной водой. Но осталось еще одно дело.
Он бесшумно зашагал по свежему снегу к домику, не оставляя следов. Заглянув в тёмное окошко у двери, он толкнул дверь. Противно заскрипев, она открылась внутрь. Мороз шагнул в темноту. Немного постояв в сенях и подождав, пока глаза привыкнут к отсутствию света, он аккуратно открыл и вторую дверь.
Весь дом представлял из себя одну большую комнату. В самом углу, у печи, стояла кровать, на которой, укутавшись в одеяло, лежал человек. Подойдя поближе, Мороз несколько секунд молча смотрел на него, затем вздохнул и присел на край кровати. Человек что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок. Теперь стало понятно, что этот человек - женщина. Не старая, но и не молодая. Длинные спутанные волосы разметались по подушке, рот был слегка приоткрыт, одна рука была спрятана под одеяло, прижимая его к телу, другая чуть свешивалась с кровати.
- Василиска, - тихо произнес Мороз. Женщина поморщилась во сне, но не проснулась, - Василиска, просыпайся.
Он положил руку на дужку кровати и слегка ее покачал. Женщина сделала глубокий вздох, приоткрыла глаза и потянулась. Заметив гостя, сидевшего совсем рядом, она на мгновение замерла, а затем натянула одеяло на голову, скрывшись под ним.
- Не бойся, Василиска. Это я - дедушка Мороз.
- Настоящий? - послышался глухой голос из-под одеяла.
- Самый настоящий, - кивнул Мороз.
Одеяло медленно сползло до уровня глаз, которые с недоверием уставились на старика.
- И борода настоящая?
Мороз схватил свою длинную бороду в охапку и несколько раз с силой дернул. Борода осталась на месте. Для женщины этого аргумента оказалось достаточно. Она буквально выпрыгнула из-под одеяла и бросилась на шею к старику.
- Я так мечтала! Всю жизнь мечтала, дедушка! Наконец-то ты пришёл! А я всегда говорила, что ты есть, а мне никто не верил! А они говорили - ну напиши письмо, тогда поверим, а я писала... ну... как будто. Я же не очень писать умею... А они смеялись, а я все равно верила. А они меня даже били и не дружили со мной.
Выдержав первый всплеск эмоций, Мороз заглянул в глаза Василиски. Радостные, но в то же время уставшие и будто бы потухшие где-то внутри. Будто там, в самой их глубине, когда-то сломались фонарики, да так их никто и не починил.
- А я сейчас маму позову. Вот она обрадуется! Мама! Мама!
Женщина кричала куда-то в темноту комнаты, но Мороз знал, что там никого не было. Он опустил глаза в пол, вздохнул и снова посмотрел на Василиску.
- Может, ушла? - спросил он.
- Наверное, - кивнула Василиска, - опять сидит с соседкой разговаривает. Вот же какое чудо она пропустит!
Мороз медленно поднес рукавицу к лицу и потер ею уставшие глаза, но тут же улыбнулся и посмотрел на женщину.
- Как же ты вела себя в этом году, Василиска?
- Очень хорошо вела, дедушка. Маму слушалась. По хозяйству ей помогала. Жалко, что она снова у соседки сидит. Постоянно у нее засиживается, а мне приходится самой спать укладываться. А проснусь - так ее снова нет. А мне тетенька одна приносит всякую еду. Здесь живет, недалеко. А я у нее спрашиваю - а вы маму не видели? А она говорит - так она у соседки, скоро придет. Вот такая у меня мама. Но она хорошая.
Мороз обнял женщину и прижал к себе, поглаживая свободной рукой ее по голове. Он прекрасно знал, что не было у Василиски никакой мамы. Точнее, она была, но давно уже умерла, а сама Василиска хоть и выглядела как взрослая женщина, но в душе так и осталась ребенком. Так бывает, что у людей что-то ломается внутри и они остаются детьми на всю жизнь. Вот и у Василиски что-то сломалось и она осталась маленькой девочкой, одной во всем мире, никому не нужной, кроме сердобольной соседки по деревне, которая подкармливала ее и помогала в бытовых вопросах.
Казалось бы, какое дело деду Морозу до сумасшедшей женщины? Дело в том, что так ее назвали бы только мы - жестокие взрослые люди, он же видел ее той самой маленькой девочкой, всем сердцем верящей в чудо.
