Видишь ли, Наташа...
Есть некий принцип, к осознанию которого приходишь, как правило, по истечении некоторого (иногда довольно длинного) периода активности во всякого рода вербальных обменах. У Стругацких в "Хромой судьбе" было, помнится, выражение "языковая энтропия", и я не так давно начал понимать, что оно может означать. Для меня, не имеющего никакой теоретической подготовки в области языкознания, это немалый прорыв. Так вот, по аналогии с этим термином я бы ввел понятие "эмоциональной энтропии" и сделал бы его одной из характеристик текста. Увы, любая энтропия во Вселенной только умножается, и выдуманная мною не исключение. И тем не менее, более достойным мне все чаще видится не покоряться безропотно вселенской тенденции, но делать все зависящее для ослабления этого эффекта.
Понимаешь, Большой Петровский Загиб, ссылка на который висит где-то в недавних моих записях, тем и уникален, что собрал запредельно сильные по эмоциональному накалу выражения и запер их в некоторую четкую структуру. С одной стороны - выплеск энергии, эмоций, праздник взламывания языковых табу, с другой - все-таки некая конструкция, которая не дает всей этой адской смеси попусту разлететься в воздухе и сгореть, как высыпанный из патрона порох, без взрыва.
Такое бывает редко, потому и подобных экземпляров устного ругательного творчества буквально по пальцам пересчитать, а о народных талантах, способных самостоятельно сконструировать нечто непримитивное, ходят байки и легенды. Мол, вот был у нас боцман Невпендюрькобыло, так он как-то раз такое отмочил!..
Так вот, у меня большее уважение вызывают тексты, в которых эмоции не выброшены на ветер примитивной руганью. Ругаться, как верно было замечено, кажется, Веллером, умеет далеко не всякий. Человек интеллигентный - в силу неуместности ситуации и статуса, человек примитивный - в силу убогости воображения. Интеллигентный человек, как правило, бывает не лишен некоторой толики вкуса, и механическое употребление давно набивших оскомину оскорблений вызывает в нем прежде всего протест неэстетичностью результата. Убогий же воображением не стеснен и чувством меры, и потому его эмоции выглядят в тексте, как собачьи "подснежники" на тротуаре по весне: обильно, беспорядочно и дурнопахнуще. Умеющих же передать эмоциональный накал строгой формой, не нарушая формальных правил и не транжиря запал на примитивную матерщину, мало, но оттого и читать их интереснее. Это именно что экономное письмо, вся его структура подчинена идее минимального увеличения энтропии за счет упорядочивания эмоций и обуздывания содержания формой.
Думается, что человек, заявляющий о себе как об умеющем писать, должен бы в первую голову владеть таким искусством. Иначе все, что он напишет, неизбежно окажется однослойным, как газетная статья, где существует первый, он же единственный, смысл, и смысл этот почти всегда можно передать вдвое-втрое меньшим количеством слов. А если, к тому же, и этот единственный смысл заключается в том, чтобы приравнять чью-то фамилию к инвективной лексеме, то, боюсь, сказать о такого рода писателе и вовсе будет нечего.
Именно потому я и воспринимаю заявления Чигиринской о ее собственной исключительности именно в смысле "исключительный пример посредственности". Трудно предположить, что человек, сходу называющий сперва одного мудаком, а потом и всех скопом идиотами, способен создать что-либо превосходящее эти высказывания по литературным достоинствам. Ну так и неспособен.
Трудно предположить, что человек, берущийся обобщать и делать выводы о конфликте с двухтысячелетней историей и неспособный усмотреть даже грубейших логических несостыковок в собственных утверждениях, будет прислушиваться к контраргументам и окажется способен их воспринять. Ну так и не прислушивается, и не способен. Ничего нового и сколь-нибудь интересного в Чигиринской не обнаружилось. Примитивные формулировки, примитивное выражение эмоций, бинарное восприятие окружающего. Кто-то называет таких людей "прямыми" и "искренними", но правильнее было бы назвать их эмоционально бедными и плоскими. Неинтересными.
Понимаешь, Большой Петровский Загиб, ссылка на который висит где-то в недавних моих записях, тем и уникален, что собрал запредельно сильные по эмоциональному накалу выражения и запер их в некоторую четкую структуру. С одной стороны - выплеск энергии, эмоций, праздник взламывания языковых табу, с другой - все-таки некая конструкция, которая не дает всей этой адской смеси попусту разлететься в воздухе и сгореть, как высыпанный из патрона порох, без взрыва.
Такое бывает редко, потому и подобных экземпляров устного ругательного творчества буквально по пальцам пересчитать, а о народных талантах, способных самостоятельно сконструировать нечто непримитивное, ходят байки и легенды. Мол, вот был у нас боцман Невпендюрькобыло, так он как-то раз такое отмочил!..
Так вот, у меня большее уважение вызывают тексты, в которых эмоции не выброшены на ветер примитивной руганью. Ругаться, как верно было замечено, кажется, Веллером, умеет далеко не всякий. Человек интеллигентный - в силу неуместности ситуации и статуса, человек примитивный - в силу убогости воображения. Интеллигентный человек, как правило, бывает не лишен некоторой толики вкуса, и механическое употребление давно набивших оскомину оскорблений вызывает в нем прежде всего протест неэстетичностью результата. Убогий же воображением не стеснен и чувством меры, и потому его эмоции выглядят в тексте, как собачьи "подснежники" на тротуаре по весне: обильно, беспорядочно и дурнопахнуще. Умеющих же передать эмоциональный накал строгой формой, не нарушая формальных правил и не транжиря запал на примитивную матерщину, мало, но оттого и читать их интереснее. Это именно что экономное письмо, вся его структура подчинена идее минимального увеличения энтропии за счет упорядочивания эмоций и обуздывания содержания формой.
Думается, что человек, заявляющий о себе как об умеющем писать, должен бы в первую голову владеть таким искусством. Иначе все, что он напишет, неизбежно окажется однослойным, как газетная статья, где существует первый, он же единственный, смысл, и смысл этот почти всегда можно передать вдвое-втрое меньшим количеством слов. А если, к тому же, и этот единственный смысл заключается в том, чтобы приравнять чью-то фамилию к инвективной лексеме, то, боюсь, сказать о такого рода писателе и вовсе будет нечего.
Именно потому я и воспринимаю заявления Чигиринской о ее собственной исключительности именно в смысле "исключительный пример посредственности". Трудно предположить, что человек, сходу называющий сперва одного мудаком, а потом и всех скопом идиотами, способен создать что-либо превосходящее эти высказывания по литературным достоинствам. Ну так и неспособен.
Трудно предположить, что человек, берущийся обобщать и делать выводы о конфликте с двухтысячелетней историей и неспособный усмотреть даже грубейших логических несостыковок в собственных утверждениях, будет прислушиваться к контраргументам и окажется способен их воспринять. Ну так и не прислушивается, и не способен. Ничего нового и сколь-нибудь интересного в Чигиринской не обнаружилось. Примитивные формулировки, примитивное выражение эмоций, бинарное восприятие окружающего. Кто-то называет таких людей "прямыми" и "искренними", но правильнее было бы назвать их эмоционально бедными и плоскими. Неинтересными.