(no subject)
Пару дней назад нас с пупсом снимали для телевидения - один довольно известный семейный православный канал делает цикл фильмов под общим названием "Разыскиваются добрые люди", одним из "добрых" выбрали драгоценнейшего, и мы в качестве семьи должны были всё про него рассказывать.
Было забавно; я стремалась, потому что всегда была косноязычна в разговоре, а в последнее время так особенно, а уж перед камерами - так вообще.
Снимали интервью в кафе, где работает один из волонтёров мужниного движения.
Нас усадили с мальчиком за столик, напротив расположилась журналистка-авторша-режиссёрша проекта, для создания антуража непринуждённой беседы перед каждым поставили по чашке чая. Мальчик сразу начал отжигать, непритворно спросив про кусочки сахара - а как это так лёд делают, что он не тает ("лёд" лежал на блюдечке)? До меня не сразу дошло, что он не прикалывается. Ребёнок реально, наверное, никогда не видел кусковой сахар. Он читает без запинки, слёту решает сложные логические задачки, может нарисовать в специальной программе обложку для компакт-диска - но он не знает, что такое кусковой сахар. Вот вам, матушка, и раннее развитие. Дома у нас всегда юзают песок, чай мальчик не пьёт. Жизненные пути мальчика и рафинада ни разу не пересекались.
Потом началось интервью, Ваню спросили про папу - "Какой он, папа?.." - конечно же, папа оказался "красивым, добрым и милым". Описывая папу, мальчик усердно махал руками и чуть не сбил прицепленный к рубашке микрофон. Авторша Ульяна проникновенно сказала - мол, смотри, Вань, ты микрофон руками задеваешь, а вон дядя сидит в наушниках, у него всё это знаешь как там слышно? Представляешь, как у него уши, наверное, болят? Ваня сел прямо и задумался у дядиных ушах, в это время Ульяна спросила меня о чём-то серьёзном, я очень старалась отвечать не совсем по-дурацки. Тут Ваня переварил инфу про уши, его разобрал дикий смех, он сдавленно захрюкал и стал цапать меня за бок, куда-то в район левой сиськи, чтобы срочно поделиться своими соображениями насчёт дядиных ушей. А камера-то снимает, между прочим, а я только-только во вкус, можно сказать, вошла. А тут мальчики за бока хватают. Пришлось срочно найти ему бумагу и ручку, и всю оставшуюся часть съёмок ребёнок мирно прорисовал.
А я отдувалась за обоих, по непонятным причинам именно меня Ульяна пытала вопросом - почему успешные состоявшиеся, молодые люди занимаются таким делом, зачем им это надо? Бездомные - это же фу-фу-фу, запах и антисанитария, провоцировала Ульяна. А я откуда знаю, зачем? Самой интересно! Вопрос явно не ко мне, а к волонтёрам. В общем, пришлось нести всякую прекрасную чушь, которую сейчас даже вспоминать противно, но именно это, думаю, от меня и хотели услышать.
Потом специально для Вани оператор показал несколько кусочков материала - как картинка в телевизоре выглядит. Вся такая фуксийная - это я:
Было забавно; я стремалась, потому что всегда была косноязычна в разговоре, а в последнее время так особенно, а уж перед камерами - так вообще.
Снимали интервью в кафе, где работает один из волонтёров мужниного движения.
Нас усадили с мальчиком за столик, напротив расположилась журналистка-авторша-режиссёрша проекта, для создания антуража непринуждённой беседы перед каждым поставили по чашке чая. Мальчик сразу начал отжигать, непритворно спросив про кусочки сахара - а как это так лёд делают, что он не тает ("лёд" лежал на блюдечке)? До меня не сразу дошло, что он не прикалывается. Ребёнок реально, наверное, никогда не видел кусковой сахар. Он читает без запинки, слёту решает сложные логические задачки, может нарисовать в специальной программе обложку для компакт-диска - но он не знает, что такое кусковой сахар. Вот вам, матушка, и раннее развитие. Дома у нас всегда юзают песок, чай мальчик не пьёт. Жизненные пути мальчика и рафинада ни разу не пересекались.
Потом началось интервью, Ваню спросили про папу - "Какой он, папа?.." - конечно же, папа оказался "красивым, добрым и милым". Описывая папу, мальчик усердно махал руками и чуть не сбил прицепленный к рубашке микрофон. Авторша Ульяна проникновенно сказала - мол, смотри, Вань, ты микрофон руками задеваешь, а вон дядя сидит в наушниках, у него всё это знаешь как там слышно? Представляешь, как у него уши, наверное, болят? Ваня сел прямо и задумался у дядиных ушах, в это время Ульяна спросила меня о чём-то серьёзном, я очень старалась отвечать не совсем по-дурацки. Тут Ваня переварил инфу про уши, его разобрал дикий смех, он сдавленно захрюкал и стал цапать меня за бок, куда-то в район левой сиськи, чтобы срочно поделиться своими соображениями насчёт дядиных ушей. А камера-то снимает, между прочим, а я только-только во вкус, можно сказать, вошла. А тут мальчики за бока хватают. Пришлось срочно найти ему бумагу и ручку, и всю оставшуюся часть съёмок ребёнок мирно прорисовал.
А я отдувалась за обоих, по непонятным причинам именно меня Ульяна пытала вопросом - почему успешные состоявшиеся, молодые люди занимаются таким делом, зачем им это надо? Бездомные - это же фу-фу-фу, запах и антисанитария, провоцировала Ульяна. А я откуда знаю, зачем? Самой интересно! Вопрос явно не ко мне, а к волонтёрам. В общем, пришлось нести всякую прекрасную чушь, которую сейчас даже вспоминать противно, но именно это, думаю, от меня и хотели услышать.
Потом специально для Вани оператор показал несколько кусочков материала - как картинка в телевизоре выглядит. Вся такая фуксийная - это я:
