Хорошее
Горе, разделенное с другом- наполовину горе.
Радость, разделенная с другом, -вдвойне радость.
Так и я спешу поделиться с вами, о други мои, этим чистым хрустальным слогом. Как она умеет писать, как умеет!
Оригинал взят у christa_eselin в post
Во дворах пахнет вишнями, мокрой псиной и жареными грибами. Двери отсыревших подъездов открыты и подпёрты снизу сложенными вдвое валенками. Москва, такая Москва.
Деревья ещё так свежи и невинны, а мостовая почему-то усыпана сухой листвой. Может, кто-то специально нагребает её из прошлогодних запасов, приносит в мешках и разбрасывает для поддержания репутации августа?
Один такой лист прилип к внешней стороне вагонного стекла. Всё стекло - в косых дождевых брызгах. Вагон идёт под землёй по «кольцу» и на поверхность не выходит; да и там, на поверхности - никакого дождя, только вялое солнце и гобеленовые облака. Я боюсь прислушиваться к стуку колёс, зная, что, если вслушаться хорошенько, можно услышать, как в соседнем пространстве, мимо которого мы едем, шумит ливень, мычит коровье стадо и играет гармонь.
А у людей, приникших к телефонам и слушающих чьи-то долгие монологи с той стороны, глаза бегают так, как будто они не просто слушают, а ещё и читают эти монологи, как книгу.
- Мам, время сколько? - спрашивает, ёрзая на сиденье, щекастый парень лет четырёх в мужественных зелёных штанах не с лямками, а с шикарными пижонскими подтяжками.
- Девять часов, - отвечает из-под наушников мама.
- Много, - вздыхает парень. - А нам ведь ещё йогурт есть и мультики смотреть.
Жизнь полна забот, что и говорить.
Радость, разделенная с другом, -вдвойне радость.
Так и я спешу поделиться с вами, о други мои, этим чистым хрустальным слогом. Как она умеет писать, как умеет!
Оригинал взят у christa_eselin в post
Во дворах пахнет вишнями, мокрой псиной и жареными грибами. Двери отсыревших подъездов открыты и подпёрты снизу сложенными вдвое валенками. Москва, такая Москва.
Деревья ещё так свежи и невинны, а мостовая почему-то усыпана сухой листвой. Может, кто-то специально нагребает её из прошлогодних запасов, приносит в мешках и разбрасывает для поддержания репутации августа?
Один такой лист прилип к внешней стороне вагонного стекла. Всё стекло - в косых дождевых брызгах. Вагон идёт под землёй по «кольцу» и на поверхность не выходит; да и там, на поверхности - никакого дождя, только вялое солнце и гобеленовые облака. Я боюсь прислушиваться к стуку колёс, зная, что, если вслушаться хорошенько, можно услышать, как в соседнем пространстве, мимо которого мы едем, шумит ливень, мычит коровье стадо и играет гармонь.
А у людей, приникших к телефонам и слушающих чьи-то долгие монологи с той стороны, глаза бегают так, как будто они не просто слушают, а ещё и читают эти монологи, как книгу.
- Мам, время сколько? - спрашивает, ёрзая на сиденье, щекастый парень лет четырёх в мужественных зелёных штанах не с лямками, а с шикарными пижонскими подтяжками.
- Девять часов, - отвечает из-под наушников мама.
- Много, - вздыхает парень. - А нам ведь ещё йогурт есть и мультики смотреть.
Жизнь полна забот, что и говорить.