- Так ты письмо мне писала или не получилось?
- Не получилось. Я тетеньку ту попросила, чтобы она написала, но у нее то какие-то дела, то листик дома забудет... Вот и не получилось.
- А если бы получилось, чего бы ты пожелала?
Василиска задумалась.
- Игрушек мне не надо. Пусть их ляли маленькие загадывают. Что еще? Одежда у меня тоже есть. Ну, не то чтобы прям... Но пойдет. А! Я бы загадала, чтобы мама не болела. Так можно?
- Она не будет болеть, - сказал Мороз.
- А тогда мне больше и не нужно ничего, - улыбнулась Василиска и посмотрела на старика.
- Эх ты, чистая душонка... - крякнул тот, - это же твое чудо, твое волшебство. Ты для себя чего-нибудь пожелай, а я обещаю - выполню.
- Прям вот всё--всё-всё можно?
- Всё.
На этот раз она задумалась надолго, а затем по-детски вздернула плечами и помотала головой.
- Не знаю я.
Мороз еще раз заглянул в ее глаза, в надежде на то, что увидит там хотя бы отблеск тех самых фонариков, но они были пусты, хоть Василиска и улыбалась, глядя на него.
- Эх... Собирайся. Да оденься потеплее.
***
Снеговик проснулся от легкого толчка Мороза. Он и сам не заметил, как задремал.
- Уже? Всё?
- Еще нет, дружок. Еще немного поработаем.
Снеговик с удивлением уставился на женщину, стоявшую у саней в старом полушубке и валенках.
- А...
- А ну-ка прокати нас, дружочек, с ветерком. Да чтоб во всю прыть. Да, Василиска? - сказал Мороз, помогая устроиться женщине в санях.
Снеговик молча пожал плечами и взял в руки вожжи. Застоявшиеся кони, всхрапнув, тут же бросились галопом, а уже через несколько десятком метров разбега, взмыли в небо. Почти до самого рассвета летали они над землей. Василиска восторженно визжала и смеялась, когда тройка ныряла в облака, а затем резко падала вниз, чтобы, зацепив полозьями верхушки деревьев, снова свечой уйти в звездное небо. Лишь когда на востоке оно порозовело, сани, взрыхлив снег, остановились у дома Василиски.
- Ну что? Как тебе такой подарок? - спросил Мороз.
- Дедушка! Это просто какое-то чудо! - засмеялась женщина. - Спасибо тебе!
- Не за что, Василиска. А теперь беги домой спать. Веди себя хорошо в следующем году, договорились?
Она крепко обняла Мороза и, спрыгнув с саней, побежала к дому. Возле двери она остановилась и, помахав рукой на прощание, скрылась внутри.
- Это что же такое было? - обернувшись, спросил снеговик.
- Это был подарок, дружок. Возможно, что единственный в ее жизни и последний для маленькой девочки внутри нее. Даже и не знаю - нужен ли он ей. Поехали уже домой.
***
- ...а потом мы на озеро приземлились! А оно все во льду, а в нем звезды отражаются, представляете? А потом над облаками поднялись, а внизу огоньки от городов, наверное. А дедушка Мороз потом говорит - а хочешь белого медведя увидеть? А я ему говорю - хочу...
Бабушка Нюра, та самая «тетенька» приглядывающая за Василиской, выслушала ее рассказ, повздыхала, разложила на столе немного еды, собрала одежду для стирки и вышла на улицу.
- Совсем что-то Василиска плохая стала, - сама себе сказала она и побрела по снегу к своему дому, но на полпути остановилась, будто бы что-то вспомнив, - а чего же она про маму у меня не спросила ничего? Всегда спрашивала, а сегодня не спросила...
Василиска сидела за столом и смотрела в окно, а в ее когда-то потухших глазах, где-то в самой глубине, еще совсем слабо, еле-еле заметно загорались два огонька сломанных когда-то фонариков.
___
Евгений ЧеширКо
- Вот здесь останови.
Снеговик натянул поводья и кони встали.
- Еще не всё? - покосившись на плоский мешок, лежавший в ногах старика, спросил снеговик.
- Устал? Ну потерпи, дружок, - похлопал Мороз возницу по ведру, водруженному тому на голову, - последний остался.
