(no subject)
А, пожалуйста, расскажите мне, чем вы реально гордитесь из совершенного вами за последнее время?
Я позволяю себе гордиться за это...
У меня есть права, но я не вожу машину, потому что сильно труслива, плохо скоординирована и напрочь теряюсь в ситуации опасности. Но мой муж серьезно нарушил правила, у него отобрали права на полгода и мне пришлось сесть за руль.
Это был мой третий выезд после семилетнего перерыва. И это был первый в жизни выезд в снег, в ночь и с детьми на заднем сиденьи. И эта была темная петляющая загородная дорога.
Сначала все было путем. На самом извилистом участке мне помогла коллега, она встала передо мной и я держалась света ее фар. Выехав на прямое шоссе, мы попрощались, она не умела ездить с такой маленькой скоростью как я.
Я конечно очень старалась не отстать от нее , но куда мне с моими чайниковыми 80 км в час. И тут случилось страшное. Передо мной прошли уборочные машины, рассыпали реагенты, падающий снег немедленно превратился в грязное месиво. И это месиво полетело мне в лобовое стекло. Через несколько мгновений лобовое стекло, зеркала, боковые стекла были плотно залеплены грязью.
Я включила дворники и нажала на рычажок, чтобы подать стеклоомывающую жидкость. А она не пошла. К ночи подморозило и пока мы были в гостях, она заледенела.
Дворники были бесполезными. Они даже ухудшили положение вещей, протолкнув грязь вниз к капоту.
Я была в левом ряду, и я потеряла дорогу - она ее просто не видела. Лишь внизу у самого капота остались две узкие полосы стекла, где грязь была не такой плотной. И сквозь эти полосы пробивался тусклый свер фар встречных машин и фонарей.
Я не могла уйти вправо и попытаться причалить к обочине. Справа была сплошная мгла, я ничего не чувствовала там. На заднем сиденье, прижавшись друг к другу затихли мои маленькие дети, смутно чувствуя тревогу. И нельзя никак было показать им отчаяния.
Позже опытные автомобилисты мне сказали, что нужно было останавливаться прям на левой полосе и включать аварийку. Но я никогда бы не смогла решиться на это. Для меня это значило бы, подставить под удар детей на заднем сидении. Потому что не все машины, идущие со мной могли бы сориентироваться и затормозить.
Я легла на руль, впилась глазами в смутные огни и тени, чуть угадываемые сквозь полосы у капота. Я из-зо всех сил вслушивалась в шелест шин, чтобы почувствовать по изменившемуся звуку опасное сближение с отбойником.
Иногда, когда я ехала сквозь лес, пропадали и фонари. И тогла я вела машину по наитию.
Я не могу сказать сколько это продлилось. Может быть, десять минут, может быть полчаса. У меня в тот момент из чувств осталось только зрение и слух. Один раз меня все же кинуло на отбойник, но я как-то выровняла машину.
В общем, я выстояла и привела машину домой. Это было такое напряжение чувств, что когда все кончилось, у меня не осталось сил даже на радость и облегчение. И главное, что я не испугала детей.
Больше ничего хоть отдаленно героического за последующие четыре года мне совершить не удалось.
А, честно говоря, так хочется.