О модели плюрализма и ее отсутствии в России
Дочитал биографию Менделя В. Г. Володина. Много очень любопытного, в частности, когда читал, с какой тщательностью (в три тура) выбирали аббата монастыря, в котором "служил" Мендель, вспомнил вот эти строки С. С. Аверинцева:
"Но русской традиции оставалось чуждым одно очень характерное явление западной старины: авторитарный плюрализм, как он выразился хотя бы в многообразии “орденов” католического монашества, но прежде всего в сословной организации общества; напомню, что “сословия” и “ордена” обозначаются по-латыни одним и тем же плюралисом “ordines”. Когда Святейшая Инквизиция, приведенная в XVI веке в весьма нервозное состояние успехами Реформации, потребовала ответа у великого Тинторетто относительно игр, которые он позволял себе с сакральными сюжетами, художник отнюдь не стал говорить, скажем, о свободе индивидуального творчества, но и не выказал никакой готовности признать себя виновным, - он сослался на прецеденты, оправдывающие внутри его ordo, его художнического сословия и цеха его поведение. Инквизиция, в общем, отступила. Совершенно очевидно, насколько западная модель авторитарного плюрализма благоприятствовала семье - еще одному ordo: если уже существует уверенная, сама собой разумеющаяся привычка к размежеванию областей действия даже самых жестких авторитетов, самых непреложных обязательств - ибо каждый человек есть подданный своего государя, сын своей Церкви, член своей гильдии и т. п. и т. д., - то очевидна реальность такого ordo sui generis, как семья, авторитарная, но внутри себя обладающая определенным суверенитетом, корригируемая другими авторитетами, но и в свою очередь их корригирующая. Напротив, в русских обстоятельствах границы между юрисдикционными сферами различных авторитетов и ценностей, если не предотвращающие возможность коллизий и конфликтов, то хотя бы вводящие их в определенные русла, значительно менее отчетливы. Слишком часто возникающая в русской истории готовность масс отказаться от свободы обусловлена, как кажется, дискомфортом из-за наличия наплывающих друг на друга и стремящихся отменить друг друга кодов поведения, отношения между которыми не структурированы или недостаточно структурированы и каждый из которых притязает на то, чтобы быть единственным. (выделение мое)".
Так называемая "реформа РАН" - прямо об этом. Возможно, Академия Наук - единственное сейчас учреждение в России, в котором сложилась "внутренняя юрисдикция" (традиция выборов на должности и т. д.) , хотя бы частично независимая от влияния государства. К сожалению, вторая большая влиятельная организация - РПЦ больше похожа на "идеологический отдел" государства, хотя, наверное, и в ней есть внутренняя традиция собственной юрисдикции, раз могли появиться в ней такие служители, как о. Александр Мень и о. Павел Адельгейм. Но в Академии наук эта черта выражена, имхо, куда сильнее, - и вот государство буквально не выдержало, что "рядом с ним" есть влиятельная организация, не слишком оглядывающаяся в своих решениях, на его, государства, установки и указания, и в полном согласии с тем, что об этом задолго до нынешних коллизий сформулировал С. С. Аверинцев, призвало академиков "отказаться от свободы". Естественно, с самыми "лучшими намерениями", каковых всегда было с избытком у российских "реформаторов"-разрушителей.
"Но русской традиции оставалось чуждым одно очень характерное явление западной старины: авторитарный плюрализм, как он выразился хотя бы в многообразии “орденов” католического монашества, но прежде всего в сословной организации общества; напомню, что “сословия” и “ордена” обозначаются по-латыни одним и тем же плюралисом “ordines”. Когда Святейшая Инквизиция, приведенная в XVI веке в весьма нервозное состояние успехами Реформации, потребовала ответа у великого Тинторетто относительно игр, которые он позволял себе с сакральными сюжетами, художник отнюдь не стал говорить, скажем, о свободе индивидуального творчества, но и не выказал никакой готовности признать себя виновным, - он сослался на прецеденты, оправдывающие внутри его ordo, его художнического сословия и цеха его поведение. Инквизиция, в общем, отступила. Совершенно очевидно, насколько западная модель авторитарного плюрализма благоприятствовала семье - еще одному ordo: если уже существует уверенная, сама собой разумеющаяся привычка к размежеванию областей действия даже самых жестких авторитетов, самых непреложных обязательств - ибо каждый человек есть подданный своего государя, сын своей Церкви, член своей гильдии и т. п. и т. д., - то очевидна реальность такого ordo sui generis, как семья, авторитарная, но внутри себя обладающая определенным суверенитетом, корригируемая другими авторитетами, но и в свою очередь их корригирующая. Напротив, в русских обстоятельствах границы между юрисдикционными сферами различных авторитетов и ценностей, если не предотвращающие возможность коллизий и конфликтов, то хотя бы вводящие их в определенные русла, значительно менее отчетливы. Слишком часто возникающая в русской истории готовность масс отказаться от свободы обусловлена, как кажется, дискомфортом из-за наличия наплывающих друг на друга и стремящихся отменить друг друга кодов поведения, отношения между которыми не структурированы или недостаточно структурированы и каждый из которых притязает на то, чтобы быть единственным. (выделение мое)".
Так называемая "реформа РАН" - прямо об этом. Возможно, Академия Наук - единственное сейчас учреждение в России, в котором сложилась "внутренняя юрисдикция" (традиция выборов на должности и т. д.) , хотя бы частично независимая от влияния государства. К сожалению, вторая большая влиятельная организация - РПЦ больше похожа на "идеологический отдел" государства, хотя, наверное, и в ней есть внутренняя традиция собственной юрисдикции, раз могли появиться в ней такие служители, как о. Александр Мень и о. Павел Адельгейм. Но в Академии наук эта черта выражена, имхо, куда сильнее, - и вот государство буквально не выдержало, что "рядом с ним" есть влиятельная организация, не слишком оглядывающаяся в своих решениях, на его, государства, установки и указания, и в полном согласии с тем, что об этом задолго до нынешних коллизий сформулировал С. С. Аверинцев, призвало академиков "отказаться от свободы". Естественно, с самыми "лучшими намерениями", каковых всегда было с избытком у российских "реформаторов"-разрушителей.