- Последний - это хорошо, - кивнул снеговик и широко зевнул нарисованным ртом.
Мороз бросил сочувственный взгляд на помощника и слез с саней. Устали все - и снеговик, и кони, да и сам Мороз уже с удовольствием развалился бы в своем ледяном кресле, опустив ноги в тазик с холодной водой. Но осталось еще одно дело.
Он бесшумно зашагал по свежему снегу к домику, не оставляя следов. Заглянув в тёмное окошко у двери, он толкнул дверь. Противно заскрипев, она открылась внутрь. Мороз шагнул в темноту. Немного постояв в сенях и подождав, пока глаза привыкнут к отсутствию света, он аккуратно открыл и вторую дверь.
Весь дом представлял из себя одну большую комнату. В самом углу, у печи, стояла кровать, на которой, укутавшись в одеяло, лежал человек. Подойдя поближе, Мороз несколько секунд молча смотрел на него, затем вздохнул и присел на край кровати. Человек что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок. Теперь стало понятно, что этот человек - женщина. Не старая, но и не молодая. Длинные спутанные волосы разметались по подушке, рот был слегка приоткрыт, одна рука была спрятана под одеяло, прижимая его к телу, другая чуть свешивалась с кровати.
- Василиска, - тихо произнес Мороз. Женщина поморщилась во сне, но не проснулась, - Василиска, просыпайся.
Он положил руку на дужку кровати и слегка ее покачал. Женщина сделала глубокий вздох, приоткрыла глаза и потянулась. Заметив гостя, сидевшего совсем рядом, она на мгновение замерла, а затем натянула одеяло на голову, скрывшись под ним.
- Не бойся, Василиска. Это я - дедушка Мороз.
- Настоящий? - послышался глухой голос из-под одеяла.
- Самый настоящий, - кивнул Мороз.
Одеяло медленно сползло до уровня глаз, которые с недоверием уставились на старика.
- И борода настоящая?
Мороз схватил свою длинную бороду в охапку и несколько раз с силой дернул. Борода осталась на месте. Для женщины этого аргумента оказалось достаточно. Она буквально выпрыгнула из-под одеяла и бросилась на шею к старику.
- Я так мечтала! Всю жизнь мечтала, дедушка! Наконец-то ты пришёл! А я всегда говорила, что ты есть, а мне никто не верил! А они говорили - ну напиши письмо, тогда поверим, а я писала... ну... как будто. Я же не очень писать умею... А они смеялись, а я все равно верила. А они меня даже били и не дружили со мной.
Выдержав первый всплеск эмоций, Мороз заглянул в глаза Василиски. Радостные, но в то же время уставшие и будто бы потухшие где-то внутри. Будто там, в самой их глубине, когда-то сломались фонарики, да так их никто и не починил.
- А я сейчас маму позову. Вот она обрадуется! Мама! Мама!
Женщина кричала куда-то в темноту комнаты, но Мороз знал, что там никого не было. Он опустил глаза в пол, вздохнул и снова посмотрел на Василиску.
- Может, ушла? - спросил он.
- Наверное, - кивнула Василиска, - опять сидит с соседкой разговаривает. Вот же какое чудо она пропустит!
Мороз медленно поднес рукавицу к лицу и потер ею уставшие глаза, но тут же улыбнулся и посмотрел на женщину.
- Как же ты вела себя в этом году, Василиска?
- Очень хорошо вела, дедушка. Маму слушалась. По хозяйству ей помогала. Жалко, что она снова у соседки сидит. Постоянно у нее засиживается, а мне приходится самой спать укладываться. А проснусь - так ее снова нет. А мне тетенька одна приносит всякую еду. Здесь живет, недалеко. А я у нее спрашиваю - а вы маму не видели? А она говорит - так она у соседки, скоро придет. Вот такая у меня мама. Но она хорошая.
Мороз обнял женщину и прижал к себе, поглаживая свободной рукой ее по голове. Он прекрасно знал, что не было у Василиски никакой мамы. Точнее, она была, но давно уже умерла, а сама Василиска хоть и выглядела как взрослая женщина, но в душе так и осталась ребенком. Так бывает, что у людей что-то ломается внутри и они остаются детьми на всю жизнь. Вот и у Василиски что-то сломалось и она осталась маленькой девочкой, одной во всем мире, никому не нужной, кроме сердобольной соседки по деревне, которая подкармливала ее и помогала в бытовых вопросах.
