Добавил еще 1 материал в заметку о С. Э. Шноле
http://polit.ru/article/2009/11/19/bio/
Оказывается, он общался с Арнольдом. Интересно, как Арнольд воспринимал его идеи?
И еще в его жизни было:
С.Ш.: Господи, к 1950-му году уже все и всё понимали. Примерно, раз в месяц у нас был осмотр с контролем крови. И в апрельские дни 1953-го года, во время очередного визита к терапевту, врач нарисовала на миллиметровке график состояния моей крови. Пересекла линейкой ось абсцисс и сказала: «Жить вам осталось до августа. Вы у нас известный человек, пожалуйста, приведите в порядок свои дела, чтобы не было каких-то неприятностей потом».
Мне было тогда 23 года. Я не воспринял ни одного ее слова серьезно. Зачем, когда человеку ставят смертельный диагноз, укладывать его на кушетку с помятой клеенкой и выстукивать, и выслушивать, да еще все это мне говорить? Когда она меня обследовала, за столом сидела юная студентка, записывала ее слова в журнал и плакала, глядя на меня. Мне так это нравилось, я наслаждался тем, как она из-за меня плачет, я получал чрезвычайное удовольствие. Это мне очень напоминало картину Ван Дейка. Помните, открытое окно, девушка читает? Она меня оплакивала, текли слезы - она была прекрасна. Я ушел, просто облизываясь от удовольствия: такая прекрасная картина, свет из окна. И только потом подумал: «А что же такое мне сказала врач?»
Л.Б.: То есть вы не сразу поняли, о чем идет речь?
С.Ш.: Нет, неправильно вы говорите. Все дошло до меня, но я это не воспринимал. Я сказал своей лучшей половине (у нас семья образовалась сразу и очень быстро), что мне рекомендовано поехать на юг. А я до этого только на север хотел ехать. Она очень удивилась, и мы поехали в Крым. Мое состояние резко ухудшилось - оказалось, что я не могу выйти из автобуса. Меня вынесли из автобуса и посадили на камень около берега моря в Алупке. Я три недели не мог дойти до домика, который она там снимала у местных жителей. На работу я приехал в октябре. Здоровым. И я теперь могу сказать, что я один из немногих, кто пережил лучевую болезнь.
Оказывается, он общался с Арнольдом. Интересно, как Арнольд воспринимал его идеи?
И еще в его жизни было:
С.Ш.: Господи, к 1950-му году уже все и всё понимали. Примерно, раз в месяц у нас был осмотр с контролем крови. И в апрельские дни 1953-го года, во время очередного визита к терапевту, врач нарисовала на миллиметровке график состояния моей крови. Пересекла линейкой ось абсцисс и сказала: «Жить вам осталось до августа. Вы у нас известный человек, пожалуйста, приведите в порядок свои дела, чтобы не было каких-то неприятностей потом».
Мне было тогда 23 года. Я не воспринял ни одного ее слова серьезно. Зачем, когда человеку ставят смертельный диагноз, укладывать его на кушетку с помятой клеенкой и выстукивать, и выслушивать, да еще все это мне говорить? Когда она меня обследовала, за столом сидела юная студентка, записывала ее слова в журнал и плакала, глядя на меня. Мне так это нравилось, я наслаждался тем, как она из-за меня плачет, я получал чрезвычайное удовольствие. Это мне очень напоминало картину Ван Дейка. Помните, открытое окно, девушка читает? Она меня оплакивала, текли слезы - она была прекрасна. Я ушел, просто облизываясь от удовольствия: такая прекрасная картина, свет из окна. И только потом подумал: «А что же такое мне сказала врач?»
Л.Б.: То есть вы не сразу поняли, о чем идет речь?
С.Ш.: Нет, неправильно вы говорите. Все дошло до меня, но я это не воспринимал. Я сказал своей лучшей половине (у нас семья образовалась сразу и очень быстро), что мне рекомендовано поехать на юг. А я до этого только на север хотел ехать. Она очень удивилась, и мы поехали в Крым. Мое состояние резко ухудшилось - оказалось, что я не могу выйти из автобуса. Меня вынесли из автобуса и посадили на камень около берега моря в Алупке. Я три недели не мог дойти до домика, который она там снимала у местных жителей. На работу я приехал в октябре. Здоровым. И я теперь могу сказать, что я один из немногих, кто пережил лучевую болезнь.