Скоро сорок
И это колосальное чувство унижения от того, что природа приготовила женщине в этом возрасте. Стекают вниз веки, щеки, губы, делая лицо унылым, как пасмурный день. Вздуваются и бугрятся прогорклым салом живот и ноги. Ссыхаются щиколотки и пальцы, прежде бывшие такими нежными.
А сердце, по-прежнему, юное , неугомонное и глупое. Господи, я ведь еще (не ища и не ожидая этого) влюбляюсь. И отношения мои с предметом любви заходят дальше чем у Раневской с Пушкиным. Тот приходил к ней по ночам и говорил: "Оставь меня в покое, старая б... Как ты надоела мне со своей любовью". А мой возлюбленный наорал на меня как на обоссавшегося пуделя наяву. Это случилось, когда я после полугода трепетания издали , позволив себе за это время только три деловых письма, начиненных одной мне видимыми знаками нежности, решилась кокетливо говорить с возлюбленным. (Надо сказать ,что кокетничать у меня выходит с грацией бегемота, тянущегося за цветком акации).
Остается только смеяться над собой.
Вот однажды мама позвала меня и Сашку на рождественскую вечеринку к прихожанам ее храма. Сашка пекла свой знаменитый торт и мы задержались. Вечеринка началась без нас и все уже сидели за огромным столом, когда мы позвонили в дверь. Надо сказать, что Сашка зимой - дивная. У нее тонкое пальто, расшитое серебряными листьями и отороченное белейшим мехом. Белейшая же шапочка украшена кристаллами. По плечам ее струятся легкие чуть рыжеватые волосы. Руки Сашки упрятаны в изящную меховую муфту. Ну а личико ее, разрумяневшееся с мороза, светло и печально, будто тот, кто рисовал его был охвачен грустью и нежностью.
Хозяйка открыла дверь и всплеснула руками:
- Боже мой, какая красота! Как удивительная красота! Вы Снегурочка , да!
Она впустила нас, а сама поспешила к гостям:
- Братья, сестры, вы даже не представляете ,кто к нам пришел. Такая красавица. Зимний ангел, не меньше. Снегурочка из сказки! Вот сейчас она уж явится перед вами.
Сашка замешкалась с сапогами. Я по рассеянности не сообразила, чем чревата хозяйская прелюдия и шагнула в дверной проем комнаты первой. Со всеми своими всклокоченными черными кудрями, торчащими рогами во все стороны, с угрюмым, всегда темноватым лицом и тяжелым неласковым взглядом.
Надо оговориться, что в доме собралась паства священника Георгия Кочеткова и состояла она, преимущественно из немолодых женщин, принадлещих когда-то к советской научной элите. Все низменное, змеиное, бабское начало плавиться в них еще в юности, в огне большой науки. А теперь и вовсе догорело в очистительном христианском пламени.
Но тут им не помогли ни благородство натур, ни христианская снисходительность. Каким мучительным изумлением исказились их кроткие лица! Какое недоумение и даже страх воцарились за столом. И как мужественно боролись эти достойные люди со своими лицами, пытаясь вернуть на них ласковое выражение. Но тщетно!
Тогда я расхохоталась и сказала:
- Спокойно, товарищи. Снегурочка идет следом.
И в комнату наконец тихо ступила Сашка.
Чувство облегчения на лицах описывать не буду.
А сердце, по-прежнему, юное , неугомонное и глупое. Господи, я ведь еще (не ища и не ожидая этого) влюбляюсь. И отношения мои с предметом любви заходят дальше чем у Раневской с Пушкиным. Тот приходил к ней по ночам и говорил: "Оставь меня в покое, старая б... Как ты надоела мне со своей любовью". А мой возлюбленный наорал на меня как на обоссавшегося пуделя наяву. Это случилось, когда я после полугода трепетания издали , позволив себе за это время только три деловых письма, начиненных одной мне видимыми знаками нежности, решилась кокетливо говорить с возлюбленным. (Надо сказать ,что кокетничать у меня выходит с грацией бегемота, тянущегося за цветком акации).
Остается только смеяться над собой.
Вот однажды мама позвала меня и Сашку на рождественскую вечеринку к прихожанам ее храма. Сашка пекла свой знаменитый торт и мы задержались. Вечеринка началась без нас и все уже сидели за огромным столом, когда мы позвонили в дверь. Надо сказать, что Сашка зимой - дивная. У нее тонкое пальто, расшитое серебряными листьями и отороченное белейшим мехом. Белейшая же шапочка украшена кристаллами. По плечам ее струятся легкие чуть рыжеватые волосы. Руки Сашки упрятаны в изящную меховую муфту. Ну а личико ее, разрумяневшееся с мороза, светло и печально, будто тот, кто рисовал его был охвачен грустью и нежностью.
Хозяйка открыла дверь и всплеснула руками:
- Боже мой, какая красота! Как удивительная красота! Вы Снегурочка , да!
Она впустила нас, а сама поспешила к гостям:
- Братья, сестры, вы даже не представляете ,кто к нам пришел. Такая красавица. Зимний ангел, не меньше. Снегурочка из сказки! Вот сейчас она уж явится перед вами.
Сашка замешкалась с сапогами. Я по рассеянности не сообразила, чем чревата хозяйская прелюдия и шагнула в дверной проем комнаты первой. Со всеми своими всклокоченными черными кудрями, торчащими рогами во все стороны, с угрюмым, всегда темноватым лицом и тяжелым неласковым взглядом.
Надо оговориться, что в доме собралась паства священника Георгия Кочеткова и состояла она, преимущественно из немолодых женщин, принадлещих когда-то к советской научной элите. Все низменное, змеиное, бабское начало плавиться в них еще в юности, в огне большой науки. А теперь и вовсе догорело в очистительном христианском пламени.
Но тут им не помогли ни благородство натур, ни христианская снисходительность. Каким мучительным изумлением исказились их кроткие лица! Какое недоумение и даже страх воцарились за столом. И как мужественно боролись эти достойные люди со своими лицами, пытаясь вернуть на них ласковое выражение. Но тщетно!
Тогда я расхохоталась и сказала:
- Спокойно, товарищи. Снегурочка идет следом.
И в комнату наконец тихо ступила Сашка.
Чувство облегчения на лицах описывать не буду.