Казалось бы, какое дело деду Морозу до сумасшедшей женщины? Дело в том, что так ее назвали бы только мы - жестокие взрослые люди, он же видел ее той самой маленькой девочкой, всем сердцем верящей в чудо.
- Так ты письмо мне писала или не получилось?
- Не получилось. Я тетеньку ту попросила, чтобы она написала, но у нее то какие-то дела, то листик дома забудет... Вот и не получилось.
- А если бы получилось, чего бы ты пожелала?
Василиска задумалась.
- Игрушек мне не надо. Пусть их ляли маленькие загадывают. Что еще? Одежда у меня тоже есть. Ну, не то чтобы прям... Но пойдет. А! Я бы загадала, чтобы мама не болела. Так можно?
- Она не будет болеть, - сказал Мороз.
- А тогда мне больше и не нужно ничего, - улыбнулась Василиска и посмотрела на старика.
- Эх ты, чистая душонка... - крякнул тот, - это же твое чудо, твое волшебство. Ты для себя чего-нибудь пожелай, а я обещаю - выполню.
- Прям вот всё--всё-всё можно?
- Всё.
На этот раз она задумалась надолго, а затем по-детски вздернула плечами и помотала головой.
- Не знаю я.
Мороз еще раз заглянул в ее глаза, в надежде на то, что увидит там хотя бы отблеск тех самых фонариков, но они были пусты, хоть Василиска и улыбалась, глядя на него.
- Эх... Собирайся. Да оденься потеплее.
***
Снеговик проснулся от легкого толчка Мороза. Он и сам не заметил, как задремал.
- Уже? Всё?
- Еще нет, дружок. Еще немного поработаем.
Снеговик с удивлением уставился на женщину, стоявшую у саней в старом полушубке и валенках.
- А...
- А ну-ка прокати нас, дружочек, с ветерком. Да чтоб во всю прыть. Да, Василиска? - сказал Мороз, помогая устроиться женщине в санях.
Снеговик молча пожал плечами и взял в руки вожжи. Застоявшиеся кони, всхрапнув, тут же бросились галопом, а уже через несколько десятком метров разбега, взмыли в небо. Почти до самого рассвета летали они над землей. Василиска восторженно визжала и смеялась, когда тройка ныряла в облака, а затем резко падала вниз, чтобы, зацепив полозьями верхушки деревьев, снова свечой уйти в звездное небо. Лишь когда на востоке оно порозовело, сани, взрыхлив снег, остановились у дома Василиски.
- Ну что? Как тебе такой подарок? - спросил Мороз.
- Дедушка! Это просто какое-то чудо! - засмеялась женщина. - Спасибо тебе!
- Не за что, Василиска. А теперь беги домой спать. Веди себя хорошо в следующем году, договорились?
Она крепко обняла Мороза и, спрыгнув с саней, побежала к дому. Возле двери она остановилась и, помахав рукой на прощание, скрылась внутри.
- Это что же такое было? - обернувшись, спросил снеговик.
- Это был подарок, дружок. Возможно, что единственный в ее жизни и последний для маленькой девочки внутри нее. Даже и не знаю - нужен ли он ей. Поехали уже домой.
***
- ...а потом мы на озеро приземлились! А оно все во льду, а в нем звезды отражаются, представляете? А потом над облаками поднялись, а внизу огоньки от городов, наверное. А дедушка Мороз потом говорит - а хочешь белого медведя увидеть? А я ему говорю - хочу...
Бабушка Нюра, та самая «тетенька» приглядывающая за Василиской, выслушала ее рассказ, повздыхала, разложила на столе немного еды, собрала одежду для стирки и вышла на улицу.
- Совсем что-то Василиска плохая стала, - сама себе сказала она и побрела по снегу к своему дому, но на полпути остановилась, будто бы что-то вспомнив, - а чего же она про маму у меня не спросила ничего? Всегда спрашивала, а сегодня не спросила...
Василиска сидела за столом и смотрела в окно, а в ее когда-то потухших глазах, где-то в самой глубине, еще совсем слабо, еле-еле заметно загорались два огонька сломанных когда-то фонариков.
___
Евгений ЧеширКо